Темная роза - Хэррод-Иглз Синтия (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Кузнец Дик и его жена Мэри уже ждали ее. У самой Мэри был двухнедельный малыш, и она собиралась кормить обоих малюток. Это были вполне достойные люди, жившие в одноэтажном домике при кузнице. У них имелся небольшой участок, где Мэри держала корову, свинью и нескольких кур, а также выращивала овощи и белые розы. Когда Нанетта спешилась у коттеджа, ей открыло дверь двухлетнее светловолосое дитя, в немом изумлении уставившееся на нее. За ребенком появился Дик и закричал:
– Заходите, миссис, добро пожаловать. Я сразу догадался, что это вы – в такой час. Вы привезли малыша? Не следовало вам ехать одной – не годится это.
– Как же мне еще было сохранить тайну? – спросила Нанетта. – Итак, вот ребенок – я думаю, Мэри должна знать, что с ним делать.
Она нагнулась и прошла через дверь с низкой притолокой в маленький коттеджик. Внутри был полумрак из-за дыма – у печки не было дымохода, и дым скапливался у потолка, чтобы постепенно выйти наружу сквозь соломенную крышу. Свет давала пакля, пропитанная жиром, и от нее было не столько света, сколько отвратительного дыма. Но зато комната – единственная комната в доме, где жили и спали Дик, Мэри и двое их маленьких сыновей, – была идеально чистой: лохани и деревянная посуда выскоблены и сложены в деревянном буфете, утрамбованный земляной пол покрыт чистыми циновками, сохранявшими тепло, а немногие вещи и одежда хранились в деревянном сундуке, на который Нанетте и предложили сесть.
Она села и согласилась выпить предложенный Диком эль – отказываться было бы невежливо, а потом огляделась и еще раз поразилась той разнице, которая существует между людьми. А ведь они не нуждались – по стене были развешаны запасы сушеного мяса и вяленой рыбы, связки лука (трех сортов) и трав, а на чердаке в дальнем конце комнаты хранились запасы зерна, моркови, бобов, а также бочонок соленой рыбы. На пряслах в другом конце комнаты была видна начатая ткань, толстая шерстяная ткань, которая хороша зимой. На кровати, где спали супруги, лежали яркие пестрые шерстяные одеяла и подушки.
Ребенку здесь будет хорошо. Денег, которыми она снабдит их, им вполне хватит на разные излишества, которые скрасят жизнь. Дитя не будет нуждаться, и его вырастят в доброй христианской вере, его будут любить. Она поняла это, когда Мэри, склонившись над младенцем, дала ему грудь.
– Хороший малыш, миссис, и такой жадный и здоровый, он вырастет в сильного мужчину. Ну, малыш, не плачь. Вот хорошо – Боже, как он сосет! Понятливое дитя, этот паренек.
Дик и Нанетта некоторое время молча наблюдали за ней, а потом Нанетта передала Дику кошелек с деньгами – первый взнос за ребенка.
– Вы должны будете как можно скорее научить его читать, – сказала Нанетта. – А когда он научится, купите ему молитвенник. Я пошлю на это денег.
– Да, миссис, я прослежу за этим, – пообещал Дик. – Но должен ли я крестить его, или это уже сделано?
– Нет, это еще надо сделать, и как можно скорее. Я могу поручить это тебе, Дик?
– Да, миссис, но как его назвать при крещении? Тут Нанетта встала в тупик:
– Я... я не подумала об этом...
Мэри и Дик переглянулись с улыбкой, а потом Мэри предложила:
– Возьмите его, миссис, подержите и посмотрите на него – может быть, вам придет что-то в голову.
Она отняла засыпающего ребенка от груди и передала его Нанетте, положившей младенца на согнутую руку. Нанетта откинула одеяло, и на лицо похожее на сморщенное яблоко, упал мерцающий свет очага. До этого момента она не думала о нем как о личности, он был только источником беспокойства, но теперь, ощущая его легкую тяжесть и глядя на его красное личико и сжатые кулачки, она поняла, что это – начало новой жизни, новый мир, центр которого – этот ребенок.
В сущности, он ничем не отличался от всех остальных младенцев. Последним, которого она держала, припомнила Нанетта, была принцесса Елизавета. Она вспомнила, как восхищались ею кормилица и ее мать. Ребенок открыл глазки – еще несфокусированные, как у котенка, но уже темные, темно-голубые. Наверняка они будут карими, как у Адриана, как у Пола, отца Адриана, и как у Урсулы, матери Адриана, которую Пол называл медвежонком. Странное наследство, странное дитя – этот медвежонок. Глазки продолжали блуждать, и вдруг она ощутила приступ любви к этому ребенку – у нее никогда не было детей, возможно, и не будет. Но если бы у нее с Полом был ребенок, то он был бы похож на этого, и ей внезапно захотелось прижать его к сердцу, накормить его грудью, оставить его себе навсегда.
– Назовите его при крещении Джон, как звали моего отца, – сказала она. Дик и Мэри одобрительно кивнули.
– Это доброе христианское имя, миссис, – сказал Дик. – Пусть это будет Джон.
– У меня был младший брат, которого звали Джон, только мы его звали Джеки, – сказала Нанетта, – он умер от чумы.
Нанетта передала ребенка Мэри и встала.
– Вам не следует возвращаться домой одной, – предупредительно заметил Дик, – я поскачу с вами, хоть до конца тракта. Никто меня не увидит, и не беспокойтесь за ребенка, миссис. Он тут будет в безопасности. Мы с Мэри люди не слишком общительные, народу тут бывает мало. Никто не узнает, откуда он.
– Спасибо, – поблагодарила его Нанетта. – Да благословит Господь вас обоих.
– Вы приедете еще навестить его? – спросила Мэри, когда Нанетта подошла к двери.
Она покачала головой:
– Через два или три дня я уеду. – Она бросила последний взгляд на ребенка, который так растрогал ее, но теперь это был просто сверток в руках Мэри, и Нанетта, пожав плечами, накинула капюшон плаща и нырнула в холодный мрак ночи.
– Он так изменился, Нан, – заметила Кэтрин, откладывая готовую рубашку и беря очередной крой из лежащей между ними стопки. – Последнее Рождество при дворе было очень веселое, он радовался почти как юноша. Его дочери получили в подарок новые платья, а когда леди Мария склонилась перед маленькой королевой Ховард, та подняла ее и поцеловала, сказав, что, обернись все по-другому, это она должна была бы склоняться перед Марией.
– Ей лучше знать, – проворчала Нанетта. Кэтрин растроенно посмотрела на нее:
– Нан, она выглядела такой прелестной девочкой, хоть ей уже восемнадцать. Она не очень умная, зато добрейшее существо – королева раздает почти все, что король ей дарит, обеспечила принцесс новыми платьями и приглашала их на придворные балы. Ее предшественница – принцесса Анна – была ее лучшим другом. Даже когда леди Солсбери в прошлом году сидела в Тауэре в ожидании казни, она послала ей теплую одежду, хотя фрейлины предупреждали ее, что король может разозлиться...
– И он разозлился?
– Нет, он только старался объяснить ей, что графиня – государственный преступник, а Екатерина говорила, что леди Солсбери – почтенная старая дама, и нельзя же дать ей умереть от холода. С ней невозможно было спорить – король просто сажал ее на колени и обнимал.
– И ее – эту девочку – он казнил? – медленно проговорила Нанетта.
– Тайный совет обнаружил, что она потеряла невинность до брака, и сообщил об этом королю, полагая, что он просто отошлет ее. Но они не учли, как он влюблен в нее – он так любил ее, что простил, а членам Совета приказал забыть об этом. Но тогда они добыли против нее доказательство в измене. Король был просто вне себя от горя – он рыдал и кричал. Говорят, он даже потребовал меч, чтобы пойти и собственноручно расправиться с ней. А когда Екатерину арестовывали, она так перепуталась, что вырвалась из рук стражи и по потайной лестнице побежала в часовню, зовя короля, как ребенок зовет папу. Мы слышали ее крики в часовне. Король же просто сидел там и смотрел поверх голов, но по его лицу беспрестанно текли слезы.
– Кэтрин, ты веришь в это? – спросила Нанетта. – В измену?
– Я не знаю... – начала Кэтрин, но Нанетта прервала ее:
– Кэт, ты хорошо знаешь двор, ты знаешь что ничто невозможно сохранить в тайне. Подумай, королеву Анну обвинили в том же, и, как мы знаем, ложно...
