Скиталец - Корнуэлл Бернард (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Ты будешь разжигать огонь? — спросил первый.
— Чуть позже, — откликнулся второй и, вынув из ножен у пояса короткий нож, направился к Томасу. — Ты, приятель, не дергайся, тебе же лучше будет, — проворчал он.
— Кто ты?
— Тот, кого ты не знаешь и никогда не узнаешь, — ответил малый в рясе и, ухватившись за ворот шерстяной куртки пленника, одним резким движением разрезал ее спереди сверху донизу. Лезвие коснулось кожи лучника, но не оставило даже царапины. Томас попытался отпрянуть, но это не помешало незнакомцу распороть рукава и сдернуть куртку, оставив юношу обнаженным по пояс. Потом он указал на правую ногу и велел:
— Подними.
Лучник заколебался, и человек с ножом вздохнул:
— Кончай дурить, малый. Если мне придется применить силу, тебе будет больно, а так — чик, и все. На кой тебе лишние муки?
Он стянул с Томаса оба сапога и взялся за брюки.
— Эй, не надо! — воскликнул юноша.
— Не дери глотку попусту, еще успеешь, — прозвучал равнодушный ответ, и скоро вся одежда пленника валялась на полу, а он сам остался совершенно нагим.
Малый в рясе спрятал свой нож, собрал сапоги и разрезанную одежду в охапку и унес.
Его товарищ тем временем приносил и складывал на столе различные предметы. Там были книга, чернильница, очевидно с чернилами, потому что рядом были положены два гусиных пера и маленький ножичек с рукояткой из слоновой кости, предназначенный для того, чтобы подтачивать перья. Потом он поставил на стол распятие, две большие свечи, какие красуются на церковном алтаре, три кочерги, пару щипцов и диковинный инструмент, который Томас не мог разглядеть как следует. Под конец возле стола появились кресла и деревянное ведро. До последнего Томас мог дотянуться.
— Ты знаешь, для чего это? — спросил он, пнув ведро ногой. — Ну, пожалуйста, скажи.
— Нам, знаешь ли, неохота, чтобы ты загадил весь пол.
Служка покрупнее вернулся в комнату со щепой для растопки и ведром поленьев.
— По крайней мере, тебе будет тепло, — сказал он Томасу, явно издеваясь. У него был маленький глиняный горшок с тлеющими угольками, с помощью которых он зажег щепу. Служка подложил в очаг полешки поменьше и подержал руки над разгоравшимся пламенем. — Славно и тепло, а зимой это благословение. Особливо такой, как нынешняя. Отроду не видел такой дождливой зимы. Пора строить ковчег.
Где-то вдалеке дважды прозвенел колокол. Пламя начало потрескивать, и часть дыма, может быть потому, что дымоход не прогрелся, понесло в комнату.
— Что он действительно любит, — заметил детина, разводивший огонь, — так это жаровню.
— Кто? — спросил Томас.
— Он всегда предпочитает жаровню, это уж точно. Оно бы и ничего, но не на деревянном же полу! Я так ему и сказал.
— Кому? — настаивал Томас.
— Мне вовсе неохота спалить всю башню. Нет, сказал я ему, негоже использовать жаровню, ежели пол деревянный. Очаг — это другое дело. Да, совсем другое дело.
Здоровяк подбросил в огонь с полдюжины полешек, отступил на шаг, перевел взгляд с разгоревшегося пламени на Томаса, покачал головой, словно с сожалением, и вышел вон.
Растопка была сухой, так что языки пламени вспыхнули высоко, быстро и яростно. Еще больше дыма заполнило помещение, но, к счастью, его стало вытягивать в окна. В неожиданном приступе гнева Томас напрягся изо всех сил, надеясь вырвать кольцо, но добился лишь того, что железные браслеты оков глубоко впились в его и так уже кровоточащие запястья.
Юноша уставился в потолок, представлявший собой просто настеленные поверх балок доски, служившие, наверное, полом для помещения верхнего этажа. Там, наверху, шагов слышно не было, но неожиданно они зазвучали за дверью, и Томас вжался спиной в стену.
Вошла женщина с маленьким ребенком. Томас съежился, стыдясь своей наготы, и его стыдливость, похоже, рассмешила молодую особу. Рассмеялся и ребенок. Не сразу, но все же лучник сообразил, что это и есть Шарль, сын Жанетты. Мальчик смотрел на него с любопытством, но явно не узнавая. Женщина, очень хорошенькая, была на сносях. На незнакомке было надето бледно-голубое, отороченное белыми кружевами и расшитое по кайме жемчугом платье, подвязанное над сильно выступавшим, основательно округлившимся животом. На голове у нее красовалась высокая коническая голубая шляпка с короткой вуалью, которую она приподняла с лица, чтобы получше рассмотреть Томаса. Юноша стыдливо подтянул колени к животу, но женщина без тени смущения пересекла комнату и уставилась на него.
— Бедняжка, — промолвила она.
— Кто? — не понял Томас.
Уточнять она не стала.
— Ты и вправду англичанин? — спросила незнакомка и, не получив ответа, досадливо поморщилась. — Слушай, англичанин, там, внизу, готовят дыбу. Блоки, вороты, веревки... все, чтобы тебя растянуть. Ты когда-нибудь видел человека, растянутого на дыбе? Это забавно, хотя, думаю, тот, кто находится на дыбе, сам так не считает.
Томас по-прежнему игнорировал ее, глядя на маленького мальчика, у которого было круглое личико, черные волосы и яркие, темные глаза Жанетты, его матери.
— Ты помнишь меня, Шарль? — спросил Томас, но во взгляде мальчика не промелькнуло и тени узнавания. — Твоя мама посылает тебе привет, — продолжил он.
— Мама? — переспросил Шарль, которому было уже почти четыре года.
Женщина схватила малыша за руку и оттащила в сторону, как будто Томас был заразным.
— Кто ты? — сердито спросила она.
— Твоя мама любит тебя, Шарль, — сказал Томас большеглазому мальчугану.
— Кто ты? — не унималась женщина, но тут дверь распахнулась.
Вошел доминиканский священник — высокий, худой, изможденный, с седыми волосами и лицом фанатика. Увидев женщину с ребенком, он нахмурился.
— Мадам, это неподобающее место для женщины.
— Ты забываешь, священник, кто здесь хозяин, — возразила она.
— Нет, — уверенно ответил доминиканец, — я хорошо помню, что хозяин здесь твой муж, а он не позволил бы тебе здесь остаться. Поэтому уходи.
Священник придержал дверь открытой, и женщина, надо полагать, мадам де Ронселет, немного помедлив, вышла. Шарль с порога оглянулся, но его вытащили из комнаты за миг до того, как туда вошел второй доминиканец, помоложе, маленький и лысый. Он нес миску с водой, на одну его руку было наброшено полотенце. За ним, потупя очи и молитвенно сложив руки, проследовали и остановились возле огня двое слуг. Священник-аскет, появившийся первым, закрыл дверь и вместе с другим клириком подошел к столу.
— Кто ты? — спросил Томас изможденного священника, хотя и подозревал, что знает ответ.
Юноша пытался вспомнить то туманное утро в Дареме, когда наблюдал схватку де Тайллебура с братом Робби. Ему показалось, что это тот же самый человек, священник, который убил Элеонору или приказал ее убить, хотя полной уверенности у него не было.
Священник помоложе поставил на стол воду и положил полотенце. Потом оба клирика, не обращая на Томаса внимания, преклонили колени. Старший из них прочел вслух «Отче наш», перекрестился, встал и только тогда посмотрел на съежившегося на шершавых досках пленника.
— Действительно ли ты, — официально вопросил он, — являешься Томасом из Хуктона, незаконнорожденным сыном отца Ральфа, приходского священника?
— А ты кто?
— Ответь мне, пожалуйста, — сказал доминиканец.
Томас взглянул священнику в глаза и, увидев в них страшную, сокрушительную силу, понял, что должен сопротивляться изо всей мочи. Сопротивляться с самого начала, не давая позиций. Поэтому он промолчал.
Священник отреагировал на это проявление мелкого упрямства сокрушенным вздохом.
— Ты Томас из Хуктона, — объявил он. — Так говорит Людвиг. В таком случае, приветствую тебя, Томас. Меня зовут Бернар де Тайллебур, я брат доминиканского ордена и милостью Господа и благоволением Святого Отца инквизитор веры. Твой брат во Христе, — тут де Тайллебур жестом указал на священника помоложе, который устроился за столом, открыв книгу и приготовив перо, — отец Кайлюс также является инквизитором веры.
