Подкидыш - Хэррод-Иглз Синтия (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
– Хотел бы я знать, не мог ли кто-нибудь увести его с собой. Такие вещи случаются. Полагаю, для вас это не новость, – ответил Эдуард.
– Никогда не думала, что настанет такой день, когда я прокляну нашу близость к большой дороге, – воскликнула Элеонора. – А ведь по ней целыми днями шляются всякие бродяги и мошенники. Что нам теперь делать, Эдуард? Как бы я хотела, чтобы был жив ваш отец! А у меня голова идет кругом, я в полном отчаянии!
– Что вы скажете об этом странствующем монахе? – задумчиво произнес Эдуард. – Люди должны знать, куда он направился, а он мог что-нибудь видеть – например, с кем мальчик разговаривал или куда потом ушел...
– Да, да, – живо согласилась Элеонора. – Отправь кого-нибудь понадежнее на розыски этого монаха. Пошли Оуэна. Или нет, я поеду сама. Я не смогу просто сидеть здесь и ничего не знать. Я поеду с Оуэном.
Отговорить её было невозможно, и через несколько минут она вместе с Оуэном и еще одним человеком, Джеком, была уже в пути, спеша выяснить, куда ушел монах. Но им удалось узнать лишь одно: он пошел через ворота в город, а вот выходил ли он назад, никто сказать не мог.
– Он мог пройти через вторые ворота, на другом! конце города, – предположил Оуэн. – Мадам, вам следует вернуться домой. Завтра, с первыми лучами солнца, мы снова начнем поиски и будем расспрашивать людей у всех ворот. А сегодня уже ничего нельзя сделать.
Следующие две ночи прошли без сна, а два дня – в непрестанных поисках. Домочадцы Морлэндов расспрашивали людей по всему городу и у каждых ворот, расспрашивали крестьян в деревнях, расспрашивали пастухов и сторожей на полях, не видел ли кто-нибудь маленького мальчика в зеленой курточке или странствующего монаха. Элеонора брала с собой Оуэна, Джоб – Джека, а Эдуард – Хола, и они разъезжались в разные стороны; но никто из встречных не видел ни проповедника, ни малыша. Монах вышел из города через Бутамские ворота – во всяком случае, какой-то монах там проходил, но был ли это тот самый человек, никто не знал. И создавалось впечатление, что, покинув город, монах чудесным образом испарился, ибо им так и не удалось найти ни малейшего его следа.
Настало третье утро, утро воскресенья, и Элеонора решила опять поехать в город, к мессе, и порасспрашивать людей в храме, где соберется много народу из разных мест. Слушая мессу, женщина молилась святому Христофору и святому Антонию, прося у них помощи и поддержки, и святые, похоже, услышали её молитвы, ибо уже третий человек, к которому она обратилась в церковном дворе, сказал:
– Ну конечно же, мадам, какой-то монах провел эти две ночи в таверне Стар-инн – я это точно знаю, потому что живу напротив и видел, как он стоял на улице и проповедовал прохожим. А вот был ли с ним маленький мальчик – этого не скажу, не знаю.
– Да благословит вас Господь за эту новость! – воскликнула Элеонора и, кликнув Оуэна, поспешила в таверну.
Хозяин гостиницы тут же подтвердил, что какой-то монах и сейчас спит на чердаке конюшни и что пришел он с севера в пятницу утром.
– Тогда, наверное, это не тот, кого мы ищем, – разочарованно сказала Элеонора.
Но Оуэн возразил:
– Он вполне мог выйти из города в четверг через Бутамские ворота, а в пятницу вернуться назад. С этой странствующей братией никогда ничего нельзя знать наверняка.
Они нашли монаха в задней комнате таверны. Он уже проснулся и теперь завтракал, сидя за пустым столом и отрезая своим ножом от краюхи толстые ломти хлеба. Когда вошли Элеонора и слуги, он поднял голову, приветливо улыбнулся и проговорил:
– Добро пожаловать, добро пожаловать. Вы не присядете и не откушаете со мной? У меня есть хлеб и чудесный эль, подобный которому пивал еще наш праотец Адам, и пищи хватит на всех. Нет, дражайшая леди, ничего не надо говорить, я и так знаю, что привело вас сюда. По вашим глазам я вижу, что вы – мать, и да благословенны будут все матери со времен появления на свет нашего Господа Бога. Мальчик еще спит, допоздна засидевшись вчера за беседой. Мы хорошо потолковали прошлой ночью – проговорили чуть не до утра. Я знал, что вы придете за ним. Поэтому-то я и задержался в городе, вместо того чтобы следовать обету, который зовет меня на север, к тем, до кого едва доходит сейчас слово Господне и кто часто задыхается от войн и грабежей. Да, конечно, он спит там наверху, на свежем сене, как спал когда-то наш дорогой Господь, на которого он так желает походить.
Монах указал на деревянную лестницу, ведшую на чердак, и пока Оуэн поспешно карабкался по ней наверх, святой отец как ни в чем не бывало отрезал себе еще ломоть хлеба и с явным удовольствием принялся неторопливо жевать его.
– Никогда не следует вкушать пищу в спешке, дорогая сестра, есть всегда надо медленно, чтобы ощутить вкус каждой крошки и с каждой крошкой вспоминать, кем она нам дарована. Есть – это значит возносить молитву, а возносить молитву – значит есть. А вот и он, мой маленький друг.
Элеонора облегченно вскрикнула при виде Оуэна, с трудом спускавшегося по лестнице с Ричардом на руках.
– Где ты был? Куда убежал? Я так волновалась, – с упреком в голосе проговорила Элеонора, как только перевела дух, выпустив сына из крепких объятий. Теперь ей хотелось не расцеловать его, а выдрать.
– Но, матушка, я же был с отцом Томасом, – ответил Ричард, глядя на неё своими огромными, чистыми глазами. Глаза эти были, пожалуй, даже слишком огромными, словно видели больше, чем дано было узреть обычным людям. – Я был в полной безопасности.
– Но откуда нам было это знать, негодный мальчишка? Мы же понятия не имели, что с тобой сталось. Ведь могло случиться все что угодно.
– Но что могло со мной случиться? Господь знал, где я. Я был с ним в такой же безопасности, как птицы в небе, а вы же не называете их негодными.
– Это не одно и то же, Ричард. Ты не должен уходить из дома, когда тебе захочется. Ты должен думать о своей семье. А где твои башмаки?
– Я отдал их нищему. Они нужны ему больше, чем мне. Отец Томас тоже ходит босиком. Но, матушка, неужели я должен больше думать о семье, чем о Боге? Ведь это же именно Он позвал меня.
– Сын мой, Господь Бог вверил тебя заботам твоих родителей. Он желал, чтобы ты любил и почитал их, пока не станешь взрослым мужчиной, – мягко укорил его монах. – Иди туда, куда велит тебе твоя мать, и делай то, что она говорит. А Господь подождет твоего прихода. Он знает, что у тебя на сердце.
– Почему ты не привел ребенка домой, брат? – коротко спросил Оуэн.
Монах оторвался от своего завтрака.
– Кто я такой, чтобы противостоять Божьей воле? Возможно, Он желал, чтобы вы поискали его и при этом обрели больше, чем просто потерявшегося ребенка, – ответил проповедник.
– Благодарю тебя за то, что ты позаботился о нем, – сказала Элеонора, крепко сжимая руку Ричарда в своей. – Да продлит Господь твои дни.
– Да пребудет с вами Бог, – ответил монах. Он смотрел, как они втроем выходят на залитый солнцем двор, и кроткая улыбка на миг осветила его ласковое лицо. Снаружи их ждали лошади. Оуэн посадил Ричарда позади себя, и они не торопясь поехали по заполненным людьми улицам назад, к воротам Микл Лит. Элеонора была задумчива, и слова монаха все время звучали у неё в ушах. «Обрести больше, чем просто потерявшегося ребенка»? Что он имел в виду?
– Ричард, – окликнула она сына, когда они уже ехали по Большой южной дороге.
– Да, матушка?
– Почему ты ушел с монахом?
– Я хотел понять, – медленно ответил мальчик. – Господь позвал меня для чего-то, и я хотел понять – для чего.
Это звучало абсолютно нелепо в устах такого маленького мальчика; ведь ему не было еще и десяти! И все же это не было нелепостью Элеонора чувствовала какой-то благоговейный трепет, ибо в нем, в этом ребенке, было нечто, что пришло не от неё, что-то удивительное и особенное. Его словно озарил какой-то дивный свет, струящийся с небес. «Обрести больше, чем просто потерявшегося ребенка». Возможно, монах был прав...
Месяцем позже Ричарда отправили в Колледж Святого Уильяма; этот огромный дом, прятавшийся в тени кафедрального собора, служил приютом для будущих священников. Здесь они могли в тишине и покое прислушиваться к голосу Бога. Это было монашеское сообщество, где каждый вновь пришедший сначала должен был прислуживать во время мессы, и если оказывалось, что иночество – призвание юноши, то его начинали готовить к принятию сана. Ричард был еще слишком мал для того, чтобы покидать дом, но то странное спокойствие, которое снизошло на него, позволяло надеяться, что он ступит на новый путь без страха. А еще Элеонора утешала себя тем, что Ричард будет достаточно близко от дома и она сможет навещать его, или он будет приходить к ней, если кому-нибудь из них этого захочется.
