Пирамида Хуфу - Любовцова М. (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Извечная мечта землевладельцев о большом урожае живет в его душе. Но невеселая мысль гасит эту мечту. Всеми этими землями владеет начальник сепа, и тот же писец Хати придет подсчитывать урожай с его поля и возьмет его немалую толику, да еще и себе урвет. Руабен вздыхает и утешает себя мыслью, что не весь же урожай он возьмет, останется и для его семьи. Будет свободное время — наделает каменных кувшинов побольше, за них дадут зерно. Всем нравятся его кувшины. Мотыг наделает, серпов с каменными вкладышами. Все он может сделать из камня своими руками с умелыми пальцами. Успокоившись, осматривает свое поле. Еще немного добавить воды в дальнем конце. За много дней он весь почернел. Вечером ласковая Мери заботливо ухаживает за ним, истомленным за долгий день.
Но вот земля пропитана. Теперь черная, оплодотворенная животворным илом, она готова к посеву.
Горячее солнце успело высушить верхний слой, и жесткая корка покрылась трещинами. Такое уж солнце в этих местах. Надо разбить сухие комья. Руабен крепко привязывает каменную мотыгу ремнем к тамарисковой прочной рукояти. Веселый, принимается за работу. Тяжелая мотыга быстро измельчает комья, разбивает корку. Поле готово к севу. Руабен задумывается. Нужно провести борозды сохой, но ни у него, ни у брата нет ни коров, ни быков. Он идет к богатому соседу, и тот соглашается дать коров за два каменных кувшина.
Перед посевом рано поутру Руабен и Бату возносят горячую молитву, просят о милости бога Осириса, научившего людей земледелию, и его божественную супругу Исиду, покровительницу семьи.
Торжественные и серьезные, поднялись они в поле. Бату повел покорно шагающих коров с сохой, а за ними шел Руабен с сумкой ячменя, перекинутой через плечо, и разбрасывал семена высоко поднятой правой рукой в неглубокие борозды. Тяжелая работа, но радостная для земледельца. Земля запестрела золотистыми брызгами, и теперь осталось лишь закрыть их. Бату с коровами ушел, а Руабен ждал Мери.
Солнце поднялось уже высоко и стало палить. А вот и она... Вооружившись длинной палкой, гонит свиней и коз. В воздухе разносится далеко ее звонкий сердитый голос, и быстрая фигурка мелькает то здесь, то там, когда она бежит за отбивающимися животными. Руабен, улыбаясь, с минуту наблюдает, а потом спускается и помогает ей. Оба смеются, все идет хорошо в их маленьком слаженном хозяйстве.
Вдвоем они быстро загоняют недовольно хрюкающих свиней и беспокойной блеющих коз и прогоняют их много раз в разных направлениях. Испуганные животные мечутся из стороны в сторону, стремясь вырваться из пределов поля, но меткие палки настигают их, и они возвращаются, сталкиваются и кружатся на маленьком участке.
Острые копытца вдавливают зерна в рыхлую землю и укрывают их. Теперь птицы не выклюют семена, и солнце их не иссушит. Погруженные в мягкую постель, они скоро дадут ростки и поднимутся тесной дружной семьей.
Веселая возня на поле прекращается. Зерна хорошо укрыты. Маленькое стадо, возбужденное беготней, возвращается на пастбище, где голодные животные набрасываются на траву. Мери идет домой и, забрав детей у соседки, до жары копошится в огороде. А Руабен острой палкой загоняет отдельные зерна в землю. Теперь посев окончен. Если всесильные боги будут снисходительны, у его семьи вырастет хлеб.
Как-то раз к берегу у селения пристала большая барка, плывущая из столицы. С барки вышел важный чиновник и потребовал к себе писца. Пока посланец спешил к нему, голые любопытные мальчишки стремглав понеслись к Хати, намного опередив степенного лодочника. Остальные с жадным вниманием рассматривали гостей, редких в этих краях.
Хати торопливо шел к берегу, жирный, дряблый живот его от усердия колыхался. Стоя в отдалении, мальчишки видели, как, угодливо согнувшись, он слушал важного начальника. Через полчаса писец возвратился домой, а барка поплыла вверх к Асуану.
А еще через полчаса в деревне все узнали о причине посещения столичной барки. Через два дня она должна возвратиться и увезти трех здоровых мужчин на строительство пирамиды. Новость очень быстро разнеслась по селению. Вот уже трижды уходили мужчины до этого в столицу и возвратились не все, а двое остались калеками. Мужчины угрюмо посматривали на дорогу, ожидая вестника от писца, ставшего вершителем их судеб. Женщины с заплаканными глазами прижимали к себе ребятишек. Ночь прошла тревожно.
Наутро Мери с ужасом увидела слугу писца, который потребовал, чтобы муж ее немедленно явился к его господину. Побледневший Руабен встал, но тонкие руки жены судорожно вцепились в него. Растерянный, он осторожно старался освободиться, но потом присел и начал ее уговаривать.
— Что бы ни было там, я вернусь к тебе. Боги будут милостивы. Я обязательно вернусь. Каковы бы ни были впереди муки, я вынесу их. Но ты жди и верь, что я вернусь.
Он долго еще уговаривал ее. Его уверенный голос немного успокоил Мери. Однако, пока он шел к дому писца, мысли его были в родной хижине.
Вскоре к нему присоединился молодой парень Сети, с которым вместе ездили в страну Уауат за древесными стволами. Сети был страшно расстроен предстоящим и нехотя плелся. Он очень удивился, увидев Руабена:
— Почему он тебя вызывает? Как же ты оставишь жену и детей? У меня хоть никого нет. Хати должен поговорить с общиной, кого отправлять. Но наш скриб не считается с ней. Всем распоряжается самовластно.
Сети посмотрел на товарища, и собственная неприятность показалась ему совсем незначительной.
— Поговори с ним. Хотя он на тебя злится и на каждом шагу преследует, вся деревня об этом знает. Но все же человек он.
Руабен ничего не ответил. Они подошли к дому Хати, и разговор прекратился. Молодые люди вошли во двор.
Хати сидел на циновке. Перед ним стояло блюдо с антилопьим мясом и куча чеснока. Чавкая от удовольствия, он посматривал недобрыми маленькими глазками на рослых парней, согнувшихся в поклоне. Толстые губы блестели от жира, на лице была самодовольная улыбка. Он злорадно посматривал на бледного и взволнованного Руабена.
— Собирайте еду на неделю. Послезавтра вернется барка из Асуана, на ней вы поедете в Белую Стену для строительства священной гробницы для нашего всемилостивейшего живого бога, да будет он жив, здоров.
— Но у меня совсем маленькие дети. Как же я их оставлю? — вырвалось у Руабена. — Есть же в селении молодые парни, у которых нет детей. И потом — такие дела всегда решает община.
Писец не спеша прожевал кусок мяса, шумно проглотил и, ехидно улыбаясь, ответил:
— Мало ли что ты думаешь? Во всей округе ты лучший резчик по камню, там больше всего нужны резчики, вот тебе и надо ехать. О жене не беспокойся, — мокрые губы Хати сложились в гримасу, — о такой красотке позаботятся.
Лицо Руабена стало серым. Крупные, сильные кисти рук непроизвольно сжались в кулаки, но он сдержался, резко повернулся и вышел за ограду, поняв бесплодность разговора.
Он думал об отчаянном положении Мери. Наглые намеки Хати вызывали бессильный гнев и беспокойство от предчувствия бед, которые посыплются на беззащитную семью. Сзади Руабена плелся унылый Сети. Он вообще не решился ничего сказать. Не заходя домой, Руабен направился к брату. Оба они пошли к хижине Руабена и принялись ремонтировать кое-где неисправные крышу и забор. Больше всего Руабена убивало молчание Мери.
А вечером к их хижине пришла толпа друзей. В их руках были кувшины с зерном, хлебцы, вяленая рыба, сухое мясо. Пустые сосуды в маленькой кладовой Мери наполнились. Руабен сквозь слезы благодарности следил, как женщины ссыпали зерно, и думал, что бедняки несли его, сгребая последние горстки со дна больших глиняных сосудов, которые так редко бывали полными. Теперь Мери стала богаче их.
— Не горюй, друг! — говорил ему сосед. — Все мы ей поможем. Знаем, что не только за себя, за многих нас идешь. И я мог стать на твоем месте, тогда ты помогал бы моей семье. Возвращайся только. Крепись там. Да хранит тебя Исида!
Руабен только кивал головой. Ему тяжело было говорить. На дворе гости расстелили циновки, и все сели за прощальную трапезу, собранную теми же друзьями со всех дворов. Но пир был невеселым, и все скоро разошлись, чувствуя себя в чем-то виноватыми. Руабен горячо поблагодарил всех и остался с Мери. Беда, свалившаяся на их головы, была совершенно неожиданной. Он смотрел на совсем юное лицо жены, на узкие плечи и глаза, полные тоски и отчаяния. Как бесполезна была его сила теперь! Как беспомощна самоотверженная любовь!
