Потерявшая имя - Малышева Анна Витальевна (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
— Ба! Кремень! — воскликнул Касьяныч. — А я уж давно тебя похоронил! Какими судьбами? Надеюсь, не с того света? — И тихо, доверительно сообщил, как нечто особенно важное: — Мне в последнее время все чаще стали являться покойники.
По его опухшим глазам и отекшему лицу было заметно, что он сильно пьет. Спросив водки, атаман разговорился. Илларион обиняками выспросил его про Савельевку. Касьяныч с ненавистью говорил о «хромом бесе». У него, правда, с Савельевым заключен договор о мире, по которому он бывших крестьян его не трогает и не покушается на деревни его соседа, помещика Погорельского.
— Однако ребятам своим я обещал полста рублей серебра за кудрявую гусарскую голову. Только боятся они его, черти! — в сердцах признался Касьяныч и неприязненно присовокупил: — Есть, однако, один храбрей других, да с ним не сговоришься. Ирод такой, что мое почтение! Из раскольников… — И вдруг в голову атаману пришла счастливая мысль: — Стой, Кремень! Может, ты мне добудешь гусара по старой дружбе? А помимо дружбы, полста рублей серебром, без шуток!
На том и сговорились.
Три дня Илларион следил за усадьбой Савельева, но интересовал его вовсе не сам помещик, хотя подзаработать он был не против. Ему не терпелось поскорее выполнить задание князя и вернуться в Москву. Быть дворецким в доме богатого господина намного приятнее, чем таскаться по лесам с разбойниками, ежечасно рискуя жизнью. Касьяныч предлагал напасть на усадьбу ночью, но кутеж, начавшийся в день венчания, затянулся до бесконечности, к тому же проскочить незамеченными через деревню было невозможно. Крестьяне тотчас поднимут тревогу, схватятся за вилы и топоры. «Подождем, когда гости разъедутся, а мужики расползутся по своим избам!» — предлагал Кремень. На самом деле ему вовсе не улыбалось нападать на усадьбу, в которой все — и дворовые люди, и крестьяне вооружены до зубов. Он привык наносить удары из-за угла, улучая минуту, и рисковать из-за девчонки не желал.
И вот счастливый случай! Добыча сама прискакала к разбойникам. Так вышло, что Цезарь привез Елену в тот самый лес, где он не раз бывал с хозяином в переделках и им чудом удавалось выходить победителями из жестоких схваток. Может быть, конь в какой-то миг забыл, что у него на спине восседает не бравый гусар, а беззащитная девушка? Вестовые, расставленные вплоть до самой Савельевки, сразу же передали Иллариону, что из усадьбы выехала всадница, по описанию сильно смахивающая на Елену. Следующие донесения обнадеживали еще больше — Елена ехала в нужном направлении, она была уже у него в руках… Как вдруг, откуда ни возьмись, появился этот сумасшедший! Какая она ему сестра? Что взбрело в голову этому окаянному староверу? «Он — умалишенный!» — подтвердил его догадку Касьяныч, когда они остались наедине. «Что же ты потакаешь ему?» — прищурив глаз, ухмыльнулся Илларион. Уже всем в шайке было очевидно, что атаман боится Афанасия. «Я вот что придумал, Кремень, — ушел от прямого ответа тот, — ты проберешься ночью в избу раскольника и задушишь его!» — «Всего-то делов! Небось сам туда не полезешь! — фыркнул Илларион. — А что я буду с этого иметь?» — «Я поделюсь с тобой барышней! Будешь вторым!» — «Да мне она не по вкусу… — делано поморщился Илларион. — Я люблю полных. Разве что… Я буду первым!» «Нет, милый мой, этого я не могу тебе уступить, — упирался атаман. — Ребята поднимут меня на смех!» Илларион больше не настаивал, и они ударили по рукам.
Афанасий стоял за массивной дубовой дверью, вслушиваясь в каждый шорох. В какой-то миг ему показалось, что он ошибся и по двору, кроме ветра, никто не гуляет. Пол в сенях был земляной, и бессмысленно было надеяться на скрип половицы. Он хотел уже позвать Елену, чтобы та спускалась с чердака, как вдруг перед его носом резко распахнулась дверь. Человек, вошедший в горницу, встал к нему спиной, озираясь по сторонам. Афанасий узнал Иллариона, занес над ним нож и в тот же миг опустил оружие. Он не привык нападать со спины.
— Эй, паря, чего здесь потерял? — спросил он громко и хладнокровно. Илларион с испугу шарахнулся в сторону и обернулся. В руке у него тоже блеснул нож. — Или моей каши захотел? — издевательски продолжал Афанасий. — Неужто Касьяныч не кормит своего дружка?
— Подавись своей кашей, — прохрипел обозленный Илларион, — у меня к тебе разговор короткий. Отдавай девку!
— Ни за что. Она мне сестра, — невозмутимо ответил парень.
— Какая она тебе сестра, дубина?!.
Кремень сделал шаг, приблизившись к противнику на расстояние одного дерзкого броска.
— Твоим умом этого не понять, — презрительно бросил Афанасий.
— А ты все ж таки растолкуй! — ухмыльнулся Илларион. — Я понятливый!
— У нас того, кого ты спас от верной погибели, называют братом или сестрой, — нехотя признался раскольник и добавил: — Так что, иди-ка отсюда добром… Я спас ее однажды, выручу и сейчас. Тебе ее не взять.
— А я попробую!..
Елена, наблюдавшая эту сцену с чердака, вскрикнула, когда Кремень со звериным рыком бросился на Афанасия, но тот предугадал маневр противника и, отскочив в сторону, со всей силы ударил разбойника дубовой дверью по голове. Оглушенный Илларион осел на колени, как бык на бойне, и замотал головой, что-то неразборчиво мыча.
— И тебя Касьяныч считает своим лучшим воином? — усмехнулся Афанасий. — Да ты годишься только горох по плетням воровать…
Притворявшийся контуженным Кремень вскочил на ноги и с разворота сделал выпад ножом, но Афанасий успел откинуть его руку и вонзил ему свой нож прямо под ребра.
Истошный крик разбойника разбудил всю деревню.
Не мешкая, Афанасий щипцами вытащил из печи догоравшее полено и бросил его на солому, которая в тот же миг занялась. Он поднялся к Елене на чердак, высадил ногой окошко. Снизу раздалось конское ржание — лошади учуяли начинавшийся пожар.
— Прыгайте! — крикнул он.
— Я боюсь! — девушка закрыла ладонями лицо.
— Там сено! Да чего же вы ждете!
Поняв, что уговоры не помогут, он подхватил Елену на руки и спрыгнул вместе с нею.
Их ждали два уже оседланных коня. Он посадил ее на Цезаря, размотал привязанные к стропилам поводья и кинул их Елене. Едва почуяв на себе всадницу, конь рванулся вперед и понесся к лесу. Она едва успела схватить поводья.
— Пригнитесь! Там постовые шайки! — крикнул Афанасий, догоняя ее на своем скакуне. В обеих руках он держал наготове пистолеты.
Постовые сидели у костра и, по-видимому, дремали, потому что не сразу услышали крики, доносившиеся из деревни. Валявшаяся между ними пустая ведерная бутыль ясно указывала на причину их усталости. Один вскочил все-таки на ноги и хотел преградить путь несшимся на него всадникам, но Цезарь встал на дыбы и с гневным ржанием ударил его копытами в грудь, исполнив свой знаменитый смертоносный трюк, стоивший жизни не одному разбойнику. Второму часовому Афанасий на ходу выстрелил в голову, которую тот едва успел приподнять. Бродяга осел на снег, как куча грязного тряпья.
Разбойничья деревня всполошилась, заходила ходуном, спешно снаряжая погоню за беглецами. Однако бoльшая часть разбойников во главе с атаманом занялась тушением пожара. Избу Афанасия уже полностью охватило пламя, начала рушиться крыша. Некстати поднялся ветер, и огонь грозил перекинуться на соседние избы. Остаться посреди зимнего леса без крова не улыбалось никому, это означало бы верный развал знаменитой банды.
К рассвету двое всадников добрались до того самого постоялого двора, с которого Елена уехала венчаться. Погоня давно от них отстала.
— Куда мы теперь, братец? — спросила графиня Афанасия, с благодарностью заглядывая в строгое иконописное лицо, освещенное поднимающимся солнцем.
Если бы тот сказал: «Теперь зароемся в сугроб и спрячемся в нем до весны, как медведи!», она бы ничуть не удивилась и послушалась, решив, что ему виднее. Однако парень, с недоумением взглянув на нее, произнес как нечто само собой разумеющееся:
— В Санкт-Петербург. К матушке-императрице…
