Патриоты - Кавано Джек (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Джейкоб подергал кремень. «Вероятно, порох», — пробубнил он. Вскинул мушкет на плечо, снова нажал на курок.
Бабах!
«Нет, не порох», — улыбнулся он.
Пуля просвистела над головой лейтенанта и ударилась о землю около его лошади. Та отпрянула, отряд развернулся и отступил под защиту деревьев. Лейтенант побежал со двора, бросая испуганные взгляды через плечо.
Джейкоб швырнул мушкет на кровать. На пороге появилась Абигайль.
— Теперь у нас есть в запасе время, — объяснил молодой человек свои действия.
Они были уже у фургона, когда около центрального входа грохнули выстрелы. Джейкоб взял в руки поводья, и они тронулись в путь.
— Куда ехать? — спросил молодой человек.
— На север, к перекрестку на Тернер-стрит, затем повернем назад и доберемся до окружной дороги — той, что проходит за горой и ведет на юго-восток.
Джейкоб оглянулся на Абигайль.
— Ты прямо стратег.
— Я не раз коротала ночи, обдумывая план побега. Но я не думала, что это произойдет сегодня.
Она сердито глянула на него.
— Ты права, мне не следовало возвращаться.
— Тогда почему ты это сделал?
Джейкоб смущенно покосился на свою спутницу.
— Тебе не понравится мой ответ.
Она уставилась на него.
— Я не верил, что он это сделает. Ясно? — Голос его сорвался. — Потом, мягче, он добавил: — Я полагал, это какой-то изощренный план.
— Ты вообще не знал брата, верно?
— Кажется, я начинаю это понимать.
Они добрались до фермы Джонса уже в сумерках. В хлеву нашлось место не только для них, но и для лошади с фургоном.
Мистер Джонс был известен в широких кругах, как лоялист. Но только немногие знали, что победа при Саратоге разожгла в нем огонь патриотизма, и он, совсем как Абигайль, стал использовать свою лоялистскую репутацию во благо революции. И опять, как в случае с Абигайль, англичане ему безоговорочно доверяли. Это-то и делало его дом удобнейшим перевалочным пунктом, через который тайно в обе стороны проходили мятежные колонисты.
«Тихо!»
Джейкоб предупреждающе вскинул руку; Абигайль быстро затушила огарок свечи. Молодой человек через щель в двери наблюдал за домом. Только что прибыли пять английских солдат. Мистер Джонс встречал их во дворе. Джейкоб весь обратился в слух. Ему показалось, что помянули Абигайль.
Абигайль сидела на трехногом табурете. У нее на коленях, под передником, лежал воск. Когда появились англичане, она что-то лепила.
Двое солдат, держа мушкеты на изготовку, направились к хлеву. Только Джейкоб хотел дать понять Абигайль, что ей надо подняться на чердак, как из дому вышла миссис Джонс с подносом в руках. Солдат окликнули. Что они там пили, неизвестно, но явно что-то горячее. Над подносом поднимались струйки пара.
Люди во дворе, как видно, неплохо проводили время. Англичане, словно в гостях, смеялись и оживленно болтали. Однако хлев вновь привлек внимание двух солдат, и они зашагали к нему. Джонс их окликнул. «Немного похолодало, — сказал он. — Если вы меня подождете, я накину плащ и пойду с вами, покажу, где стоят фонари». Сержант ответил, что это не обязательно, и вернул своих людей; кажется, он еще убеждал мистера Джонса пойти домой, в тепло. Солдаты пожали плечами и подошли к командиру. Спустя минуту-другую отряд уехал, и снова воцарился покой.
Абигайль зажгла свечу.
— Этот мистер Джонс — хитрый лис, — не удержался от похвалы Джейкоб. Молодой человек лег на охапку соломы и облокотился спиной о перегородку пустого стойла.
— И добрый. Исаак и Мисси появятся здесь ближе к рассвету. Он взял их в услужение.
— Прошу прощения, — продолжил Джейкоб. — Я и впрямь вам все испортил. Сразу видно: ты сильно привязана к Исааку и Мисси.
Абигайль выпростала руки из-под передника и принялась их вытирать.
— Я буду скучать по ним, — тихо проговорила она, смотря широко раскрытыми глазами прямо перед собой. — Но мы знали, что этот день настанет.
— Болят руки?
Она кивнула.
— Когда воск остывает, труднее работать.
— Что ты лепишь?
— Страховку.
Она долгим взглядом посмотрела на него, затем быстро отвернулась.
— Что? — переспросил он.
Из ее глаз брызнули слезы.
— Что? Я что-то не то сказал?
Она горестно помотала головой.
— Неужели ты не понимаешь, какая мука сидеть здесь, смотреть на тебя и знать, что Исав мертв? Каждый раз, когда я гляжу на тебя, мое сердце начинает прыгать в груди — словно все это какая-то ужасающая ошибка и Исав жив. Но потом я осознаю, что предо мной ты и меня начинает душить тоска.
— Хочешь, я спрячусь в тень?
Она достала платок и вытерла лицо.
— Не нужно. Если я сосредоточусь на работе, пожалуй, смогу успокоиться.
Руки ее снова скользнули под передник. Пока она мяла воск, лепила, ее лицо временами болезненно морщилось от усилий, которые она прилагала, мышцы рук напрягались.
— Исаву незачем было идти на это, — начал Джейкоб. — Эта мысль все время крутится у меня в голове. Не могу от нее отделаться.
— Что ты хочешь сказать?
— Мы ненавидели друг друга! Или, по крайней мере, я так думал. Это было удобно. И я всегда давал ему повод ненавидеть себя. Так почему он совершил такую глупость?
Теперь, когда у него появилось время поразмышлять над случившимся, Джейкоб дал волю чувствам.
— Я вот что имею в виду: у нас с ним было негласное соглашение. Всегда ненавидеть друг друга. На эту ненависть можно опереться, на нее можно рассчитывать. И я исправно соблюдал нашу договоренность! Причем, заметь, был более последовательным! Ты не представляешь, как я наслаждался, заставляя его ненавидеть меня! И что этот дуралей делает? Предлагает поменяться местами! Он не имел права так поступать со мной! Он обязан был злорадствовать. Во всяком случая, так бы вел себя я. — Джейкоб заплакал. А когда вновь заговорил, голос не слушался его, звучал хрипло: — После всех мерзостей, которые я с ним сотворил, ему следовало бы радоваться моей казни, буквально заходиться от счастья. Встать около виселицы и хохотать мне в лицо; ликовать, когда телега отъехала бы в сторону; вприпрыжку нестись в Бостон и жениться на Мерси (наконец-то она свободна!); торжествовать — теперь он у отца единственный сын, у них с Мерси появятся дети, его имя напишут на титульном листе фамильной Библии… Разве не об этом он мечтал?! Почему он не сделал этого?! Теперь он мертв, а я терзаюсь. Почему? Почему он так поступил? Ненавижу его! Ненавижу! — И он громко, не сдерживаясь, зарыдал. Затем с трудом выдавил: — Он не имел никакого права так любить меня! Никакого права!
Абигайль завернула свою работу в полотенце, отложила ее в сторону, шагнула к молодому человеку. Села рядом с ним, обняла и зашептала слова утешения.
Где-то после полуночи они вновь тронулись в путь. Джейкоб, сидя на козлах, правил лошадью; они мчались как вихрь — в темноте почти ничего нельзя было разглядеть. Абигайль устроилась сзади, вокруг нее лежали вещи из мастерской. Пока фургон кренился на поворотах, съезжал с дороги, трясся на рытвинах, она продолжала работать.
— Быстрее! — крикнула Абигайль. — Прибавь ходу!
— Мы и так несемся как ошалелые!
— Хочешь жить, гони что есть мочи!
Джейкоб покачал головой, удивляясь ее упрямству, но на лошадь прикрикнул.
— Заметишь английский патруль, дай мне знать! Тотчас, — вновь возвысила голос Абигайль.
— Почему?
— Просто правь и гляди в оба!
Они мчались к Уайт-Плейнс. Чем ближе они подъезжали к городу, тем вероятнее была встреча с английским патрулем. Они находились в пути более часа. Первую половину дороги беглецы двигались без спешки, но сейчас Абигайль требовала гнать лошадь как можно быстрей; а это было очень опасно, так как они ехали по узкой лесной дороге. Мимо них проносились деревья, из-под задних колес фургона во все стороны фонтаном летела грязь. В неверном свете месяца дорога была еле видна. Но Джейкоб продолжал нахлестывать лошадь — ведь в недавнем прошлом он пренебрег советом Абигайль, и из-за этого они оба едва не погибли.
