Шофферы или Оржерская шайка - Берте (Бертэ) Эли (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
– Как это, господин Готье? – спросила Мария с упреком. – Так, значит, вы только для свидания с господином Лафоре пришли в Меревиль?
– Конечно нет, – пробормотал Готье, опустив глаза, -все же, сознаюсь, что если бы не эта важная причина, приведшая меня сюда, может быть, уважение, сознание собственного ничтожества…
– О! Это очень дурно, господин Готье, – ответила молодая девушка задушевным голосом, – зачем отказываетесь вы видеть в нас ваших друзей? Послушайте, я вас прошу, останьтесь здесь с нами на несколько дней, чтобы быть свидетелем нашего счастья, которое отчасти вами же устроено.
– Моя дочь права, – прибавила маркиза, – надеюсь, что вы, господин Готье, согласитесь провести с нами наш семейный праздник; в свою очередь и я прошу вас об этом!
Бо Франсуа, все еще не поднимая головы, ответил грустным тоном:
– Извините меня, маркиза, и вы, мадемуазель, но я не гожусь для того общества, в котором вы живете; я уже испытал это и не хочу заставлять вас краснеть за себя перед избранными друзьями вашими, которые, вероятно, соберутся у вас по случаю этого праздника.
– Послушайте, милый мой Готье, – вмешался и Даниэль, – вы, я надеюсь, не откажете нам в этой любезности! Наконец, если вы того желаете, отложим в сторону вопрос, оставаться ли вам на нашу свадьбу или нет, а до тех пор отчего бы вам не ночевать сегодня в замке? Вам же надобно переговорить с нотариусом Лафоре, завтра утром вы найдете его свежим, здоровым, а я обещаю вам поддержать вас перед этим почтенным господином, который действительно чрезвычайный формалист и даже придирчив. Ну, так, значит, решено? Я велю сейчас же приготовить вам комнату насколько возможно покойную, хотя и не комфортабельную, предупреждаю вас!
Бо Франсуа находил тысячу отговорок и, наконец, согласился остаться тут до утра с видом человека, уступающего только из деликатности просьбам хозяев.
Позвав тотчас же всеведущего Контуа, Даниэль вполголоса начал ему что-то приказывать. Приказания, казалось, не были по вкусу меревильскому метрдотелю, потому что, по жестам его, можно было заключить, что он в страшной тревоге, даже в отчаянии. Между тем, он тотчас же вышел, чтобы приготовить все от него требуемое, все разместились около пылающего камина, и разговор сделался общим.
Тут наконец Франсуа, освободясь от своих некоторых, быть может, забот, явился тем скромным, простодушным, добрым малым, каким умел казаться при случае. Он особенно нравился Леру, от души хохотавшему его наивным выходкам. Между тем поставщик, заметя, что присутствие его стесняет людей, желавших, видимо, переговорить между собой, сославшись на усталость после дороги, что, впрочем, было и весьма натурально, выразил желание удалиться; и пять минут спустя, любезно простясь со всеми, он ушел в свою комнату.
Бо Франсуа, оставшись один с дамами и Даниэлем, подошел и облокотился на мрамор камина; он задумался и, казалось, рассеянно загляделся на бриллианты, блестевшие перед огнем.
– Итак, Готье, – спросил Ладранж, продолжая начатый разговор, – Лафоре до сих пор отказывается отдать вам наследство вашего отца? Но что ж за причина такому странному отказу?
– Я еще и сам не знаю, господин Ладранж. Как вы говорите, нотариус придирчив… Впрочем, надобно же ему наконец объясниться!
– Какая низость! – воскликнула маркиза. – Я никак не ожидала подобных вещей от этого старого Лафоре… Но, конечно, Даниэль, вы вступитесь в это дело, заставите его удовлетворить нашего родственника.
– Без сомнения, тетушка! Я потребую от нотариуса объяснения причин его странных поступков; но вы, Готье, не подозреваете ли вы тут чего?
– Решительно ничего! Разве какие-нибудь сплетни, нелепые слухи!… Наконец завтра узнаем, в чем дело. Но что бы там ни было, – прибавил он с поддельной покорностью судьбе, – я на все готов, и даже в случае нужды сумею примириться и с бедностью, которая уж для меня старая знакомая.
– Бедность! – живо вскрикнула Мария. – Что вы это говорите, кузен Готье? Неужели вы думаете, что мы допустили бы… Но как же вас считать бедным, когда вы сами стараетесь доказать противное?
– Я не понимаю вас!…
Мадам де Меревиль пошла за ящиком, где были рубиновые серьги, и, открыв его, подала Бо Франсуа.
– Знакомо вам это? – спросила она.
Готье, казалось, внимательно рассматривал камни.
– Великолепные рубины! – проговорил он наконец, – а так как я иногда торгую и драгоценными каменьями, то могу судить, что они очень дорогие.
– И кроме этого ничего не напоминает вам вид этой вещи?
– Ничего, – ответил Бо Франсуа, запирая ящик.
Мария была поражена.
– Послушайте, Готье, не можете же вы отрицать, что вещи эти от вас?
– А, между тем, отрицаю.
Опять молчание.
– В таком случае, – сказала Мария, – я не могу принять драгоценную вещь, происхождение которой я не знаю. А так как я не имею возможности отдать их назад тому, кто их прислал, то я их отошлю к директору соседнего приюта, чтобы их продали в пользу бедных.
– О, не делайте этого! – заговорил грустным, умоляющим голосом Бо Франсуа. – Зачем отвергать эту робкую дань незнакомца, не смеющего открыто предложить вам ее, несмотря на все чувство, которым и он проникнут к вам. Не может же Даниэль, ваш счастливый жених, ревновать вас за это; жестоко было бы с вашей стороны отказаться от подарка несчастного… Согласитесь надеть их в день вашей свадьбы! Это будет доброе дело с вашей стороны… Может быть, приславший и найдет какую-нибудь возможность увидать их на вас, а это будет облегчением его горю!
Слова эти, произнесенные дрожащим голосом, тронули всех присутствующих. Мария опустила голову, будто готовая заплакать.
– И вы все-таки упорствуете, Готье, – сказал Даниэль после минутного молчания, – в том, что не знаете адресанта этого подарка?
– Упорствую!
– Славный малый! Благородное сердце! – прошептала маркиза.
Вдруг Бо Франсуа, оставя свою грустную позу, улыбнулся, проговоря:
– Извините, я нагнал на всех вас тоску рассказами своими о страданиях бедняка, может быть, даже и не стоящего вашего сожаления… Еще раз извините… Я слишком мало имею прав на вашу дружбу, чтобы омрачать ваши семейные радости.
Между тем, было уже поздно, настала пора и расходиться. Готье, пожав руку Даниэлю, раскланялся с дамами.
– Кузен Готье, – проговорила Мария взволнованным голосом, когда тот проходил мимо нее, – красноречие ваше победило меня, я принимаю подарок и надену его в день моей свадьбы.
Бо Франсуа поклонился и вышел.
Дожидавшийся его в сенях Контуа молча повел его со свечкой в руках. Заставя его подняться по каменной лестнице и пройти холодной сырой галереей, он ввел его в комнату с оборванными и висевшими по стенам обоями. Несколько жалких стульев, таких же столов и кровать еще более жалкая, меблировали эту жалкую комнату. Впрочем, везде в комнате виднелось старание старого слуги сделать ее опрятнее. Большой огонь пылал в камине, белые салфетки покрывали сгнившие проточенные столы, а множество горевших свечей составляли целую иллюминацию. Наконец, Контуа сделал, что мог, и самая большая заслуга его заключалась в том, что он, чтобы успокоить гостей, уступал свою собственную комнату, а сам, за недостатком другого помещения в доме, должен был отправиться спать на конюшню.
Однако, несмотря на все усилия, Контуа, казалось, видел, что не мог скрыть худого положения хозяйства в замке, а потому в большом замешательстве, поставя свечку на стол, сказал:
– Господин Ладранж, конечно, предупредил вас, сударь, что вы будете дурно помещены на сегодняшнюю ночь? Мы сами только что сюда приехали, а уж сегодня столько народу в замке.
– Хорошо, хорошо! – беззаботно ответил Франсуа.
– Если вам, сударь, что понадобится, – Продолжал услужливый лакей, – то вам придется идти на другой конец коридора, чтоб позвать кого-нибудь; так как в этой части замка обыкновенно никто не живет, а потому не успели еще поправить и звонка.
– Довольно! – перебил его нетерпеливо Бо Франсуа; но в то время как Контуа собрался уже уходить, он спросил его, показывая на низенькую дверь, находившуюся около кровати.
