Последняя схватка - Зевако Мишель (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
И вот случай представился: один из юношей на секунду замешкался… И Роспиньяк не упустил этого почти неуловимого мгновения. Барон резко отвел в сторону шпагу второго противника, сделал молниеносный выпад и громко воскликнул:
— Это вам, сударь! Я мечу в сердце!
Барон еще не договорил, а удар уже достиг цели. Молодой человек выронил шпагу и, не издав ни звука, упал как подкошенный. Он тоже был поражен прямо в сердце.
Перед Роспиньяком оставался только один противник, и барон предупредил его:
— Держитесь, сударь, я вас не пощажу!
Теперь он сам ринулся в атаку; рука его не знала усталости.
Вскоре третий соперник тоже рухнул на землю с пронзенным сердцем и испустил дух, заливаясь кровью. Любопытные с ужасом взирали на три трупа в кровавых лужах.
За схваткой наблюдали дворяне и офицеры, которые находились во дворе Лувра, когда там появился Роспиньяк. Барон знал их всех, и они тоже знали его. И он обратился к ним со словами:
— Господа, вы видели, что я дрался честно. Надеюсь, вы это подтвердите.
Конечно, барону нельзя было отказать ни в прямоте, ни в отваге. Это понимали все присутствующие. Но все они презирали Роспиньяка. И все были шокированы его свирепостью и цинизмом. Никто не пожелал ответить барону. Самые воспитанные лишь утвердительно кивнули головами.
Он снова мог выйти из себя. Но отдадим ему должное: Роспиньяк умел быть и осторожным, когда это было нужно,
«Пока хватит, — решил он про себя. — Теперь можно и проявить сдержанность. К тому же, я уверен, что они скажут правду. А ничего другого мне и не надо».
Чтобы не остаться перед придворными в долгу, барон тоже учтиво кивнул головой и развернулся на каблуках. Пока офицеры поднимали безжизненные тела, Роспиньяк надел камзол и медленно, аккуратно застегнул его, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. Приведя себя в порядок, барон не спеша направился к одной из лестниц, спускавшихся к реке. Он сошел по скользким ступеням и вымыл в воде шпагу, по самый эфес испачканную кровью. Вода у лестницы сразу покраснела…
Потом Роспиньяк поднялся наверх, тщательно вытер шпагу, вложил ее в ножны и удалился неторопливым шагом гуляющего человека, которому некуда спешить. Сразу возвращаться в Лувр барон не стал: он хотел, чтобы там сначала узнали о роковой встрече у ворот, которая привела к смерти трех молодых людей, сраженных по очереди одной и той же рукой.
Роспиньяк немного побродил по городу, а потом сказал себе:
«Теперь в Лувр!.. Я уверен, что смеяться надо мной уже не будут… А если понадобится новый урок… что ж, они его получат».
Барон не ошибся: весть о кровавой схватке уже облетела весь дворец. Никто больше не хохотал при появлении Роспиньяка — но никто ему больше и не улыбался, никто к нему не подходил. С ним раскланивались лишь самые верные сторонники Кончини. Все остальные шарахались от барона как от чумы. Но его это, похоже, совершенно не волновало. Вскоре Леонора подозвала Роспиньяка к себе, и он замер перед ней в почтительном поклоне.
Сдержанно кивнув, Галигаи молниеносно осмотрела барона с головы до ног, словно впервые видела этого человека; таким быстрым и уверенным взглядом женщины оценивают силу и изящество. Не надо забывать, что барон де Роспиньяк был красивым и статным кавалером. И он знал это. Возможно, слишком хорошо знал, поскольку слышал об этом от многих прелестниц.
Он редко имел дело со своей госпожой и, вероятно, был немного обеспокоен, но тщательно скрывал свое волнение. Более того, он отчаянно манерничал, выпячивал грудь, картинно отставлял то одну, то другую стройную ногу и поглаживал шелковистые усы.
Галигаи удовлетворенно улыбнулась. Роспиньяк принял эту улыбку на свой счет, на самом же деле она относилась к тайным мыслям Леоноры. Женщина заговорила своим напевным и чуть сюсюкающим голосом, свойственным итальянкам:
— Роспиньяк, вы все еще любите ту девушку, которая продавала цветы на улицах? Ее, кажется, зовут Мюгеттой-Ландышем?
Вопрос был задан в упор, без всяких предисловий, и растерявшийся Роспиньяк едва устоял на ногах.
— Мадам… я не понимаю, о чем вы… — с трудом выдавил он из себя.
Здесь следует заметить, что все слуги знали о пребывании Флоранс в особняке Кончини: Леонора и не собиралась делать из этого тайны. У маршала д'Анкра была своя свита из офицеров и дворян, а у Леоноры — свои фрейлины (которых не надо путать с горничными, работницами и служанками), как и полагалось великосветской даме. И Флоранс стала одной из этих «мадемуазель». Добавим: девушке завидовали, потому что она считалась любимицей Леоноры. А Ла Горель оказалась теперь среди челяди маркизы д'Анкр.
Роспиньяку все это было известно не хуже, чем остальным. Но благодаря своему положению и доверию Кончини барон знал и такое, о чем никто даже не подозревал.
Он был посвящен во множество маленьких секретов своих хозяев. Правда, мы затрудняемся сказать, как далеко простиралась его осведомленность: когда Роспиньяк чуял, что она может сильно повредить ему — или даже стоить жизни, он блестяще разыгрывал роль человека, который и понятия не имеет о том, что происходит вокруг. И тогда любые попытки получить от барона хоть какие-то сведения ни к чему не приводили.
Вот и сейчас он напустил на себя безразличный вид, однако Леонора, ласково улыбнувшись, успокоила барона:
— Можете не осторожничать, Роспиньяк… Господин маршал нас не слышит… А я, как вы сами понимаете, не стану пересказывать ему ваши слова…
Но барон все еще молчал, и тогда женщина добавила:
— А если бы он и услышал вас, то не стал бы сердиться по той простой причине, что его отношение к этой девушке совершенно изменилось. Я объясню вам, почему… конечно, если мы договоримся.
Роспиньяк насторожился. Но на него не действовали ни самые щедрые посулы, ни самые страшные угрозы. Чтобы развязать ему язык, Леонора должна была бы выложить карты на стол. Только тогда, убедившись, что это в его интересах, он согласился бы помочь ей. Однако у Леоноры были какие-то причины вести себя сейчас по-другому. И барон почтительно ответил:
— Простите, мадам, но я ничего не понимаю.
