Адъютант его превосходительства - Северский Георгий Леонидович (читать книги регистрация .txt) 📗
— Вы имеете в виду арест доктора Полякова? — глухо спросил Фролов, неловко ёрзая на стуле.
— Да. — Лацис посуровел. — Последнее время мы стали хорошо информированы о делах в штабе Ковалевского. Это, конечно, не ускользнуло от внимания Щукина… Предположим, он в чем-то заподозрил Кольцова… адъютант… имеет доступ к секретным документам… Но подозрение надо проверить. Для этого прибегает к старому и неоднократно испытанному способу: подсовывает Кольцову сообщение о подготовке диверсии. С адресом, взятым из справочника. Если Кольцов не тот, за кого себя выдаёт, этот якобы диверсант будет арестован.
— Что мы и сделали, — удручённо подтвердил Фролов. — Но как в этот вариант вписываются остальные адреса?
— Щукин может подозревать не одного Кольцова. И тогда каждому, кого он подозревает, подложит по сообщению, меняя лишь адреса… Остаётся проверить, по какому адресу, произведён арест.
— Похоже, вы правы. — Фролов взволнованно прошёлся по комнате. — Но в таком случае мы подписали Кольцову смертный приговор. Об аресте на Безаковской Осадчий узнает… и тогда… Может, арестовать Осадчего?
— Что ты! Наоборот! — Лацис оживился, его голубые глаза озорно заблестели. — Наоборот, доктора Полякова надо немедленно освободить и извиниться перед ним. А вот, скажем, на Прорезной пусть Мирон узнает, что господин Тихомиров арестован чекистами… Понимаешь?
— П-понимаю, — сначала не очень уверенно ответил Фролов, затем тоже озорно заулыбался. — Понимаю!..
На следующий день Мирон продолжил свои обходы по адресам. Побывал на Бассейной — там было все спокойно. Господина Карташева, правда, он не застал, но словоохотливая прислуга сказала, что хозяин час назад пошёл по делам и будет к обеду.
На Безаковской ему открыл сам доктор Поляков. В квартиру не впустил, сказав, что больше не практикует.
С Безаковской Мирон снова отправился на Прорезную, нашёл знакомый дом. Украдкой осмотревшись, он хотел уже войти во двор, как навстречу ему вышла дородная дворничиха в фартуке. Это было как раз то, что нужно Мирону. Он спросил:
— Не скажете, вроде где-то здесь квартира Тихомирова?
Дворничиха неторопливо оглядела Мирона с головы до ног и в свою очередь спросила:
— А ты по делу какому или же сродственник?
— Во-во! — обрадованно закивал Мирон. — Сродственник я! Близкий, можно сказать, сродственник…
Дворничиха скорбно подпёрла кулаком увесистый подбородок и к ужасу Мирона запричитала:
— Двадцать лет жил туточки Сергей Александрович. Курицу не заобидел, не то что человека. И на тебе, злыдни подколодные! Да что же это такое — милейшего человека!..
Мирон, воровато оглядываясь, попятился от дворничихи.
— Кол тебе в глотку! — просипел он. — Что ты, дурная баба, орёшь на всю улицу!
— Так в Чеку его намеднись забрали, — продолжала причитать дворничиха.
Мирон ощерился и сунул руку в карман поддёвки. «Скорей, скорей отсюда!» — заторопил он себя.
Через несколько мгновений он уже шёл вверх по Прорезной. Шёл, еле сдерживая звериное желание бежать, как можно дальше бежать от этой тихой улочки, от этого в одночасье ставшего ему чужим города.
К вечеру Мирон ушёл из Киева. А на следующее утро чекисты доложили, что он благополучно перешёл линию фронта.
Об этом и сообщил Фролов Лацису, явившись для ежедневного утреннего доклада.
— Ну что ж! Будем надеяться, мы правильно расшифровали эту головоломку. — Лацис внимательно взглянул на Фролова: — Есть ещё новости?
— Да, — сдержанно ответил Фролов.
— Садись!
Лацис не любил, когда ему докладывали стоя. Он умел слушать. Часто просил повторить. Тут же сводил воедино разрозненные, слышанные им в разное время факты. Тут же их анализировал.
— Кольцов сообщает, что к Деникину прибыли представители английской и французской военных миссий… — нарочито бесстрастным голосом начал Фролов.
— Слетается вороньё… — тихо сказал Лацис.
— На днях их ожидают у Ковалевского, — продолжил Фролов.
— Вот как? — удивлённо вскинул брови Лацис.
— Да, так сообщает Кольцов. Ковалевский готовится к переговорам.
В кабинет к Лацису деловито вошёл начальник оперативного отдела 12-й армии Басов. Одет щегольски — в новенький, защитного цвета, военный костюм из мериносового сукна. Лицо озабоченное, взгляд многозначительный.
— Мартин Янович, прошу прощения, хотел кое-что уточнить в связи с эвакуацией штабных документов, — вежливо произнёс он.
— Если время терпит, давайте отложим этот разговор на час, — попросил его Лацис.
Басов хотел было тут же стремительно выйти. Но Лацис задержал его:
— Владимир Петрович! Уделите минутку!
— Слушаю вас, — подойдя к столу, Басов поднял на Лациса вопросительный взгляд.
— Хочу с вами проконсультироваться. Нам стало известно, что военные миссии французов и англичан после посещения Деникина намерены встретиться в Харькове с Ковалевским. Предстоят переговоры… Как вы думаете, что бы все это могло означать? — спросил Лацис совсем будничным тоном.
Басов на мгновение задумался, утвердительно тряхнул головой:
— Все правильно. По иному и быть не должно… Не так давно английская «Тайме» опубликовала заметку. В ней говорится, что пост военного министра в новом русском правительстве, вероятно, будет предложен генералу Ковалевскому, — чётко отвечал гость, — Таким образом, генерал Ковалевский для союзников уже не просто командующий Добровольческой армией, но и без пяти минут военный министр.
«Ишь, словно по-писаному отвечает! — пытливо поглядывая на Басова, одобрительно подумал Фролов. — Это ж сколько надо было учиться, чтоб вот так грамотно уметь все анализировать!..»
— Что касается переговоров, то, что ж, и это понятно, — продолжал между тем Басов. — Добровольческая армия движется на Москву. И Деникин справедливо решил, что Ковалевский лучше знает свои нужды в вооружении, а главное — лучше сумеет выпросить все необходимое. Заметьте, психологический фактор Деникин тоже учёл. Одно дело — вести переговоры в Екатеринодаре, а иное — в Харькове, откуда до Москвы рукой подать… Но это, конечно, мои предположения. Вполне возможно, что я ошибаюсь!.. — После этого Басов выразительно посмотрел на часы с затейливой монограммой, которые извлёк из кармашка галифе, с деловой озабоченностью обратился к Лацису: — Значит, разрешите зайти через час? — и поспешно удалился, всем своим видом и походкой показывая, что у него нет времени, ему нужно спешить, у него сотня срочных и важных дел… И все же что-то старомодное было в этой поспешности и в том, как он неумело демонстрировал свою деловитость.
«Время такое, все торопимся», — философски заключил Фролов, удивляясь по-кошачьи бесшумной походке Басова: появился внезапно, как наваждение, и так же, даже не стуча коваными каблуками, испарился…
— Отличный штабист… Толковый, — перехватив взгляд Фролова, отозвался о Басове Лацис и тут же задумался о чем-то. И пробарабанил пальцами по столу, словно показывая, как скачет конница. Продолжил: — Он прав. Союзнички, конечно, едут к Ковалевскому, чтобы подтолкнуть его в спину. Им не меньше, чем Деникину, нужна Москва.
— Но прежде всего Тула с её промышленностью, — вставил Флоров. — И поэтому ни англичане, ни французы не поскупятся на оружие.
— Бесспорно! — согласился Лацис. — Ну и сам Ковалевский — не промах, уж он-то попытается выжать у них побольше вооружения… Да, это будет очень важное совещание. — И, не меняя интонации, неожиданно спросил: — А что с Красильниковым, уточнил?
— В тюрьме.
— Н-да… — удручённо произнёс Лацис. — И Кольцов тоже, как я понимаю, на грани разоблачения… — Фролов вздрогнул — только не это! А Лацис, перегнувшись через стол, ровным, суховатым голосом жёстко добавил: — Да-да! К сожалению, это суровая и горькая истина, которую нам, как ни печально, необходимо признать. Об этом красноречиво свидетельствуют проверки, которым полковник Щукин постоянно подвергает Кольцова. Они участились. Щукин ему не верит… подозревает… Даже если он не скоро докопается до истины, в такой обстановке много не сделаешь.
