Патриоты - Кавано Джек (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— Ты написал Филипу?
— Только что.
Он протянул сестре письмо. Присцилла должна была взять его с собой в таверну, а уже оттуда на перекладных его доставят их старшему брату в резервацию наррагансетов.
В окно они видели Бо. Мальчик неподвижно стоял перед домом на том самом месте, где с ним прощался Джейкоб, и сосредоточенно вглядывался в глубь Бикэн-стрит.
— Он знает? — спросила Присцилла.
Мерси покачала головой.
— Нет. Мы думали, так будет лучше.
Бо позвали в дом для утренней молитвы. Вместе со всеми он опустился на колени и молитвенно сложил руки на сиденье стула.
Начал Джаред: «Господи, я никогда не был златоустом. Так уж вышло, что в самые трудные минуты я не могу подобрать нужных слов. Но Ты знаешь мое сердце. И мне кажется, теперь я понимаю, что Ты чувствовал, когда Твой сын шел дорогой страданий. Ты знаешь, я бы сделал все, чтобы оградить моих мальчиков от мучений… Но я не в силах… Мы должны переждать этот шторм и верить в то, что Ты не позволишь нам разбиться о скалы. Ты охранял нас прежде. И Ты можешь сделать это сейчас».
«Господи, как же сильно болит душа за наших мальчиков! — подхватила молитву Энн. — Мы всегда хотели для них одного: чтобы они познали счастье и любовь. Но и им, и нам были посланы боль и горе. В эти страшные дни они особенно нуждаются в Тебе, Господи. Мы не можем им помочь, но Ты — можешь. Да будет воля Твоя в жизни Джейкоба и Исава, прошу Тебя, Господи, да будет воля Твоя».
Следом за Энн начала свою молитву Мерси: «Господи, я не была той женщиной и женой, какой Ты хотел бы меня видеть. У меня нет никакого права обращаться к Тебе с просьбами, но я научилась у Джареда и Энн доверять Тебе, и я знаю, Ты можешь зло обернуть добром. — Она прикусила губу, не позволила себе заплакать. — Ты знаешь о моих чувствах к Исаву; молю, пусть он найдет счастье. Ты знаешь, как сильно я люблю Джейкоба и как страстно я желаю быть с ним… Прошу, верни его мне… — Она старалась говорить так, чтобы не встревожить Бо (мальчик пристально следил за губами молящихся). — Я знаю одно: мы обязательно будем вместе, если не здесь, то там, в вечной жизни».
«Боже, Ты так долго указывал нам, Морганам, дорогу, не оставляй же нас и в эти минуты, — молилась Присцилла. — Только Ты можешь спасти семью. И еще. Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты сделал Мерси частью нашей семьи».
Подошла очередь Бо: «Господи, пожалуйста, верни мне Джейба. Я жду его каждый день. Прошу Тебя, верни Джейба домой».
Радость, которую испытала Абигайль, узнав, что ее любимый жив, почти сразу же вытеснил страх. Джейкоб арестован. Она в ловушке. Впереди замаячила виселица. Абигайль одновременно хотелось и прижаться к Исаву, и бежать от него, как от врага, без оглядки. Молодая женщина отчаянно боролась с собой, но она уже утратила способность здраво рассуждать. Еще немного — и у нее могла начаться истерика.
Исав опустился рядом с ней на колени, сжал ее в объятиях, и, целуя в ухо, стал нашептывать слова утешения.
— Я должна немедленно бежать! — воскликнула Абигайль, отталкивая молодого человека. — Они идут! Предупреди Исаака и Мисси.
— Никто не идет. Никто. Ты в безопасности.
— Нет! Джейкоб… У них Джейкоб.
— Он о тебе не скажет. Им ничего не известно.
Она посмотрела на него снизу вверх. Судя по взгляду Абигайль, ей отчаянно хотелось верить Исаву, но пока он ее ни в чем не убедил.
— В момент ареста он сказал мне, что ты в безопасности.
— Да как он мог!? А если кто-то услышал мое имя!
Исав еще крепче прижал к себе любимую.
— Он его не упоминал. Просто сказал: «Похоже, согнутый мушкет вновь переходит в твои руки». А потом добавил, обращаясь к Клинтону и Арнольду: «Мы соперничали с братом еще тогда, когда носились по двору с игрушечным оружием». Они сочли, что речь идет о какой-то игрушке, из-за которой мы дрались в детстве.
Абигайль начинала успокаиваться.
— Я никогда не рассказывала ему о согнутом мушкете.
— Он знал достаточно, чтобы понять: эти слова вызовут у меня ассоциацию с тобой.
Ее все еще била мелкая дрожь.
— А ты?
— Что я?
— Ты ведь знаешь — я американская шпионка. Не собираешься меня сдать?
Исав прижался щекой к ее волосам.
— Я искал тебя всю жизнь. Неужели ты думаешь, что я предам тебя только потому, что мы с тобой политические противники?
Тело Абигайль еще раз конвульсивно вздрогнуло, и она успокоилась.
Их мир был прекрасен — эдакий тихий грот в скале, вокруг которой бушует сильнейший шторм. Этот мир принадлежал только им; они были счастливыми обладателями камина и доски для игры в нарды. Казалось бы — идиллия. Но, как и большинство миров, этот был соткан из противоречий.
В гостиной Абигайль они прятались от войны. Пока люди исступленно истребляли друг друга, Исав Морган и Абигайль Маттесон обрели в объятиях друг друга покой. Но мир ненависти и войны был неизмеримо больше их мирка. И этот мир завидовал их покою и любви. Исав и Абигайль не могли остановить лавину ненависти.
— Да ты сама-то себя слышишь? Как, развязав войну, можно создать мирное государство? — Стоя у камина, Исав недоуменно развел руками. За секунду до того он поднялся с пола; ему было необходимо размять ногу.
Абигайль все еще сидела на полу перед игральной доской. Она только что выиграла очередную партию; затем разговор зашел об их будущем. Исав хотел, чтобы она уехала с ним в Англию.
— Порой необходимо бороться за то, во что веришь, — ответила женщина.
— Защищаться — да. Но войну спровоцировали как раз колонии. Парламенту ничего другого не оставалось, как только послать в Америку войска.
Абигайль покачала головой.
— Я не согласна с такой интерпретацией событий. Парламент мог дать нам право голоса; мы это заслужили. Кроме того, мы не нападаем, а обороняемся. У нас должно быть право самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Для Англии мы всегда будем колонией, зависимой и подневольной, — и только источником прибыли.
Исав и Абигайль спорили беззлобно. Любовь значила для них куда больше, чем политические взгляды. Но когда речь заходила о будущем… Здесь их желания совпадали только в одном: жить вместе в мире и относительной защищенности.
Бороться за необходимые реформы, оставаясь подданным Англии, или создать новое государство, с новыми ценностями и верой, — эту проблему Исав обсуждал уже сотни раз: с братом, отцом, друзьями по Оксфорду, гарвардскими студентами… Но сейчас все было иначе. И не потому, что он любил нынешнего оппонента больше предыдущих (хотя, чего греха таить, так оно и было) — просто теперь в игру вступила сама жизнь. Прежние споры носили характер умозрительный — чистой воды теория, мнение против мнения. А сейчас пред ним на полу сидела красивая женщина, которая к тому же обладала мужеством иметь свои убеждения. Ради них она рисковала жизнью. И Исав впервые задумался, не ошибается ли он.
— Помнишь, однажды ты упомянул о своем предке-пуританине, — сказала Абигайль, — ну о том, что первым обосновался в Бостоне.
— Энди Морган.
— Почему он покинул Англию?
— Если быть точным, он сбежал, чтобы спасти себе жизнь.
И Исав рассказал историю Эндрю Моргана. Он поведал своей возлюбленной о том, как юный Энди жаждал славы и приключений, как всесильный епископ Лод вовлек молодого человека в борьбу с пуританами, как Энди, разыскивая неуловимого пуританского памфлетиста, попал в небольшой городок Эденфорд и нашел там то, ради чего стоило умереть. А именно: веру и любовь. Однако, встав на сторону пуритан, он приобрел страшного врага в лице епископа Лода и, чтобы избежать его гнева, покинул Англию вместе с жителями Эденфорда, направлявшимися в колонию Массачусетского залива.
— И что пуритане хотели обрести в Новом Свете?
Исав улыбался.
— Это что, экзамен по истории?
Абигайль улыбнулась в ответ:
— Нет, дорогой, это наше наследие. Уважь меня, ответь.
