Бастард де Молеон - Дюма Александр (книги бесплатно полные версии txt) 📗

Все трое двигались занимать позицию против Дюгеклена.

Принц Уэльский и король дон Педро расположили свои войска перед доном Санче и доном Тельо.

Командир гасконцев Жан Грейи выдвинулся навстречу королю дону Энрике де Трастамаре.

Вместо обращения к своим войскам, Черный принц, разволновавшись при виде тысяч людей, которые шли истреблять друг друга, проронил слезу и обратился к Богу с мольбой не о победе, а о торжестве права, что составляет девиз английского королевства.

И вот протрубили фанфары.

Все сразу же почувствовали, как задрожала земля под копытами коней, и шум, подобный раскату столкнувшихся в небе громов, пророкотал в воздухе.

Однако оба авангарда, что состояли из людей решительных и опытных, ни на шаг не сдвинулись с места.

Вслед за стрелами, от которых потемнел воздух, рыцари бросились друг на друга и сошлись в безмолвной схватке; для части армии, что еще не вступила в бой, это было грозное и возбуждающее зрелище.

Черный принц увлекся им, как простой солдат. Он бросил против дона Тельо всю свою кавалерию.

Это было первое настоящее сражение, в котором принимал участие дон Тельо; когда он увидел, как прямо на него несутся люди, слывшие наряду с бретонцами лучшими в мире солдатами, он дрогнул и – отступил.

Его всадники, заметив, что он отходит, повернули назад, и все левое крыло армии мгновенно обратилось в бегство под влиянием той паники, позору которой иногда внезапно поддаются даже отчаянные храбрецы.

Проезжая мимо бретонцев (они, хотя и стояли с правой стороны, в авангарде, теперь оказались в тылу из-за маневра, который совершил дон Тельо, выдвинувшись вперед), дон Тельо пришпоривал коня, отводя глаза в сторону.

Но дон Санче, встретив презрительный взгляд коннетабля и словно подгоняемый этим грозным осуждением, остановился как вкопанный, а затем снова кинулся на врага – и попал в плен.

Дон Педро (вместе с принцем Уэльским, страстно стремящимся развить первый успех: он преследовал беглецов), увидев разгром левого фланга, тут же устремился к своему брату Энрике, который отважно сражался против воинов предводителя гасконцев де Бюша.

Однако дон Энрике – его атаковали с фланга семь тысяч свежих и опьяненных успехом копьеносцев – тоже не устоял.

Среди скрежета железа, ржанья коней и яростных воплей сражавшихся, перекрывая весь этот адский шум, слышался голос короля дона Педро, кричавшего: «Пощады мятежникам не давать! Не будет им пощады!» Дон Педро сражался позолоченным топором, залитым от лезвия до рукояти кровью.

В это время резерв дона Энрике, в тыл которого зашли Оливье де Клисон и сир де Ретц, был смят и обращен в бегство. Держался лишь Дюгеклен со своими бретонцами – неприступный массив, казавшийся железной скалой, вокруг которой, словно длинные и жадные змеи, обвивались ряды победителей.

Но Дюгеклен, быстро оглядев равнину, понял, что битва проиграна. Он видел, как во все стороны разбегаются тридцать тысяч солдат, видел, что враг повсюду, даже там, где часом раньше были союзники и друзья. Дюгеклен понял, что ему не остается ничего другого, как погибнуть, но нанести при этом возможно больший урон врагу.

Он взглянул налево и заметил старую стену, оплот разрушенного города. Два отряда англичан отделяли его от этой опоры, которая, если к ней пробиться, оставляла противнику возможность атаковать только с фронта. Своим густым, зычным голосом он отдал приказ атаковать врага; два отряда англичан были сметены, а бретонцы оказались прижатыми к стене.

После этого Бертран перестроил свою переднюю линию и позволил себе передохнуть. Вместе с ним смогли перевести дух Виллан Заика и маршал д'Андрегэм.

Тем временем Аженор, чья лошадь была убита в бою, ждал, стоя за выступом стены, запасного коня, которого ему подвел Мюзарон.

В минуту этой короткой передышки коннетабль приподнял забрало шлема, вытер с лица пот и пыль, осмотрелся и, спокойно пересчитав, сколько у него осталось людей, спросил:

– А король? Где король? Погиб? Или бежал?

– Нет, мессир, – ответил Аженор, – он не погиб и не бежал. Он отступил и едет к нам.

Сражающийся как лев, дон Энрике, залитый и собственной, и вражеской кровью – корона на его шлеме была разбита ударом топора, – приближался к коннетаблю. Теснимый со всех сторон, выбившийся из сил, отважный король, не желая бежать, пятился назад на своей лошади, медленно продвигаясь к бретонцам, навлекая тем самым на своих верных союзников лавину англичан, которые, словно воронье, жаждали заполучить эту богатую поживу.

Бертран приказал сотне рыцарей поддержать дона Энрике и освободить ему проход. Эта сотня кинулась на десять тысяч англичан, пробилась к дону Энрике и образовала вокруг него кольцо, чтобы он смог передохнуть.

Но, получив свободу действий, дон Энрике тут же пересел на коня своего оруженосца, отшвырнул разбитый шлем, взяв другой из рук пажа, проверил, по-прежнему ли крепка рукоять его меча, и, словно древний Антей, [165] которому достаточно было коснуться земли чтобы набраться сил, закричал:

– Друзья! Вы сделали меня королем! Смотрите, достоин ли я им быть!

И снова бросился в гущу боя.

Все видели, как он четыре раза взмахнул мечом, каждым ударом наповал разя врага.

– За королем! За королем! – воскликнул коннетабль. – Спасем короля! Дюгеклен бросил этот клич вовремя: англичане захлестнули дона Энрике, словно волны пловца. Король был бы схвачен, если бы коннетабль не подоспел на помощь. Бертран схватил короля за руку и, прикрыв его от врага бретонцами, сказал:

– Вы уже достаточно показали вашу храбрость: дальше она будет безумием. Битва проиграна, бегите! А мы погибнем здесь, прикрывая ваш отход. Король не соглашался, но Бертран подал знак, и четверо бретонцев схватили Энрике де Трастамаре.

– За Богоматерь Гекленскую, на врага, на врага! – воскликнул коннетабль.

И, выставив вперед копье, Дюгеклен с горсткой оставшихся у него людей стал ждать удара тридцати тысяч всадников, удара страшного, который должен был отбросить бретонцев к стене, служившей опорой для их небольшого отряда.

– Самое время попрощаться, – заметил Мюзарон, выпуская по врагу из арбалета последнюю стрелу, что оставалась у него в сумке. – Видите, сеньор Аженор, вслед за англичанами идут эти гнусные мавры.

– Ну что ж, прощай, мой дорогой Мюзарон, – сказал Аженор, который, сменив коня, подъехал к коннетаблю.

С грохотом надвигалась людская туча, готовая разразиться грозой: сквозь пыль лишь видно было, как движется вперед лес горизонтально опущенных пик.

И вдруг в еще свободное пространство, рискуя быть раздавленным двумя массами солдат, стремительно влетел рыцарь в черных доспехах, черном шлеме с черной короной, державший в руке жезл командующего.

– Стойте! – подняв руку, закричал он. – Кто сделает хоть один шаг, умрет!

Услышав этот мощный голос, всадники, подтянув удила, подняли лошадей на дыбы; несколько коней упало на землю, поджав колени.

Черный принц, оставшись один в еще не занятом пространстве, с какой-то странной печалью – потомки потом ее прославили – смотрел на бесстрашных бретонцев, готовых погибнуть под натиском множества врагов.

– Добрые люди, – обратился он к ним, – храбрые рыцари, я не хочу, чтобы вы погибли столь бесславно! Вы сами видите, что даже Бог вам не поможет.

Потом, повернувшись к Дюгеклену, он сделал шаг ему навстречу и приветствовал такими словами:

– Славный коннетабль, я принц Уэльский, и желаю, чтобы вы остались живы: ваша смерть создаст слишком большую пустоту в рядах храбрецов. Отдайте мне ваш меч, умоляю вас.

Дюгеклен был человеком, способным понять истинное великодушие: благородный порыв Черного принца растрогал его.

– Это слова честного рыцаря, – сказал он, – поэтому я могу понять даже англичанина, если он говорит такое.

И он опустил меч.

Услышав слова принца, англичане, наклонив к земле копья, не спеша, без гнева подошли к Дюгеклену.