Тайны Парижа. Том 1 - дю Террайль Понсон (читаем книги txt) 📗
— Да, — прошептал полковник. — Я обещал ему любовь этой женщины.
Он приподнялся. Глаза его блестели мрачным огнем, и быстрое решение осветило его лицо.
— Ах, — сказал он, — она у меня в руках, эта мать… Жизнь за жизнь, любовь за любовь… одного ребенка за другого: или она вернет мне моего сына, или я задушу ее ребенка!
Полковник встал и направился в комнату баронессы. Госпожа Сент-Люс умирала; у нее открылась нервная горячка; ее помутившийся рассудок не давал ей более возможности разобраться ни в своих чувствах, ни в совершившихся с нею происшествиях.
Наика горького плакала, сжимая в своих руках белые руки своей госпожи.
Появление полковника пробудило память у баронессы; Арман, граф Степан, ее недавние жертвы, ее исчезнувший ребенок, тайна ее позора и ее горе — сделавшиеся известными ее лакеям.
— А! — сказала она, увидав этого неумолимого человека, так жестоко отомстившего ей. — Вы пришли насладиться своим торжеством… не правда ли? Вы пришли повторить мне еще раз, что мой сын будет проклинать свою мать?
— Сударыня, — ответил полковник, — я принес вам надежду на искупление и прощение.
— Сын мой! Отдайте мне моего сына! — бормотала она. — И я буду ползать у ваших ног… я сделаюсь вашей рабой…
— Сударыня, — возразил полковник, — если бы было в вашей власти вернуть мне моего ребенка… сделали бы вы это?
— Ах! — вскричала она, поняв, наконец, как глубоко горе этого человека, и сравнивая его со своим собственным горем. — Я готова перенести самые жестокие мучения…
— Так знайте: Арман не умер.
Она вскрикнула от радости, потому что, если Арман не умер, то полковник не мог отказать ей вернуть ее ребенка.
— Он еще не умер, — сказал полковник, — но он умирает… Болезнь его борется с надеждой… надежда спасет его, если она осуществится.
Баронесса взглянула на полковника, и ей показалось, что она поняла его.
— Вы догадались, не правда ли? Вы поняли, что эта роковая любовь спасет его, если вы вернетесь к нему. Вы догадались, что вы должны полюбить или сделать вид, что любите моего сына, для того, чтобы он остался жив, и тогда я верну вам вашего сына.
Баронесса опустила голову и прошептала:
— Я ваша раба… приказывайте, что я должна делать?
— Ехать, сударыня, ехать сейчас же в Париж; сидеть день и ночь у его изголовья… спасти его! И если вы это сделаете, если мой ребенок будет жив, если вы его спасете… тогда я прощу вас, и… верну вам вашего сына…
— Лошадей! — крикнула баронесса. — Я поеду сегодня же утром.
Действительно, два часа спустя полковник и баронесса Сент-Люс скакали в почтовой карете по дороге в Париж и в двадцать часов проехали расстояние, отделяющее Керлор от маленького отеля Шальо.
XLIII
Альберт де Р. и г-н Добрэ поместились у изголовья Армана и не отходили от него ни на минуту. Арман, то умирающий, то подававший надежду на выздоровление, беспрестанно повторял имя баронессы Сент-Люс. Альберт рассказал всю его историю пользовавшему его врачу. Доктор, человек необычайно сведущий и старавшийся доискаться первоначальной причины болезни, выслушал его и сказал:
— Есть только одно средство спасти нашего дорогого больного.
— Какое?
— Необходимо, чтобы он снова увидал эту женщину и чтобы она его полюбила или сделала вид, что любит.
Тогда Иов помчался за полковником, оставив Армана на попечение двух его друзей. Во время отсутствия Иова больной стал понемногу поправляться; его поддерживала надежда, что он опять увидит ее. Но вместе с этой надеждой его терзала мысль, что его соперник находится возле нее и говорит ей о своей любви. Конечно, Арман был далек от того, чтобы заподозрить, какой огромной, таинственной и страшной силой обладает полковник; он и представить себе не мог, за какое гигантское дело взялся этот человек, чтобы вернуть своему сыну обожаемую им женщину, хотя все-таки глубоко верил в него, и последние слова отца еще звучали в его ушах, несмотря на то, что с тех пор прошло уже много времени. Арман жил, как в лихорадке, и жизнь его висела на волоске. Если бы Иов вернулся без полковника и баронессы, юноша умер бы.
Однажды вечером, около пяти или шести часов, по желанию больного и с разрешения доктора окна его комнаты открыли настежь; последние лучи солнца, золотившие верхушки высоких деревьев, падали на постель больного.
Арман мог любоваться садом, откуда дул легкий ветерок и доносился приятный аромат; он слышал, как чирикали птички в листве, смешивая свое пение с общей гармонией природы. За садом и стеною взору раненого открывался обширный горизонт в сторону Пасси; там были разбросаны группы беленьких домиков, сады, аллеи, дворцы тянулись по обоим берегам Сены, начиная с моста Согласия вплоть до Отейля. Вся эта картина была позолочена заходящим солнцем, молчалива и сосредоточенна, как природа пред очами Бога.
— Ах, — прошептал Арман, — как я хочу поскорее выздороветь… как мне хотелось бы выйти на воздух!
— Скоро выйдешь, — сказал ему г-н Р., — терпение, друг мой!
— Сесть на лошадь, — продолжал Арман, — поехать в Лес…
Но при последних словах он вдруг побледнел.
— Нет, нет, — продолжал он. — Только не в Лес… там я могу встретиться с графом.
Раздался стук кареты; бледное лицо Армана вспыхнуло.
— Не Иов ли? — прошептал он.
Альберт де Р. бросился к окну, выходившему во двор: почтовая карета остановилась у решетки и из нее вышел человек высокого роста; орденская ленточка в петлице и застегнутое пальто обличали в нем бывшего военного. Несмотря на то, что де Р. никогда раньше его не видал, он тотчас же угадал, что это отец Армана. Это действительно был полковник.
Полковник вышел первый и подал руку баронессе Сент-Люс.
— Сударыня, — сказал он ей вполголоса, — не забывайте вашей роли. Я не могу заставить вас полюбить моего сына, но вы должны сделать вид, что любите его… вы получите вашего ребенка только этой ценой!
— Я повинуюсь вам, — ответила баронесса с покорностью рабы.
Краска, покрывавшая щеки Армана, сменилась смертельной бледностью, когда де Р. вбежал, крича:
— Арман, Арман! Ваш отец приехал…
Действительно, на лестнице раздались шаги, и ухо раненого уловило тяжелые и неровные шаги полковника.
Дверь открылась; Арман вскрикнул… Он увидал баронессу Сент-Люс, шедшую под руку с его отцом.
Друзья раненого, знавшие крайнюю надменность и жестокость этой женщины, были поражены, видя ее взволнованною, краснеющею, с опущенными глазами, подобною преступнице, раскаивающейся в своей вине. Она подошла к Арману, взяла его руки в свои и спросила его нежно и ласково:
— Как вы себя чувствуете, мой друг?
— Что это за человек! — прошептал Альберт, с удивлением смотря на отца, настолько сильного, что он сумел привести тигрицу, прирученную и обращенную в рабство, к изголовью своего сына.
Арман лишился чувств, но его обморок был непродолжителен, а доктор, видя, что он приходит в себя, шепнул на ухо отцу:
— Теперь, если эта женщина останется около него, он спасен.
— Она останется, — отвечал полковник.
XLIV
Прошла неделя, затем месяц. Баронесса Сент-Люс не отходила от Армана ни днем, ни ночью. Счастье вернуло силы и жизнь раненому; он уже начал вставать и, опираясь на руку отца, спускался каждый день вместе с нею в сад. Там полковник уходил от них, оставляя их вдвоем. Баронесса не любила Армана, но она хотела вернуть своего ребенка и знала, что полковник не отдаст ей его до тех пор, пока Арман не выздоровеет. Она играла свою роль с добросовестностью истой комедиантки и наконец окончательно освоилась с нею.
Арман все еще любил ее.
Но вместе с восстановляющимся здоровьем к нему вернулись воспоминания о перенесенных им мучениях и вероломстве баронессы; тогда с ним произошла резкая перемена: начав с упреков, он дошел до ссор, и чувство его уже граничило с равнодушием. Полковник предвидел эту реакцию.
