Роб Рой - Скотт Вальтер (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

— Я встретился с ним случайно несколько месяцев тому назад на севере Англии.

— Так что же, мистер Осбалдистон, — сказал, не сдаваясь, бэйли, — вы знаете о нем ровно столько же, сколько и я.

— Не думаю, мистер Джарви, — возразил я. — Вы ему, как видно, родственник и друг.

— Да, конечно, нас связывает некоторое дальнее родство, — уклончиво отвечал судья, — но мы редко видимся с той поры, как Роб отошел от торговли скотом, бедняга! С ним круто обошлись люди, которые могли бы отнестись к нему лучше, — и они не заработали на этом ни полшиллинга. Многие сейчас жалеют, что в свое время вытеснили Робина с глазговского рынка; многие предпочли бы, чтоб он и сейчас ходил за гуртом скота в три сотни голов, а не во главе тридцати двуногих скотов.

— Все это ничего не говорит мне, мистер Джарви, ни о звании мистера Кэмбела, ни о его образе жизни и средствах к существованию.

— О его звании? — повторил мистер Джарви. — Он, понятно, шотландский дворянин — лучшего звания и нечего желать. А образ жизни? У себя в горах он, я полагаю, носит одежду горца, хотя, когда является в Глазго, надевает штаны. А что касается средств к существованию — какое нам дело до его средств, если он у нас с вами ничего не просит? Но сейчас мне некогда о нем судачить — надо нам поскорее разобраться в делах вашего отца.

С этими словами он надел на нос очки и углубился в просмотр документов мистера Оуэна, с которыми тот счел самым разумным ознакомить его без утайки. Я достаточно смыслил в этой области, чтобы оценить исключительную остроту и проницательность, с какою мистер Джарви высказывался о делах, предложенных на его рассмотрение. И надо отдать ему должное, он выказал редкую порядочность и даже широту натуры. Правда, он не раз почесывал за ухом, когда видел, каково сальдо в дебете его счета с торговым домом «Осбалдистон и Трешем».

— Будут изрядные потери, — заметил он. — И, честное слово, что бы там ни говорили лондонские толстосумы, а для маленького человека с Соляного Рынка в Глазго это тяжелый удар. Пахнет большим дефицитом — придется выложить денежки из кубышки! Но что ж такого? Надеюсь, все-таки ваша фирма из-за всех этих передряг окончательно не прогорит. А если даже и кончится дело крахом, я никогда не дойду до такой низости, как эти вороны с Гэллоугейта. Пусть даже я и понесу убытки — не могу же я отрицать, что в свое время вы дали мне заработать не один фунт стерлингов. На худой конец я только, как говорится, «приставлю голову свиньи к хвосту поросенка».

Мне был не совсем понятен смысл поговорки, которой утешал себя мистер Джарви, но я видел, что к устройству дел моего отца он относится с благосклонным и дружеским участием. Он предложил кое-какие мероприятия, одобрил некоторые планы Оуэна и своими советами и поддержкой значительно приободрил опечаленного представителя фирмы «Осбалдистон и Трешем».

Так как я оставался при этом праздным зрителем, а может быть, и потому, что я неоднократно делал поползновение возвратиться к запретной и явно затруднительной теме о мистере Кэмбеле, мистер Джарви без особых церемоний спровадил меня, посоветовав прогуляться к колледжу, где я могу встретить молодых людей, которые умеют говорить по-гречески и на латыни, — а если не умеют, то, черт их знает, зачем же тогда тратится на них такая уйма денег! — и где мне представится возможность почитать Священное писание в переводе достойного мистера Захарии Бойда; лучшей поэзии и быть не могло, — так уверяют его люди, которые знают толк в подобных вещах или должны бы знать. Он, однако, тут же смягчил свою невежливость радушным приглашением вернуться и отобедать у него ровно в час, в домашней обстановке. Будет бараний окорок, а может быть, и заливное — по сезону. Но особенно он подчеркнул, чтобы я пришел ровно в час, потому что и он и отец его, декан, всегда обедали в это время; ни для кого и ни для чего на свете они не отступали от установленного правила.

ГЛАВА XXV

Я направился, как посоветовал мне мистер Джарви, по дороге к колледжу не столько в поисках развлечений, как затем, чтобы собраться с мыслями и пораздумать, что мне делать дальше. Я бродил сначала по дворам старинных зданий колледжа, потом прошел в сад, служивший местом прогулок, и там, радуясь безлюдью (студенты были на занятиях), я прохаживался взад и вперед и думал о превратностях своей судьбы.

Обстоятельства, сопровождавшие мое первое знакомство с этим самым Кэмбелом, не позволяли мне сомневаться, что он причастен к таинственным и отчаянным предприятиям, а мистер Джарви так неохотно упоминал о нем, о его делах да и обо всем, что разыгралось ночью, что это лишь подтвердило мои подозрения. И, однако, Диана Вернон не поколебалась направить меня к этому человеку за содействием; да и у почтенного бэйли в обращении с ним сквозила странная смесь благосклонности и даже уважения с осуждением и жалостью. Что-то необыкновенное должно было быть в положении Кэмбела и в его характере. Но еще более странным казалось то, что его судьбе как бы предназначено было влиять на мою и находиться с нею в какой-то связи. Я решил при первом же удобном случае вызвать мистера Джарви на откровенный разговор и узнать от него как можно больше об этой таинственной личности, а затем рассудить, не рискую ли я запятнать свое доброе имя, если стану и впредь поддерживать с ним тесные сношения, как он мне предлагал.

Пока я так раздумывал, мое внимание привлекли три человека, появившиеся в дальнем конце аллеи, по которой я прохаживался, и занятые, видно, очень важным разговором. То неосознанное чувство, которое предупреждает нас о приближении особенно нами любимого или ненавистного нам человека задолго до того, как мог бы его узнать равнодушный взор, внушило мне твердую уверенность, что средний из трех

— Рэшли Осбалдистон. Первым моим побуждением было подойти и заговорить с ним, вторым — проследить за ним, пока он не останется один, или по крайней мере распознать его спутников, прежде чем сойтись с ним лицом к лицу. Все трое были на таком расстоянии и так увлечены разговором, что я имел время отступить незамеченным за кусты, местами окаймлявшие аллею.

В ту пору у молодых щеголей была мода, выходя на утреннюю прогулку, накидывать поверх прочей одежды алый плащ, иногда украшенный вышивкой и позументом, и считалось особым шиком укладывать складки так, чтоб они наполовину закрывали лицо. Подделываясь под эту моду и воспользовавшись частичным прикрытием, какое давала мне живая изгородь, я мог приблизиться к двоюродному брату с уверенностью, что ни он, ни те двое не заметят меня или примут за случайного прохожего.

Я был немало удивлен, узнав в одном из его спутников того самого Морриса, по чьей милости мне пришлось предстать пред судьей Инглвудом, а в другом — мистера Мак-Витти, купца, который своим чопорным и суровым видом оттолкнул меня накануне.

Едва ли можно было бы нарочно создать союз, более опасный как лично для меня, так и для моего отца. Я вспомнил ложное обвинение Морриса, которое тот так же легко мог возобновить, как раньше со страху легко от него отказался; я вспомнил, как сильно мог Мак-Витти подорвать дело моего отца, — и уже подорвал, засадив Оуэна в тюрьму. И вот я увидел их обоих в обществе третьего — того, кто своим даром сеять раздор не многим уступал в моих глазах великому зачинателю всякого зла и вызывал во мне отвращение, граничившее с ужасом.

Когда они, поравнявшись со мной, сделали еще несколько шагов, я повернулся и, незамеченный, пошел за ними следом. У конца аллеи они расстались: Моррис и Мак-Витти ушли из сада, Рэшли же повернул назад и побрел по аллеям один. Теперь я решил остановить его и потребовать возмещения за все зло, причиненное им моему отцу, хотя в какой форме могло бы выразиться это возмещение, я и сам не знал. Я просто доверился случаю и удаче и, распахнув плащ, в который был закутан, вышел из-за кустов, заступая дорогу Рэшли, в глубоком раздумье шагавшему по аллее.