Око за око - Александрова Мария А. (бесплатные полные книги txt) 📗
— Прекращай дуться, теперь ты настоящий казак.
— Выходит, ты меня в казаки крестил? — не удержавшись, все-таки поддел Ярослав своего обидчика.
— Вроде того, — рассмеялся Наливайко. И, спохватившись, сам себе уже добавил, — а я, выходит, твой крестный…
Глава 7
С «крещением» Евсеева в казаки постоянные подшучивания и придирки отнюдь не закончились, напротив, все прелести казацкой жизни для Ярослава только начинались. Чего только не вытворяли казаки, как только не издевались над новичком…
Ярыш поначалу принимал все очень близко к сердцу, обижался, с не меньшей язвительностью отвечал на все колкости казаков, пытался тоже делать им пакости, но никогда не опускался до того, чтобы жаловаться Герасиму, даже когда шутки были далеко не безобидными. Раз уж Ярослав что решил, значит, пути назад уже нет, потому, собрав всю свою волю, он ждал, когда же наконец он уживется с такими далеко не простыми людьми.
В этой тяжкой борьбе за то, чтобы завоевать к себе должное отношение, Ярослав и сам не замечал, как постепенно слушался чуть ли ни одного его взгляда норовистый конь, как легко он обращался со сперва пригнувшей его к земле саблей, как по-мужски ширились его плечи…
Начав принимать непосредственное участие во всех делах казачьего войска, Евсеев проявил себя далеко не худшим образом, и вскоре с удивлением обнаружил, что не слышно больше у него за спиной колкостей и грубых шуточек, и даже во взгляде ядовитого Наливайко нет привычной издевки.
Данило, а, впрочем, и многие другие казаки, заметили, что этот упрямый малец оказался слишком способным учеником: не успели они оглянуться, как Ярыш уже мог кое в чем потягаться и со старыми казаками, хотя, можно сказать, только вчера попал в войско.
Ярослав, ощутив к себе совсем другое отношение, наконец вздохнул с облегчением, а вскоре и вовсе почувствовал себя свободно. Мало-помалу казаки приняли его в свой круг, и переставший испытывать постоянное напряжение Ярыш вскоре завоевал всеобщее уважение.
Евсеева никто не мог назвать озорником и весельчаком, но и нельзя было сказать, что он зазнавался. Поначалу, привыкая к новым людям, Ярослав больше оставался в тени, но когда окончательно освоился, очень многих стал поражать этот казавшийся почти мальчишкой лихой кареглазый казачок.
Немало повидали старые казаки, и среди них не было трусов, однако такого они еще не встречали. Казалось, и не человеком был вовсе Ярослав, с такой невозмутимостью смотрел он не то что опасности, а самой смерти в глаза, но эта обычно беспощадная бабенка, то ли зная, что всегда сможет ухватить Ярыша в свои цепкие объятья, то ли просто проявив непривычную для нее слабость, упорно не хотела иметь дело с Евсеевым.
Бывало, в ужасе замирали даже годами закаленные товарищи Ярослава, но тот по-прежнему оставался спокоен и, наверное, благодаря этому хладнокровию, несмотря на всю свою молодость и недостаток опыта, Ярослав с честью мог справиться с любым заданием не только Данилы, но и самого Герасима.
Впервые поразительное бесстрашие Ярыша заметили, как только Евсеев из положения новичка и ученика перешел к службе. Однажды, когда люди Наливайко совершали очередной объезд, Данило, видя, что все спокойно, для быстрейшего завершения дела разделил отряд на несколько частей, поручив каждой из них осмотреть свой участок границы.
Евсеев вместе с еще пятью казаками попал под начало шебутного Анатолия Даниленко, и им предстояло прочесать те места, по которым Герасим и Ярослав когда-то возвращались из далекого пути. Видимо, не только казацкому старшине была знакома эта дорога, потому что как раз у реки, возле того самого злополучного места, где Евсеев едва перетянул коня на противоположный берег, только что перешли реку несколько путников.
Знать, совсем тяжела была доля этих несчастных, раз решили они сунуться чуть ли не в самое становище казаков!
Однако по внешнему виду путников было ясно: незнакомцы вовсе не похожи на несчастных, и чутье подсказывало Анатолию, что эти люди могут быть хорошей добычей. Поскольку из-за скрывавшего Наливайко и его подчиненных холма путники не могли заметить казаков, Анатолий предложил неожиданно на них напасть и ограбить.
Долго ждать согласия не пришлось: отряд единодушно поддержал Даниленко, и Ярослав, толком и не сообразив, почему Анатолий спрашивает согласия у своих подчиненных, не желая на этот раз попасть впросак, поспешно согласился.
Как и условились, казаки напали неожиданно, но и путники оказались начеку: схватка завязалась жестокая. И с той, и с другой стороны на каждого человека пришлось по одному противнику, так что силы были равны, и очень долго ни одна сторона не уступала.
Все же одному из незнакомцев, до странного напоминавшему медведя, удалось повалить своего противника, и теперь перевес оказался на стороне путников. Даниленко уже стал понимать, что для казаков дело может закончиться печально, а когда этот похожий на медведя человек накинулся на Ярослава, Анатолий мысленно попрощался с Евсеевым.
Но не тут-то было! Несмотря на всю свою звериную силу и мощь, незнакомец так и не смог победить казака. Евсеев не только не испугался, но, поняв, что долго не сможет сопротивляться такому напору, пустился на хитрость.
В тот самый момент, когда противник собирался прикончить Ярослава, Евсеев, вместо того, чтобы обороняться или нападать самому, направил удар на коня, и несчастное животное, заржав так, что кровь в жилах останавливалась, и поднявшись на дыбы, сбросило своего седока.
Ярыш воспользовался слабостью незнакомца, и, поняв, что если здесь и сейчас, немедленно, он не лишит жизни этого необъятного человека, то всего лишь через какое-то неуловимое мгновение ему самому придется навсегда распрощаться с белым светом, со всей силы всадил саблю в еще не успевшего подняться противника.
К тому моменту уже расправившиеся со своими врагами другие казаки с замирающим сердцем наблюдали за этим жутким зрелищем. Это сейчас, имея на своей совести не меньше десятка убитых, они без колебаний могли лишить человека жизни, но каждый из них знал, какой ценой дается первая смерть.
Потому широко открытыми глазами, полными неописуемого удивления, взирали Даниленко и его подчиненные на то, как худенький Ярослав хладнокровно обирает тело только что убитого им необъятного человека. Конечно, без малейших сомнений они сделали сейчас то же самое, но вот после своего первого убийства вряд ли кто мог похвастаться подобным поступком.
Евсеев, решив поинтересоваться, настолько ли богат, как и упитан этот человек, не зря рыскал по его телу: руки убитого были плотно унизаны перстнями, а после тщательных поисков Ярыш обнаружил довольно увесистый кошелек. Как и прочие казаки, ни на миг не сомневаясь в том, что он делает, Ярослав забрал найденное.
Среди казаков было за правило отдавать награбленное старшине, или лицу, его заменяющему, чтобы тот справедливо разделил его между всеми. Ярыш, видя, как поступили остальные товарищи, у которых тоже оказались довольно богатые противники, даже нисколько не пожалев о том, что не все это добро достанется ему, отдал трофеи Анатолию.
В молчании, под каким-то непонятным впечатлением от увиденного, возвращался отряд после удачного обхода, и пять человек время от времени поглядывали на Ярыша, который с невозмутимым лицом, будто ничего не случилось, смирял рвавшегося вперед нетерпеливого коня.
Когда дело дошло до дележа, Даниленко решил дать Ярославу возможность самому выбрать себе трофей: что ни говори, но именно у Ярослава в этот раз была самая большая добыча, тем более что ни один новичок никогда еще так не отличался.
Ярыша, успевшего не только приспособиться к существующим в стане порядкам, но и потихоньку начинавшего воспринимать мир так же, как эти когда-то ужаснувшие его огромные люди, стали мало волновать прежние блага. Однако кое-что все-таки отличало Ярослава от остальных казаков. Увидев такую груду денег и драгоценностей, лицо любого из казаков, помимо их воли, приобрело бы алчный вид, но Ярыша мало тронула такая картина.
