Набат. Книга первая: Паутина - Шевердин Михаил Иванович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Итак, командир Гриневич, теперь все ясно. И у вас нет оснований упрямиться.
— Ничего неясно, — сказал Гриневич. — Никаким Энверам, будь они сто раз командующими, не подчинюсь.
— Скажи ему… Гриневичу, ты, Морозенко, — взвизгнул Усман Ходжаев.
— Никуда не денешься, Алеша, — буркнул Морозенко.
— Идите. Время не ждет, — закричал Усман Ходжаев.
Пока Гриневича выпроваживали из кабинета, у него окончательно сложилось представление об обстановке: «Совершилось предательство… Душанбе в руках врагов. Морозенко, удалого вояку, запугали — и он скис. Ночь выбрали для разоружения по своему воровскому обычаю, чтобы застать врасплох. Если это не предательство, нечего объявлять приказ во тьме, ночью. Его, Гриневича, щадят… — Холодок коснулся сердца. — Щадят потому, что его бойцы добровольно оружия не отдадут, станут драться. Усман Ходжаев боится крови! Пулеметы на крыше. Дать команду. Не пойдет. Погибнет Морозенко, погибнет гарнизон. Нет…»
План сложился, пока он выходил из дома во двор. Все еще было темно.
Подойдя к коню, Гриневич начал насвистывать мотив: «Тревога! Тревога!» Еще раз. Поймут ли его бойцы? Он подтягивает подпругу и продолжает насвистывать армейский сигнал тревоги: «Та, та, та, та, там, та!» Жаль, мало приучают бойцов Красной Армии к сигналам. Даниар высится на копе в побледневшем небе черным монументом и сопит. Притворяется, что ли, дремлет ли на самом деле? Что же делать? Черт, дьявол! Не подтягивать же подпругу целый час. Чертыхнувшись, Гриневич снова засвистел: «Тревога! Тревога!» Эх, стукнуть бы бойцов чем-нибудь тяжелым по башке… ф-фу, наконец-то!
Матьяш тоже засвистел. И совершенно правильно — отзыв на сигнал тревоги. Какой молодец! Как хотелось Гриневичу обнять мадьяра, расцеловать его.
Он вихрем взлетел на коня и направился к воротам.
Словно очнувшись от сна, Даниар простуженно просипел:
— Ну, командир, сказали тебе… приказ?
— Да! — сухо бросил Гриневич. — Да, да, да!
Даниар удивлен таким количеством «да» и встревожен. Ему не нравится, что Гриневич вдруг сворачивает с улицы, ведущей прямо к расположению второго батальона, и едет по косому проулку, заполненному глубокой, почти не смерзшейся грязью. С треском, громким чавканьем проваливаются ноги лошадей сквозь тонкую ледяную корку…
— Куда мы едем? — спросил Даниар вполголоса.
— Я прикажу, — проговорил негромко Гриневич, — снять караулы с душанбинского моста и передать мост вашим людям.
Заерзав в седле, Даниар торопливо перебил:
— А батальон, а батальон? Надо разоружать батальон.
Он вдруг издал сдавленный крик. Раздался топот нескольких коней, бряцание оружия. В предрассветной мгле в проулок навстречу въехали кавказцы. Их десять, столько же, сколько и бойцов у Гриневича. Красноармейцы и даниаровцы мерили друг друга глазами далеко не дружелюбно.
— Где мое оружие? — деловито осведомился Даниар.
Получив свои револьверы, он торжествующе проговорил:
— Ну, командир, что скажешь? А ты думал меня перехитрить. Надо спокойно поехать в батальон, спокойно приказать отдать винтовки, спокойно потом спать.
Против своей воли слова «спокойно спать» он произнес зловеще, и Гриневич воскликнул:
— Хорошо, твоя взяла, Даниар!
Даниар вытащил тыквинку с зеленым жгучим жевательным табаком и заправил изрядную щепоть под язык.
Светало. Закаркали просыпавшиеся на недалеких чинарах вороны.
— Что же, поедем? — спросил Даниар. — Теперь все равно.
— Поедем, — каким-то тусклым, сонным голосом проговорил Гриневич.
С удивлением глянул на него Даниар. Глаза Гриневича были закрыты. Спал он, что ли?
— Поехали. Спать будешь потом. Сначала дело, потом спать.
Впереди, в конце улочки, у выезда на большую дорогу, стояли в позах спокойной угрозы всадники с оружием наготове.
Над краем дувала шевелились дула винтовок. Все ясно. Сопротивляться бесполезно. Отряд Гриневича попал в ловушку.
Но вот и конец ледяной трясине. Дожидавшиеся Даниара всадники повернули коней и поехали впереди. Сзади пристроились прятавшиеся за дувалом. Даниар торжествовал. Теперь Гриневич арестован, а он, Даниар, свободен. Ага, командир, понял!
Но Гриневич не открыл глаз. Он спал в седле. Он очень устал. Темные тени легли на лицо.
Все выбрались на дорогу. Здесь суше и просторнее. Но и впереди и сзади даниаровцы.
— Мышеловка захлопнулась, — хихикнул Даниар.
Гриневич соскочил с коня и, прежде чем Даниар что-нибудь успел сообразить, вошел под небольшой навес, выдвинутый прямо на дорогу.
Бойцы мгновенно спешились и расположились полукругом. За спиной была степа, над головой прикрытие. Гриневич уже четверть часа думал об этом навесе.
Вскипел в ярости Даниар:
— Что такое? Почему?
— Слезай с коня, Даниар. Покурим, масляхат устроим.
— Ехать надо, — брызнул слюной Даниар, — давай скорей. Садись в седло. Едем! — Но все же слез и, похлопывая камчой по сапогу, подошел ближе.
— Вот что, — сказал Гриневич, — без меня батальон оружия не сдаст, бойцы будут драться. Предлагаю подождать утра.
— Почему?
— Сейчас ночь, темно. Кто его знает, что может случиться.
Гриневич уселся на выступающее из стены бревно и закурил.
— Кто-нибудь поедет предупредить, чтобы все было готово. Матьяш, — сказал он, — поезжай, предупреди Сухорученко, чтобы приготовились… как следует. Понял? Марш!
Когда Матьяш уже сидел на крутившемся под ним нетерпеливом коне, Гриневич сказал:
— Даниар, прикажи пропустить его! Батальон не предупредить, знаешь… Там народ нервный.
Ошеломленный Даниар крикнул своим:
— Не трогай его… Пусть едет.
— А теперь поговорим, — сказал Гриневич, прислушиваясь к удалявшемуся стуку копыт. Он смерил взглядом плотную фигуру Даниара. Все в Душанбе взорвется, как вулкан. Они все хотят втихую сделать, боятся шума. Да и Усман Ходжаев и этот авантюрист Энвер боятся басмачей Ибрагима! Да, точно, они — Усман Ходжаев и Энвер — со своими джадидами хотят захватить Душанбе для себя. Да, да. Они спешат стать хозяевами Душанбе. А кто хозяин Душанбе, тот хозяин Кухистана. Вот в чем дело. В тишине разоружить части Красной Армии, занять оборонительные рубежи. Натянуть нос Ибрагиму. Боитесь, значит, шума?! Прекрасно, шум будет.
Теперь пришла очередь Гриневича быть довольным собой: наконец-то он понял загадку этой ночи. Жаль только, он раньше не сообразил. Зачем поехал в крепость? Зачем оторвался от батальона? Погорячился. А с другой стороны, очень хорошо, что сам поехал… Все прояснилось… Энвер и Усман Ходжаев. Усман Ходжаев и Энвер. Теперь ясно.
Он медленно курил, поглядывая на небо, и думал…
Город еще спал. Над кубиками мазанок, под ажурным кружевом потерявших листву чинар нависли чуть белевшие снеговые громады. Как всегда бывает перед рассветом, стало очень холодно. Бойцы постукивали прохудившимися подошвами по звонкой, точно цемент, земле. Кавказцы спешились и, тяжело кряхтя и гремя оружием, прыгали в каком-то подобии дикого танца. Только Даниар стоял около навеса и тяжело, с присвистом сопел.
«Точно рассерженный кот», — ухмыльнулся Гриневич.
— Какой ты масляхат хочешь? — спросил наконец Даниар. — О чем говорить хочешь? Сдавай оружие.
Он даже протянул руку.
— Убери лапу! — твердо сказал Гриневич.
— Чего ты ждешь? Все равно приказ есть.
— А где Ибрагим? — спросил Гриневич.
— Зачем ты вспомнил его?
— Не кажется тебе, — продолжал Гриневич, — что Ибрагим сидит вон на том холме и только ждет, когда закадычные друзья Даниар и Гриневич начнут стрелять друг в друга, а? Когда все в Душанбе передерутся, а? Тогда Ибрагим приедет и всех съест, а?
— Он не приедет.
— Уже сговорился с ним?
— Он… он… — Но, поняв, что сболтнул лишнее, Даниар поспешил перевести разговор. — Проклятый холод. У меня даже печенки-селезенки замерзли в животе.
Тон его стал заискивающий, любезный. Гриневич попал не в бровь, а в глаз. «Проклятый урус, — думал Даниар, — или знает все планы бухарцев, или разгадал их».
