Каролинец - Sabatini Rafael (читать хорошую книгу TXT) 📗
— Не исключено, — согласился Ратледж, — но в данных обстоятельствах маловероятно. Более того, мы твердо знаем, что этого не произошло. Британцы держали у себя десятка два наших пленных, которых бросили в неразберихе отступления. Я говорил с этими людьми, и они положительно меня уверяли, что британский лагерь был разбужен в час ночи, после прибытия к генералу Превосту вестового с донесением о готовящемся нападении. Все это открыто обсуждалось в лагере, и пленным удалось подслушать вражеские разговоры. Немедленно вслед за прибытием гонца британцы начали быстро сворачивать лагерь.
Раздался стук в дверь, и появился Шабрик.
— Сэр, миссис Лэтимер настойчиво просит разрешения поговорить с вашей светлостью.
— Попросите миссис Лэтимер потерпеть и не уходить. Она вскоре может нам понадобиться.
Шабрик ушел, а Лэтимер шепотом вознес благодарность небесам. Его целью — единственной целью — было теперь любой ценой уберечь Миртль, спасти ее — ради сына. Его сердце наполнилось бесконечной жалостью. Лэтимер думал, что сам он уже стоит на пороге вечности. Он слабо верил, что все это может закончиться чем-нибудь иным, кроме повязки на глазах и расстрельной команды, и преходящие ценности бренного мира стали несоизмеримы с этой вечностью. Приблизившись к краю могилы, он вдруг прозрел душой и обрел острое всеобъемлющее видение и всепонимание, ведущее к всепрощению. Он больше не думал о Миртль как об изменнице, лицемерке и неверной жене, предавшей одновременно и мужа, и его дело. Теперь она представлялась ему жалким, малодушным существом, которое не нашло в себе сил бороться с обстоятельствами. Она любила Мендвилла. Несомненно, многое в Мендвилле способно пробудить женскую любовь. Первая ошибка Миртль заключалась в том, что она не осмелилась признаться себе в этом чувстве. Но эта ошибка была вызвана жалостью. Миртль благородно принесла свою любовь в жертву и выполнила обещание, которое при обручении дала другу детства. Все шло хорошо, пока Мендвилл не появился в ее жизни вторично. Это было уже выше ее сил; сыграла свою роль и дочерняя привязанность, которою она тоже поступилась, не говоря уж о привитом ей с младых ногтей почтении к короне. Миртль не смогла бороться со всем сразу.
Так рассуждал Лэтимер, из этих рассуждений и родилась безграничная жалость с примесью былой нежности — чувство, которое, по его мнению, в свое время побудило Миртль выйти за него замуж, чтобы отвратить угрожавшую его жизни опасность. Теперь настал его черед, и он обязан спасти ее — и ради нее самой, и ради их ребенка, который в противном случае останется безо всякой защиты в этом жестоком мире. Одно страшило Лэтимера: Миртль может чем-нибудь выдать себя при допросе, и тогда он не сумеет ее выгородить.
Когда Шабрик затворил дверь, Ратледж вновь обратился к Лэтимеру:
— Таким образом, ответственность за утечку информации лежит либо на вас, либо на генерале Молтри. Я полагаю, вы не собираетесь, я полагаю, обвинять его в предательстве?
— Безусловно, нет.
Ратледж наклонил голову.
— Полковник Лоренс, — сказал он повелительно, и молодой полковник с мрачно-страдальческим видом выступил вперед.
— Вашу шпагу, майор Лэтимер.
Однако здесь вмешался Молтри.
— Нет-нет! Вы слишком торопитесь. Вы слишком многое считаете само собой разумеющимся. Нет никакой необходимости лишать его шпаги до тех пор, пока вина не будет окончательно установлена.
— Черт побери! — гаркнул Гедсден. — Что ж здесь еще устанавливать? Либо Лэтимер, либо вы, Молтри. А обвинять вас так же нелепо, как Ратледжа.
Лэтимер уже отцепил свою шпагу и вручил ее Лоренсу; тот принял оружие и положил его на стол.
Молтри, раздраженно передернув плечами, подвинул стул и сел у того же стола. Гедсден последовал его примеру. Оба они провели всю ночь на позициях и устали. Лоренс остался стоять, но отошел подальше. Ратледж принялся вышагивать по комнате от Лэтимера к остальным и обратно.
— Наше предположение, майор Лэтимер, заключается в том, что вы поделились сведениями с женой. Мы убеждены, что вы не повинны в более тяжкой, преднамеренной измене. Видимо, вы — и это естественно — стремились рассеять ее тревоги. Мы сочувствуем вам, насколько это в наших силах, но вряд ли членам военного трибунала этот довод покажется веским.
— Мне это понятно, сэр. Но каковы ваши дальнейшие предположения? Ибо они тоже должны были возникнуть. Кому выдала тайну моя жена?
— Своему отцу, чья приверженность британцам скандально известна.
Губы Лэтимера тронула грустная улыбка.
— Сэр, это очень легко опровергнуть. Вы, ваша светлость, и генерал Молтри знаете, что после того, как вы поделились со мною своим планом, я не покидал расположения войск до тех пор, пока не отправился с полковником Смитом на встречу с британскими парламентерами. С переговоров я не возвращался до двух часов пополудни; с того момента, когда вы оповестили меня о приближении Линкольна, и после того, как по вашему приказу был арестован мой тесть, я не виделся с моей женой еще больше двух часов.
— Что-что? — закричал Молтри.
Лэтимер повторил свои рассуждения, тем временем Ратледж озадаченно теребил свой подбородок.
— Откуда вам известен час ареста сэра Эндрю Кэри? — подозрительно спросил Гедсден.
— От Миддлтона — того офицера, который производил арест. В тот день он нес здесь дежурство и, естественно, счел нужным поставить меня в известность.
Ратледж, находясь еще в задумчивости, позвонил в колокольчик, осведомился у Шабрика, где мистер Миддлтон, и, узнав, что тот в доме, попросил, чтобы его вызвали.
— Если Миддлтон подтвердит его слова, Джон, то рухнет все обвинение, — заметил Молтри.
Ратледж не ответил. Миддлтон явился и подтвердил заявление майора Лэтимера. Да, он арестовал сэра Эндрю Кэри ровно в полдень, через десять минут после получения приказа губернатора.
— Благодарю вас, мистер Миддлтон, вы необычайно исполнительны, — сказал губернатор. — Можете идти, сэр, если только… — Он повернулся к другим. — Возможно, вы хотели бы расспросить его?
Лоренс решил не упускать случая.
— Чем занимался сэр Эндрю Кэри, когда вы за ним пришли?
— Он писал — как раз заканчивал письмо, или то, что выглядело, как письмо.
— Вы забрали его? — живо спросил Ратледж.
— Конечно, сэр. Вместе со шкатулкой для писем. Она в кабинете генерала.
Ратледж слегка улыбнулся.
— Мистер Миддлтон, поздравляю вас, вы все делаете основательно. Пожалуйста, принесите мне эту шкатулку. Майор Лэтимер, если вам угодно, вы можете сесть.
Лэтимер воспользовался разрешением, и со страхом ждал, когда принесут шкатулку с письмами.
Ее принесли, открыли, и Миддлтон указал на письмо, которое писал сэр Эндрю перед тем, как его взяли под стражу. Ратледж поблагодарил и отпустил лейтенанта, после чего подошел и сел за стол между Гедсденом и Молтри, поставив ящичек перед собой. Он подержал письмо в руке.
— Оно, конечно, зашифровано, — констатировал он, — что сразу выдает его характер.
— Как бы то ни было, сэр, — напомнил майор Лэтимер, — если предположить, что я — единственный возможный канал утечки информации, то моя жена сообщила своему отцу о подходе Линкольна прежде, чем о нем узнала. А вы предъявили мне обвинение исходя именно из такого предположения.
— Проклятье! Это ясно как Божий день, — согласился Молтри.
— Чего уж яснее? — прибавил Лэтимер. — А посему, я полагаю, излишне привлекать мою жену к разбору этого дела.
— Напротив, — сказал Ратледж, — я думаю, сейчас самое время пригласить ее. — И он опять позвонил.
Испуганный Лэтимер попытался это предотвратить. Если Миртль предстанет перед этими людьми, она наверняка запутается. Он воззвал к своему старинному другу:
— Генерал Молтри, неужели так необходимо мучить мою жену вопросами? Я готов взять всю ответственность на себя! — взмолился он в отчаянии.
— Миссис Лэтимер сама выразила желание предстать перед нами, — с чувством неловкости ответил Молтри.
