Кровное дело шевалье - Зевако Мишель (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Но ведь я же с тобой! — откликнулся Панигарола голосом, который поверг бы в трепет любого ребенка. Однако Жак-Клеман не испугался.
Он пристально взглянул на своего друга и покачал головой:
— Но ты… ты же мне не отец!
Лицо монаха окаменело, но душа его разрывалась от горя: он чувствовал огромную вину перед несчастным малышом и с трудом сдерживал желание прижать Жака-Клемана к груди. Как ему хотелось обнять и приласкать сына Алисы де Люс!
Перед его мысленным взором возник пленительный образ Алисы. Инок вспоминал о ней с восторгом и болью. Он ничего не ответил мальчугану и погрузился в скорбное молчание.
Вернувшись в свою келью, монах присел на лавку и воззрился на распятие, висевшее на стене.
— Господи! — в отчаянии вскричал он. — О, если бы я мог уверовать в Тебя! Если бы служение Тебе поглотило все мои мысли и чувства! Но нет, нет… в душе моей нет Бога и не будет никогда… А ведь я по собственной воле похоронил себя в монашеской обители, надеясь прийти здесь к Господу… Но любовь к жизни заглушает во мне любовь к Христу! О Алиса! Мне необходимо снова встретиться с тобой! Лишь только ты появилась там, в исповедальне, меня опять охватила страсть… Я истязаю себя, ночи напролет брожу по тихим улицам, а когда мне удается ненадолго задремать, я вижу сны, которые еще ужаснее, чем явь, потому что в снах ты спешишь ко мне — и я заключаю тебя в свои объятия. Я должен, должен поговорить с тобой!.. Хотя это безумие! Что я скажу этой женщине? Чем трону ее каменное сердце? Разве мне по силам сделать ее черную душу столь же восхитительно прекрасной, сколь восхитительно прекрасно ее тело?
Но волна страсти захлестнула Панигаролу:
— Впрочем, Бог с ней, с ее душой! Пусть она подла и коварна! И пусть Алиса мне изменяла! О моя любимая, где ты?! Я гибну без тебя, я тебя обожаю!
Когда в час ужина отец Панигарола, опустив глаза, вошел в трапезную, молодые иноки ужаснулись: его застывшее лицо казалось мертвым…
Настала ночь. Надев, как обычно, черный плащ, Панигарола подошел к вратам обители.
Толстый краснолицый брат-привратник вручил ему зажженный факел и колокольчик, а потом сказал, отворяя ворота:
— И как вы не боитесь бродить по ночам, ведь того и гляди наткнешься в темноте на какого-нибудь оборотня, а то и дьявола встретишь…
Панигарола молча покачал головой.
— А я бы со страху помер, — усмехнулся привратник. — Конечно, если бы нечистый принял обличье какой-нибудь хорошенькой девицы, тогда другое дело…
Панигарола взял факел и колокольчик, и не успел брат-привратник закрыть за ним ворота, как бывший маркиз исчез во мраке; слышался лишь его заунывный крик, оглашавший парижские улицы:
— Братья, молитесь за души усопших!
Вскоре Панигарола перешел по мосту через Сену.
Обычно, покинув монастырь, Панигарола старался не приближаться к улице де Ла Аш. Часто ему это удавалось, и тогда монах возвращался в келью с чувством одержанной над самим собой победы. Но иногда его увлекала неведомая сила, он резко сворачивал и почти бегом спешил к домику Алисы де Люс. Это место притягивало его словно магнитом.
Оказавшись у зеленой двери, он останавливался, измученный, запыхавшийся, и недоуменно спрашивал себя, что он здесь делает. Панигарола не мог оторвать взгляда от заветной двери; слезы застилали его глаза, и он сравнивал себя с падшим ангелом, созерцающим врата рая.
А когда монах чувствовал, что горечь и страдания становятся невыносимыми, он бросался прочь. Колокольчик жалобно звенел в его руках, и жалобный крик вырывался из груди:
— Молитесь, молитесь за усопших!
Однако нынче монах направился прямо к Лувру, стремительно шагая по узким переулкам, которые вели к резиденции французских королей.
Очень скоро Панигарола очутился на улице де Ла Аш и замер перед небольшим особнячком, который отделяла от внешнего мира ограда с зеленой калиткой. Он принял твердое решение повидать этим вечером Алису де Люс. Однако, приблизившись к калитке, он понял, что не осмеливается поднять руку, постучать и попросить, чтобы его впустили в дом… Двадцать раз Панигарола тянулся к дверному молотку, но взять его так и не отважился. Притаившись в ночной тьме, он приник к ограде. Его душу переполняло чувство горькой безысходности.
Он мучил себя, размышляя, не проще ли перемахнуть через забор… Или лучше убежать от этого места подальше?.. Но тут дверь домика внезапно отворилась. До монаха донесся шепот, затем звук поцелуя… Через несколько минут дверь захлопнулась. Из калитки вышел какой-то мужчина и торопливо зашагал по улице де Ла Аш.
Это был граф де Марийяк.
Панигарола смотрел ему вслед до тех пор, пока силуэт Деодата не растаял во мраке.
— Вот человек, которому она отдала свое сердце! — простонал инок. — Он уходит, счастливый и довольный, я же таюсь по темным углам, страдающий и покинутый!
Долго стоял Панигарола у стены, истерзанный ревностью, точно юноша, первый раз в жизни познавший горечь неразделенной любви.
Пролетел, наверное, час. Монах наконец совладал со своими чувствами и двинулся к калитке. Но ему снова не удалось постучать. Панигарола еле успел отскочить и прижаться к ограде, прячась от очередного гостя Алисы.
Из калитки вышел мужчина и заспешил прочь. Это был маршал де Данвиль.
Монах не разглядел его лица. Его вообще не заинтересовал этот человек… Он неотступно думал о том, первом!
Старая Лаура не успела закрыть за маршалом дверь, как на пороге вырос монах. Но компаньонку нелегко было напугать, к тому же она сразу узнала позднего гостя.
— Тихо! — шепнул Панигарола.
Он шагнул в гостиную как раз в ту минуту, когда исстрадавшаяся Алиса опустилась на колени и вскричала, не в силах больше выдержать мук и позора:
— О, кто спасет меня?! Кто?!
Панигарола услышал этот вопль отчаяния, который болью отозвался в его сердце, и ответил:
— Я! Это сделаю я!
Потрясенная и устрашенная его внезапным приходом, Алиса быстро встала. Ей был хорошо знаком голос маркиза де Пани-Гаролы, ее давнего любовника. В первый момент женщина решила, что монах явился к ней, проникшись сочувствием после исповеди и устыдившись своей жестокости… Возможно, теперь он отдаст ей страшный документ, уличавший ее в чудовищном преступлении, которого она не совершала…
Красавица постаралась совладать с волнением, выдавила из себя вымученную улыбку и ласково промолвила:
— Это вы, Клеман… Заходите… Вы слышали мои слова? Значит, вам известно, как жестоко я страдаю?
Панигарола приблизился к ней, прикрыв за собой дверь. Он внимал нежным и кротким речам Алисы. Казалось, инок был холоден, как лед, на самом же деле в его душе бушевало пламя страсти.
— Что за человек вышел сейчас отсюда? — осведомился Панигарола.
Алиса попыталась скрыть бешеную радость: итак, монах ревнует! Значит, она сможет добиться от него всего на свете!
— Этот мужчина, — прошептала фрейлина, — только что унизил меня так, как не унижал никто и никогда… А для вас ведь не тайна, сколько унижений выпало на мою долю…
— Как его имя?
— Маршал де Данвиль!
— Он один из ваших многочисленных любовников! — простонал монах, рассудок которого мутился от всепоглощающей страсти.
— Клеман! — отважилась приблизиться к нему Алиса. Она дотронулась до руки инока. — Клеман, раз уж вы пришли ко мне, то не будьте жестоким… Я признаюсь вам, чего требовал от меня маршал де Данвиль.
Но Панигарола, похоже, не улавливал смысла ее слов. Стиснув в своих руках тонкие пальчики Алисы, монах прошептал:
— Мы можем заключить с вами соглашение…
— Соглашение? — побледнела красавица. Она, видимо, поняла, на что намекает ее прежний друг.
А он, обезумев от страсти, чуть было не взмолился: «Проведите со мной эту ночь, и я отдам вам роковую бумагу!»
Но Панигарола превозмог себя. Ему было ясно, что он никогда не сможет забыть Алису — даже за стенами монастыря. И короткая ночь любви лишь растравит его раны…
— Извините меня, Алиса, я не соображаю, что говорю… Я так мечтал раскрыть перед вами свое изболевшееся сердце!
