Двадцать лет спустя (часть первая) (худ. Клименко) - Дюма Александр (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
— Самое успокоительное, — сказал д’Артаньян, — что от всего этого не осталось и следа.
— У нее был сын, — произнес Атос.
— Да, да, я помню, — отвечал д’Артаньян, — вы сами говорили мне о нем. Но кто знает, что с ним сталось. Конец змее, конец и змеенышу. Не воображаете ли вы, что лорд Винтер воспитал это отродье? Лорд Винтер осудил бы и сына так же, как осудил мать.
— В таком случае, — сказал Атос, — горе Винтеру, ибо ребенок-то ни в чем не повинен.
— Черт меня побери, ребенка, наверное, нет в живых! — воскликнул Портос. — Если верить д’Артаньяну, в этой ужасной стране такие туманы…
Несколько омрачившиеся собеседники готовы были улыбнуться такому соображению Портоса, но в этот миг на лестнице послышались шаги, и кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — сказал Атос.
Дверь отворилась, и появился хозяин гостиницы.
— Господа, — сказал он, — какой-то человек спешно желает видеть одного из вас.
— Кого? — спросили все четверо.
— Того, кого зовут графом де Ла Фер.
— Это я, — сказал Атос. — А как зовут этого человека?
— Гримо.
Атос побледнел.
— Уже вернулся! — произнес он. — Что же могло случиться с Бражелоном?
— Пусть он войдет, — сказал д’Артаньян, — пусть войдет.
Гримо уже поднялся по лестнице и ждал у дверей. Он вбежал в комнату и сделал трактирщику знак удалиться.
Тот вышел и закрыл за собой дверь. Четыре друга ждали, что скажет Гримо. Его волнение, бледность, потное лицо и запыленная одежда показали, что он привез какое-то важное и ужасное известие.
— Господа, — произнес он наконец, — у этой женщины был ребенок, и этот ребенок стал мужчиной. У тигрицы был детеныш, тигр вырвался и идет на вас. Берегитесь.
Атос с меланхолической улыбкой взглянул на своих друзей. Портос стал искать у себя на боку шпагу, которая висела на стене. Арамис схватился за нож. Д’Артаньян поднялся с места.
— Что ты хочешь сказать, Гримо? — воскликнул д’Артаньян.
— Что сын миледи покинул Англию, что он во Франции и едет в Париж, если еще не приехал.
— Черт возьми! — вскричал Портос. — Ты уверен в этом?
— Уверен, — отвечал Гримо.
Воцарилось долгое молчание. Гримо, едва державшийся на ногах, в изнеможении опустился на стул.
Атос налил стакан шампанского и дал ему выпить.
— Что же, — в конце концов сказал д’Артаньян, — пусть себе живет, пусть едет в Париж, мы не таких еще видывали. Пусть является.
— Да, конечно, — произнес Портос, любовно поглядев на свою шпагу, — мы ждем его, пусть пожалует.
— К тому же это всего-навсего ребенок, — сказал Арамис.
— Ребенок! — воскликнул Гримо. — Знаете ли вы, что сделал этот ребенок? Переодетый монахом, он выведал всю историю, исповедуя бетюнского палача, а затем, после исповеди, узнав все, он вместо отпущения грехов вонзил палачу в сердце вот этот кинжал. Смотрите, на нем еще не обсохла кровь — еще двух суток не прошло, как он вынут из раны.
С этими словами Гримо положил на стол кинжал, оставленный монахом в груди палача.
Д’Артаньян, Портос и Арамис сразу вскочили и бросились к своим шпагам.
Один только Атос продолжал спокойно и задумчиво сидеть на месте.
— Ты говоришь, что он одет монахом, Гримо?
— Да, августинским монахом.
— Как он выглядит?
— По словам трактирщика, он моего роста, худой, бледный, с светло-голубыми глазами и светловолосый.
— И… он не видел Рауля? — спросил Атос.
— Напротив, они встретились, и виконт сам привел его к постели умирающего.
Атос встал и, не говоря ни слова, снял со стены свою шпагу.
— Однако, господа, — воскликнул д’Артаньян с деланным смехом, — мы, кажется, начинаем походить на девчонок. Мы, четыре взрослых человека, которые не моргнув глазом шли против целых армий, мы дрожим теперь перед ребенком!
— Да, — сказал Атос, — но этот ребенок послан самою судьбою.
И они все вместе поспешно покинули гостиницу.
XXXIX. Письмо Карла Первого
Теперь попросим читателя переправиться через Сену и последовать за нами в монастырь кармелиток на улице Святого Якова.
Утро. Часы бьют одиннадцать. Благочестивые сестры только что отслужили мессу за успех оружия Карла I. Из церкви вышли женщина и молодая девушка, обе одетые в черное, одна — как вдова, другая — как сирота, и направились в свою келью. Войдя туда, женщина преклонила колени на деревянную крашеную скамеечку перед распятием, а молодая девушка стала поодаль, опершись на стул, и заплакала.
Женщина, видно, была когда-то хороша собой, но слезы преждевременно ее состарили. Молодая девушка была прелестна, и слезы делали ее еще прекраснее. Женщине можно было дать лет сорок, а молодой девушке не более четырнадцати.
— Господи, — молилась женщина, — спаси моего мужа, спаси моего сына и возьми мою печальную и жалкую жизнь.
— Боже мой, — прошептала молодая девушка, — спаси мою мать.
— Ваша мать ничего не может для вас сделать в этом мире, Генриетта, — сказала, обратясь к ней, молившаяся женщина. — У вашей матери нет более ни трона, ни мужа, ни сына, ни средств, ни друзей. Ваша мать, бедное дитя мое, покинута всеми.
С этими словами женщина упала в объятия быстро подбежавшей дочери и сама разразилась рыданиями.
— Матушка, будьте тверды! — успокаивала ее девушка.
— Ах, королям приходится тяжело в эту годину, — произнесла мать, опустив голову на плечо своей дочери. — И никому нет до нас дела в этой стране, каждый думает только о своих делах. Пока ваш брат был здесь, он еще поддерживал меня, но он уехал и не может даже подать вести о себе ни мне, ни отцу. Я заложила последние драгоценности, продала все свои вещи и ваши платья, чтобы заплатить жалованье слугам, которые иначе отказывались сопровождать его. Теперь мы вынуждены жить за счет монахинь. Мы нищие, о которых заботится бог.
— Но почему вы не обратитесь к вашей сестре, королеве? — спросила молодая девушка.
— Увы, моя сестра-королева более не королева. Ее именем правит другой. Когда-нибудь вы поймете это.
— Тогда обратитесь к вашему племяннику, королю. Хотите, я поговорю с ним? Вы ведь знаете, как он меня любит, матушка.
— Увы, мой племянник пока только называется королем, и, как вы знаете, — Ла Порт много раз говорил нам это, — он сам терпит лишения во всем.
— Тогда обратимся к богу, — сказала молодая девушка, опускаясь на колени возле матери.
Эти две молящиеся рядом женщины были дочь и внучка Генриха IV, жена и дочь Карла I Английского.
Они уже кончали свою молитву, когда в дверь кельи тихонько постучала монахиня.
— Войдите, сестра, — сказала старшая из женщин, вставая с колен и отирая слезы.
Монахиня осторожно приотворила дверь.
— Ваше величество благоволит простить меня, если я помешала ее молитве, — сказала она, — в приемной ждет иностранец; он прибыл из Англии и просит разрешения вручить письмо вашему величеству.
— Письмо? Может быть, от короля! Известия о вашем отце, без сомнения! Слышите, Генриетта?
— Да, матушка, слышу и надеюсь.
— Кто же этот господин?
— Дворянин лет сорока или пятидесяти.
— Как его зовут? Он сказал свое имя?
— Лорд Винтер.
— Лорд Винтер! — воскликнула королева. — Друг моего мужа! Впустите его, впустите.
Королева бросилась навстречу посланному и с жаром схватила его за руку.
Лорд Винтер, войдя в келью, преклонил колено и вручил королеве письмо, вложенное в золотой футляр.
— Ах милорд! — воскликнула королева. — Вы приносите нам три вещи, которых мы давно уже не видали: золото, преданность друга и письмо от короля, нашего супруга и повелителя.
Лорд Винтер в ответ только поклонился; волнение не давало ему произнести ни слова.
— Милорд, — сказала королева, указывая на письмо, — вы понимаете, что я спешу узнать содержание этого письма.
— Я удаляюсь, ваше величество, — отвечал лорд Винтер.
— Нет, останьтесь, — сказала королева, — мы прочтем письмо при вас. Разве вы не понимаете, что мне надо о многом вас расспросить?
