Пират - Скотт Вальтер (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
— Зато твое внимание было занято не слишком-то достойным образом, — возразила старшая сестра, — ты глаз не сводила с молодого человека, который, по мнению всех, кроме одной тебя, говорил о нас с самой дерзкой самоуверенностью. И даже если это обвинение несправедливо, то все равно: леди Глоуроурам утверждает, что с твоей стороны было нескромно и даже неприлично смотреть туда, где он сидел, зная, что это может подтвердить оскорбительные слухи.
— А я буду смотреть, куда захочу, — с возрастающим жаром ответила Бренда, — и не позволю леди Глоуроурам распоряжаться моими мыслями, моими словами и моими взглядами! Я считаю Мордонта Мертона невиновным и хочу смотреть на него как на невиновного и говорить о нем как о невиновном. А если я изменила свое обращение с ним, так только исполняя волю отца, а не из-за того, что думают леди Глоуроурам и ее племянницы, будь у нее их не две, а двадцать, как бы они там ни подмигивали, посмеивались, кивали и болтали по поводу того, что их вовсе не касается.
— Увы, Бренда, — спокойным голосом ответила ей Минна, — с такой горячностью не встают на защиту обыкновенного друга. Берегись! Тот, кто навсегда лишил Норну душевного спокойствия, тоже был чужеземцем, и она полюбила его против воли родителей.
— Да, он был чужеземцем, — выразительно ответила Бренда, — но не только по рождению, а и по всему своему складу. Она не выросла с ним вместе и не научилась за годы многолетней близости ценить его доброту и правдивость. Он был в самом деле чужим — по характеру, нраву, рождению, манерам и образу мыслей. То был, наверно, какой-нибудь искатель приключений, случаем или бурей заброшенный на наши острова, который умел скрывать вероломное сердце под личиной чистосердечия. Дорогая сестра, остерегайся лучше сама, ведь в Боро-Уестре есть и иные чужеземцы, кроме бедного Мордонта Мертона.
Минна с минуту молчала, словно ошеломленная быстротой и находчивостью, с какими сестра ответила на ее подозрения и предостережения. Однако природная гордость помогла ей произнести с наружным спокойствием:
— Если бы я относилась к тебе, Бренда, с тем же недоверием, с каким ты относишься ко мне, я могла бы ответить, что Кливленд так же мало значит для меня, как значили прежде Мордонт или юный Суортастер, Лоренс Эриксон и все прочие любимцы нашего отца. Но я считаю ниже своего достоинства обманывать тебя или скрывать свои мысли: я люблю Клемента Кливленда.
— О, не говори этого, моя дорогая, любимая сестра! — воскликнула Бренда, сразу забыв про колкости, которые ей только что наговорила, и обвивая руками шею Минны. — Не говори так, умоляю тебя! Я навсегда откажусь от Мордонта Мертона, я поклянусь, что никогда не скажу ему больше ни слова, только не повторяй, что ты любишь этого Кливленда!
— А почему бы мне не повторять этого, — спросила Минна, ласково освобождаясь из объятий сестры, — если я горжусь этим чувством? Кливленд — человек отважный, сильный, энергичный, он привык повелевать и не знает страха… Ты боишься, что все эти качества принесут мне горе, но на самом деле они залог моего счастья. Вспомни, Бренда, что, если ты всегда предпочитала прогулки по мягкому песчаному берегу тихим летним днем, для меня было наслаждением, стоя у края пропасти, созерцать бушующие волны.
— Но как раз этого-то я и боюсь, — сказала Бренда, — как раз этой твоей любви к опасностям. Она влечет тебя сейчас на край самой страшной из пропастей, в глубине которой когда-либо бушевали волны. Этот человек — не гляди так строго, я не скажу о нем ничего обидного, — ведь он, даже по твоему собственному пристрастному суждению, непреклонен и властолюбив и привык, как ты сама сказала, повелевать; по этой самой причине он распоряжается там, где не имеет на то права, и стремится властвовать там, где ему следовало бы подчиняться. Он ищет опасностей, побуждаемый не какой-либо высокой целью, а потому, что его влечет к себе сама опасность. Как сможешь ты связать свою судьбу с такой буйной и непостоянной натурой, с человеком, чья жизнь до сих пор проходила среди кровавых приключений и риска и который, даже сидя рядом с тобой, не может скрыть своего нетерпения вернуться к ним снова? По-моему, для того, кто любит по-настоящему, любимая должна быть дороже собственной жизни, а для твоего героя, милая Минна, нет большего наслаждения, как убивать других.
— А если я за это как раз и люблю его? — спросила Минна. — Я истая дочь тех древних норманнок, которые с улыбкой посылали своих возлюбленных на бой и закалывали их своими руками, если они возвращались покрытые позором. Мой возлюбленный должен презирать те мнимые подвиги, в которых стремится проявить себя наше выродившееся поколение, а если и занимается ими, так только ради забавы, за неимением иных, более благородных и опасных предприятий. Мне не нужен охотник за китами или за птичьими гнездами, мой возлюбленный должен быть викингом или тем, кто в наши дни сможет быть таким героем.
— Увы, милая Минна, — произнесла младшая сестра. — Вот когда начинаю я на самом деле верить в силу колдовства и чар. Помнишь, у нас была одна испанская книга, и ты еще отняла ее у меня, так как я говорила, будто ты, восхищаясь древними норманнскими рыцарями Скандинавии, похожа на чудака — героя этого рассказа. Ага, ты покраснела, значит, тебя мучает совесть и ты помнишь книгу, о которой я говорю. А как ты думаешь, разве умнее принять ветряную мельницу за великана, чем капитана какого-то жалкого каперского судна — за норвежского богатыря или викинга?
Минна покраснела от гнева при подобном намеке, в котором она чувствовала, быть может, известную долю истины.
— Ну что же, — сказала она, — теперь, когда тебе известна моя тайна, ты можешь, конечно, оскорблять меня.
Чувствительное сердце Бренды не в силах было вынести столь несправедливый упрек. Она стала умолять сестру простить ее, и мягкосердечная Минна не могла не уступить ее просьбе.
— Какое несчастье, — сказала она, осушая слезы сестры, — что мы так различно смотрим на вещи; не будем же еще увеличивать свое горе взаимными оскорблениями и упреками. Тебе известна теперь моя тайна. Быть может, недолго уже оставаться ей тайной, ибо я открою своему отцу то, что он вправе знать, как только некоторые обстоятельства позволят мне сделать это. Итак, ты знаешь мой секрет, а я более чем подозреваю, что, в свою очередь, знаю твой, хотя ты в этом и не сознаешься.
