Узы крови - Хамфрис Крис (электронная книга txt) 📗
Все дружно выкрикнули:
— А-ум!
После этого стали называть имена родов. Анна смотрела, как боевые вожди один за другим подходят, чтобы получить свое задание. Боевой вождь рода Медведя погиб, защищая свою деревню. Его наследник, Сада, не был официально назначен на его место. К тому же Сада получил травму, так что его место занял толстенький Ганогие. Под конец осталась только красная палка — и только род Волка не был вызван. Анна наблюдала за тем, как Черный Змей выходит вперед, кланяется и поднимает красную палку.
Собравшиеся разделились. Каждый из воинов пытался попасть в число охотников. Большинству предстояло остаться, как решили вожди. Не время оставлять деревню без защиты. Однако участие в охоте поднимало престиж воина, было для него честью. Анна видела, как множество воинов толкаются вокруг вождей. Некоторые выражали радость, большинство отходили разочарованными. А потом она заметила, что Черный Змей идет через толпу к роду Медведя который все еще толпился вокруг Сады и Тагая.
Задавая свой вопрос, Черный Змей выгнул бровь — шевельнулась и змея, наколотая вокруг его левого глаза.
— Найдутся ли два Медведя, у которых достанет храбрости пойти со мной на остров Винограда?
Его мгновенно забросали предложениями, летевшими со всех сторон.
— Конечно, — сказал Черный Змей, — я хотел бы взять своего соперника по игре, но… — тут он посмотрел на отекшую ногу Сады, — похоже, ты упустил случай.
Сада проскакал вперед на одной ноге:
— Я все равно могу бегать вокруг тебя, Черный Змей. Улыбка исчезла с татуированного лица.
— Повременим проверять это. Сейчас племени нужна еда. Мне нужны не подшибленные птички, а воины, которые в силах двигаться, и двигаться быстро.
Не успел разъяренный Сада ответить, как Отетиан встал перед татуированным.
— Тогда тебе нужен я.
За ним моментально рванулись другие. Черный Змей дождался, чтобы шум немного стих, а потом сказал:
— Отетиан оказал мне честь, и я беру его. Но ведь он проиграл в состязании. — Поднятая рука остановила протесты Отетиана. — А победитель не хочет пойти? Или его умения ограничиваются только быстротой в беге? Поэтому он и не вызывается?
Все повернулись к Тагаю.
— Я не предлагал себя потому, что знаю: в моем роду много более достойных воинов. Все они, в отличие от меня, умелые охотники. — Тагай шагнул вперед, приблизив лицо вплотную к татуированной физиономии Черного Змея. — Но я рад занять место моего двоюродного брата Сады и почтить его.
В затянувшемся молчании Черный Змей вглядывался в глаза Тагая.
— Хорошо, — проговорил он, и на его лицо снова выползла ленивая улыбка. — Решено. Соберите провизию, приготовьте каноэ. Мы отправимся, когда солнце коснется вершин деревьев.
С этими словами он повернулся и ушел к реке.
Род Медведя провожал взглядами удаляющуюся от них мускулистую раскрашенную спину. Сада прикоснулся к плечу Тагая.
— Тебе следует быть осторожным на том острове, Тагай. Я не доверяю этому человеку. За его глазами прячется какая-то тайна.
— Я о нем позабочусь, Сада, потому что ношу его отметину. — Отетиан поднял укушенный локоть. — На острове я докажу, что этот малыш победил меня только случайно.
Воины отправились собирать свои отряды. Ушли и те, кому пришлось остаться. Отетиан обещал, что принесет провизию и на долю Тагая. Так что когда род Медведя разошелся, молодой человек остался один на внезапно опустевшей площадке за воротами.
Нет, не совсем один.
— Итак, твое желание исполнилось, Тагай.
Голос, прозвучавший у него за спиной, заставил его вздрогнуть. Мгновение произнесенные слова оставались неясными, размытыми. Только потом Тагай понял, что они были произнесены по-французски.
Анна стояла спиной к заходящему солнцу. Его лучи слепили Тагая, заставив прищуриться и заслонить глаза ладонью. Ее густые волосы — такие же черные и длинные, как его собственные, — были залиты светом, который внезапно сделал их красными, словно осенний лес.
— Анна-эдда, — пробормотал Тагай. — Белый Можжевельник.
Девушка встала так, чтобы ему больше не нужно было смотреть на свет. Рука протянулась вперед, но, не встретив ответного движения, упала.
— Тебя приняли обратно.
— Да.
— Я счастлива за тебя.
— Спасибо.
Наступило молчание — такое же ужасное, как их отрывистые фразы. Все те слова, которые они говорили после того, как она упала на него прямо из парижского неба, стали ничем, они были осмеяны этой неловкостью. Анна покраснела, злясь на просительные интонации в своем голосе. Она никогда не зависела от мужчины, не считая собственного отца, — а он погиб ради того, чтобы они смогли попасть сюда. И потому ей все-таки пришлось спросить:
— А как же я?
— Ты? — Тагай повернулся, отвел взгляд, снова уставился на солнце. — С тобой хорошо обращаются, так? Моя тетка заботится о тебе?
— Хорошо обращаются? — Тон ее голоса изменился. Анна Ромбо оставалась дочерью своей матери и была настолько же вспыльчивой. — Я — не гостья, Тагай. Не незнакомка, которой дали миску похлебки и место у твоего очага. Если у тебя была причина сюда стремиться, то у меня — тоже. Или ты так увлекся своими делами, что забыл о моих?
— Увлекся? — Его голос стал резче. — Это — не игра, Анна. Я вернулся к моим родным, моему народу. Только сегодня я родился по-настоящему.
— И только вчера мой отец погиб за тебя! Последние слова она швырнула в него, как камень.
— Он погиб не за меня.
— За тебя. Он умер, потому что я убедила его в том, что закончить дело всей его жизни можно будет только в Новом Свете, не затронутом жестокостью христиан. В твоем мире. Он отдал свою жизнь за нас обоих, чтобы мы вдвоем смогли попасть сюда! Чтобы ты помог мне похоронить… это!
С этими словами она запустила руку в мешочек из оленьей кожи, который ей дала Гака. Из него Анна извлекла засаленный шерстяной сверток. Туго натянув материю, она приблизила сверток к Тагаю, чтобы ему было видно, как ткань облегает шесть легко узнаваемых костяных пальчиков. Он отпрянул.
— Ну, так ты здесь. В этом прекрасном Новом Свете, который для моего народа так же стар, как твой свет — для тебя. Похорони это. Похорони прямо сейчас.
— Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать до полнолуния. Таково было желание королевы.
— Тогда похорони ее в полнолуние. И с этим будет покончено.
— Вот как? — Внезапно она начала шептать: — И с чем еще будет покончено, Медвежонок?
С этими словами девушка повернулась и ушла за ворота поселка, сжимая отрубленную кисть перед собой.
— Анна! — Тагай сделал шаг следом. — Анна, подожди!
— Оставь ее, племянник. Оставь ее одну. Если только ты не собираешься произнести те слова, которые ей необходимо услышать. — Его тетка вышла из тени, отбрасываемой оградой. — Ты можешь их произнести? — продолжила она, подходя к нему. — Ты знаешь, что чувствует твое сердце?
— Тетя. — Тагай посмотрел на старуху, а потом перевел взгляд в ту сторону, куда ушла Анна. Ее уже скрыл крутой берег речки. — Я не знаю, что чувствую. Она — часть другой жизни. Той жизни, которая была мне ненавистна, от которой я уехал. Как я могу… ее любить? Она ничего не знает о нашем мире.
Гака остановилась перед племянником. Она откашлялась и вытерла рот.
— А ты, только что родившийся, — ты, конечно, знаешь так много?
— Она не захочет здесь остаться, тетя. Мне знакомы эти люди. Они называют нас дикарями, потому что мы не следуем их Богу, их правилам.
— Ты спрашивал ее, хочет ли она остаться?
— Нет.
— Ты говорил ей о своих сомнениях?
— У меня не было возможности. — Тагай не смел встретиться взглядом с насмешливыми глазами тетки. — Я не буду знать, что ей ответить.
Гака рассмеялась.
— С мужчинами всегда одно и то же! Вы считаете, что говорить можно только тогда, когда вы все знаете. А достаточно просто задать истинный вопрос своего сердца. И позволить женщине выслушать и дать ответ.
