Повести - Сергеев Юрий Васильевич (книги без сокращений TXT) 📗
— Да не те у них лотки! Баловство одно. Мой подержи. Лёгкий, шершавый снутри, ни одна крупинка не смоется.
Докурил папиросу, подхватил скребком своё изделие, набрал горку песка. Подошёл к луже, образовавшейся у шланга помпы, и утопил в ней тяжёлую ношу. Что-то прошептали мятые губы, потаённую просьбу или заклинание былых копачей, никто не разобрал.
Плавно забулькала вода под мерными движениями. Когда смылась грязь, Фомич выбросил крупную гальку и стал доводить шлих. Тёмной змейкой мечется по дну магнетит с алыми искрами граната.
Люди столпились вокруг, с любопытством тянут шеи через плечо промывальщика. Наконец он растряс веером по дну лотка тяжёлые остатки. Замерцали в уголке тесно сбившиеся крупинки золота… Ядрёное, неокатаное, не такое, как на полигоне.
— Граммов десять на куб! Отличные пески! Это береговая россыпь, мы на правильном пути, — прервал молчание Сухов, — нужно собрать в пакетик и зарегистрировать пробу, Фомич, сыпь на листок! Я потом отдую и взвешу, — завернул мокрый шлих в листочек из записной книжки, торопливо написал карандашом: "Месторождение Орондокит. Шурф № 1. Проба № 1".
— Давай следующую, Кондрат Фомич!
— Не суетись, очки потеряешь. Золото суеты не любит, спугнёшь мне удачу. Передохну и будет следующая. Ну, Платонов, не поминай лихом! Почали твою задумку. Правильно почали. Спасибо за то, что надоумил, — поднял с земли мокрый лоток.
Во второй пробе мелькнул небольшой самородочек в породе, Семён выхватил его из лотка и совсем растерялся. Припомнил слова Фёдора Платонова: — В коричневом и зелёном камне оно, не в кварце ищите!" — и круто повернулся к Сухову.
— Алексей Васильевич! А почему в пятидесятые годы разведка не нащупала струю?
— Я сам думаю над этой загадкой. Может быть, случайно, а может быть, с умыслом. Ложится эта россыпь точно между двадцать девятой и тридцатой шурфовыми линиями. Возможно, из-за того, что здесь под буровую нужно было делать стлань, чтобы шурфы не топило, а рядом, вон, сухие бугры. Кто-то трудностей испугался. Так-то думаю.
Фомич продолжал мыть пески. Семён прислал к нему на помощь съемщиков, но старик прогнал их, не доверил своего дела. Сухов документировал пробы, бегал вокруг шурфов, опускался на бадье вниз и описывал отложения наносов.
Очки залепило грязью, но он не обращал внимания на такие мелочи, заворачивал в бумагу обломки скальных пород для анализов.
Семён хотел освободить его от других работ, но Алексей категорически отказался.
— Не надо, Семён Иванович! Я успею.
— Расскажешь кому дома — не поверят, что освоил смежную профессию.
— Я домой не поеду. Договорился в экспедиции, берут меня в геологический отдел. В крайнем случае пойду в разведочную партию коллектором. Захватила меня твоя идея. Как это так?! Огромная золотоносная провинция, а рудного золота нет! Здесь что-то не так. Нужно искать. Когда буду работать в геологическом отделе — все карты в руки.
— А жена?
— Институт закончит, попробую уговорить. Если сумею. Простит ли она мне своих родителей? А пока, буду помогать растить дочь.
— Тяжеловато будет, не приспособлен ты к условиям Севера. Хлипкий и робкий чересчур.
— Это я с виду такой, пока не загорюсь. Когда вижу цель в жизни, я на многое способен. Родители меня готовили на исторический факультет, а я подался на геологоразведочный. На производстве тоже надо быть теоретически грамотным, иначе пользы не принесёшь.
Ремесленником быть не хочу. Ты вот тоже подсказал мне идею. Попробую изучить геохимические аномалии этого месторождения. В фондах богатейший материал. Надо будет его поднять и поработать.
— Ну, Сухов, рисуй сеть шурфов! Посмотрим, что принесёт больше пользы — наука или практика Кондрата. Ни того ни другого чураться не стоит. Но, без науки старатель слеп, как новорождённый котёнок.
— Как тебя угораздило меня на откровенность вызвать. Отработал бы я сезон и уехал. А так, всё перевернулось вверх ногами.
— Может быть, к лучшему?
— Не сомневаюсь. Бурение сможем организовать?
— Всё готово, коронки зачеканим победитом, запаяем латунью и забурим первую скважину.
Над геологическими картами засиделись допоздна. Лукьян сначала скептически наблюдал, а потом, вместе с Воронцовым включился в работу. Спорили, ругались, переделывали сеть буровых скважин и шурфов. Наконец, Григорьев отнял у них бумаги и спрятал.
— Хватит на сегодня. Вы уже слышали о том, что на Чукотке поймали комара, окольцованного в Хабаровске?
Сухов озадаченно протер очки:
— А зачем их кольцуют?
— Ну, как же?! Комары — это потеря производительности труда на двадцать пять процентов. Узнают пути их миграции и будут ловить эту напасть.
— А-а-а… Но, как же они кольца надевают на такие маленькие лапки?! — изумился Сухов.
Воронцов нервно кусал губы, вылупив мокрые от влаги глаза. Он уже привык к розыгрышам Григорьева, но всё же, не выдержал и рассмеялся.
— Чего смеешься! — обернулся к нему Лукьян с серьёзным лицом. — Над собой смеешься! Комары безнаказанно народ грызут, с ними бороться надо! Представь себе только, двадцать пять процентов! Это сколько наша артель недодала продукции за лето?
Тут и Сухов понял, что его разыгрывают, и от души расхохотался.
— Вот трепло! А? Ведь, я всё принял за чистую монету, поверил. Сижу и думаю, надо же, биологи до комаров добрались!
12
Председатель артели отдал распоряжение срочно выехать вездеходом на реку Желтую и в устье ключа Забытый подготовить вертолётную площадку, отметив её флагом на дереве.
— Влас Николаевич, — поинтересовался Ковалёв, — участок там развернём?
— Да. Присмотри сухое место под поселок, попутно набери пяток бочек брусники. Действуй! Бруснику отправишь на склад артели.
Семён не стал уточнять, зачем ему столько ягод. Дед не любит разжевывать свои планы.
— Деловой мужик! — подивился Лукьян. — Думаешь, он для себя просит бруснику? Не-е, в окрестностях города неурожай в этом году. Весной разошлёт брусничку по участкам, вот тебе и витамины. Хватка у Деда хозяйская, выгоды для артели не упустит.
— Где я её столько наберу? — сокрушался начальник участка. — Бригаду надо создавать. А где люди? Шурфовку останавливать не стану.
— Приказы у старателей не обсуждаются, — назидательно припомнил Лукьян. — Садись на вездеход, погрузи у столовой бочки, возьми трех умельцев с собой из тех, кого на отдых направлять собирались, и кати в тайгу! Я за тебя останусь на недельку. Наскребёте, такого быть не может, чтобы всю морозом выбило при цветении. Ищите по долинам речек, где туманы держались ночами, там должна сохраниться.
— А если не найдём?
— Найдёте. Дед пустых распоряжений не даёт, знать, уверен он, что есть ягода в наших местах. Антона Длинного возьми, он заядлый рыбак, кормить вас будет ухой, электрослесаря Максимыча, он вам любую деталь напильником сделает, если вездеход сломается.
— Длинного брать не буду.
— Почему?
— Пусть готовит резервный землесос.
— Возьми-возьми! Озлоблён парень на жизнь, пусть развеется. Жаловался мне, что ты его жлобом обозвал и выгнал. Помиритесь в дороге, поговорите.
Электрослесарь Максимыч сделал пять совков для сбора ягоды. Запаслись деревянными бочками, продуктами на неделю и рано утром выехали. Лукьян настоял, чтобы взяли запас солярки и дизмасла, всякое может случиться в тайге.
Вездеход ревел, забираясь на перевал к Платоновскому ручью. Ковалёв сидел в кабине с Максимычем. Фанфурин прыгал за рычагами и неустанно трепался. В кузове, поверх бочек, укрытых старыми матрасами, растянулись Антон, шофёр Носов и молодой слесарь.
Максимыча все уважали за преклонные годы и умение делать всё, на что способен хороший рабочий. Ремонтирует он маслонасосы, генераторы, турбонатдувы, сам точит на токарном станке; на слух определяет любую поломку в бульдозере. Сам выковывает, обрабатывает и закаливает нужную запчасть.
Помнится, в День Победы Максимыча освободили от работы. Надел он парадный костюм, галстук, позванивал орденами и медалями на пиджаке. Ходил весь день по участку, как генерал.
