Камеристка - Вайганд Карла (книги хорошего качества .TXT) 📗
Так месье Тулан начал строить планы.
— Я ручаюсь за успех, — уверял он, — и мадам Елизавета с детьми смогут целыми и невредимыми покинуть Тампль.
Сначала королева отнеслась к этому в высшей степени скептически.
— Этот человек республиканец и революционер до мозга костей. Разве может Савл превратиться в Павла? Думаю, меня хотят загнать в западню. — А Тулану она сказала: — Оставьте меня в покое, месье. Крайне жестоко обещать свободу заключенной.
Мадам Франсина решила прощупать охранника.
— Я докажу королеве, что Тампль не настолько уж отгорожен от внешнего мира, — заверил он, и через несколько дней тайно провел в средневековое строение верного королю генерала де Жаржеля. Этот офицер часто служил Марие-Антуанетте в качестве курьера, передавая ее тайную корреспонденцию. Хитрый генерал переоделся фонарщиком и действительно беспрепятственно проник в крепость.
Когда Мария-Антуанетта узнала его, то сразу поверила, что месье Тулан не обманывает ее, и она обрела новую надежду. План Тулана предусматривал, что в ночь побега на страже будут стоять он сам и некий месье Лепитр. Этот человек, бывший учитель, являлся директором паспортного ведомства и был готов за значительную сумму обеспечить фальшивыми документами всех членов семьи Людовика. Королева с этими документами бежала бы в Нормандию, а оттуда на лодке в Англию.
Однако некоторую проблему представляли слуги Марии-Антуанетты, супружеская пара. Месье Тулан пообещал лично усыпить их.
— Они будут спать как младенцы, — уверял верный почитатель королевы, и оба весело захихикали, представив себе эту картину.
Как и в 1791 году, беглецы должны были переодеться, чтобы их не узнали, когда они будут покидать здание. Мадам Франсина предложила:
— Ваше величество, вы и мадам Елизавета такие стройные, что будет лучше всего, если вы наденете формы городских чиновников. Тогда можно быть уверенными, что ни один стражник не осмелится вас остановить. Вы сможете спокойно выйти из Тампля, где вас будет ожидать одноконный экипаж.
Королева, казалось, преобразилась. Она даже захлопала в ладоши. Месье Тулан пообещал немедленно позаботиться обо всем. Теперь стали думать, как вывести из Тампля Людовика-Карла и Марию-Терезу.
— Как вы отнесетесь к тому, месье, если мы нарядим Терезу ученицей фонарщика? — вмешалась Мария-Антуанетта. — Мы наденем на нее темные тряпки и испачкаем лицо сажей; волосы она может спрятать под грязным платком.
— Очень хорошо, — согласился Тулан. — Никто на нее и не посмотрит.
Для дофина кое-что придумала моя госпожа.
— Месье Людовик-Карл спрячется в корзине с грязным бельем; доверенный слуга вынесет корзину на улицу. Одноконный экипаж мы оставим в боковой улочке, и дети ее величества смогут незаметно сесть в него.
Было удивительно, в какой степени разработка планов побега подняла дух королевы. Ее глаза буквально сияли, а вялая кожа обрела прежнюю свежесть и порозовела. Она теперь уже не бродила сгорбившись, как старуха. Месье Лепитр тем временем все больше увеличивал свои требования.
— Он принадлежит к тому сорту жадных до золота людей, которым всегда все мало, — презрительно сказала мадам дю Плесси. — Ясно, что он намерен получить выгоду всей своей жизни.
Документы для беглецов просто не были готовы.
Так проходили драгоценные недели.
Война между Францией и союзниками продолжалась. Удача оказывалась то на одной, то на другой стороне; в настоящее время положение было не в пользу французов. Теперь нам объявили войну Голландия, Испания и Англия.
— Это расплата за убийство короля, — решила мадам Кампан. — Принц Кобургский начинает новое наступление.
В это же время в Вандее, провинции на западе Франции, вспыхнуло контрреволюционное восстание. Крестьяне, которые почти каждый день умирали с голоду, возмутились Конвентом, обязавшим их поставить триста тысяч человек для армии.
— Почему мы должны жертвовать нашими сыновьями ради правительства, которое даже не защищает наши интересы? — возмущались они. Правительство искало спасения в чрезвычайных постановлениях, из которых одно гласило: «Комитет по паспортам немедленно прекращает оформление новых дорожных документов».
Слишком затянул дело жадный до денег Лепитр. Теперь стало невозможно получить фальшивые документы. Напрасно утекло столько денег на взятки, и мадам Франсина огорченно шипела:
— Лепитр, эта свинья, сам обогатился, а у королевы теперь нет ни малейшего шанса попасть в Нормандию.
План бегства провалился.
Одна Мария-Антуанетта смогла бы пробиться, но она решительно отклонила такое предложение. Своих детей она никогда бы не оставила в беде.
— Даже свобода не смогла бы, мой генерал, успокоить плохую совесть, которая стала бы мучить меня.
Теперь она настаивала, чтобы генерал отправился в изгнание, пока еще есть такая возможность. Она передала ему печать и обручальное кольцо своего казненного мужа и просила передать эти предметы герцогу Прованскому, ее шурину в Кобленце.
Я уже жила вместе с мадам Франсиной и несколькими слугами в ее городском дворце, но мы ежедневно навещали королеву в Тампле. Странным образом стража пропускала нас.
Возможно, из-за многочисленных подарков, которые моя госпожа совала мужчинам, или потому что она официально все еще была воспитательницей наследника трона. А может быть, они просто считали нас безобидными — мы ведь в прошлом кровавом сентябре были оправданы народным судом.
— Может быть, они считают нас просто совсем глупыми, потому что мы каждый день добровольно ходим в тюрьму, — сказала я. — Что стали бы мы делать, если бы нас однажды вечером не выпустили?
Кто воображал себе, будто после казни короля беспорядки в стране улягутся, был разочарован. Как и прежде, царили произвол и насилие. Королева между тем боялась, что стража ее убьет.
— Если революционеры заметят, что приближаются австрийцы и пруссаки, чтобы освободить меня, то из ненависти они убьют меня раньше.
Глава сто десятая
Немногие верные люди в окружении Марии-Антуанетты после убийства Людовика XVI теперь смотрели на дофина как на короля Франции Людовика XVII. Однако ребенок после смерти отца заболел.
— Душа мальчика ранена, — сказала мадам дю Плесси. — Сначала он потерял отца, а теперь вынужден жить с женщинами, подверженными истерическим приступам.
Королева имела привычку во время приступов держать ребенка на руках.
— Дофин для нее как кукла, которая должна успокоить ее. Маленький перепуганный парнишка с испуганным взглядом сидит на коленях у матери и не отваживается вырваться из ее объятий.
Кроме того, мальчик был постоянным объектом насмешек стражи. Раньше мужчины почти не замечали его, но с тех пор, как вдова Капет приказала, чтобы с ним обращались как с королем Франции, дофину стало не до смеха.
— Я ведь не делаю никому ничего дурного, — жаловался мальчик, — почему же они обращаются со мной так отвратительно? — наивно спрашивал он. Так как он спал в комнате матери и страдал головными болями и приступами лихорадки прежде всего по ночам, его сестра также велела переставить свою кровать в покой Марии-Антуанетты. Мария-Тереза практически заменила брату мать. В Тампле отношения матери и дочери очень изменились. Принцесса обладала душевной глубиной, была очень серьезной и чувствительной, в общем, полной противоположностью несдержанной матери.
Этой весной 1793 года Мария-Тереза взяла на себя роль сиделки при своем больном маленьком брате. Она ухаживала за ним с большой любовью и очень умело.
Королева была благодарна дочери за поддержку, кроме того, обеих женщин — Терезе уже исполнилось четырнадцать — очень сблизило общее страдание.
— Надеюсь, что совместное проживание на таком тесном пространстве в Тампле компенсирует прежний дефицит материнского внимания, — рассудительно говорила мадам Франсине Мария-Антуанетта.
Папаша Сигонье жаловался:
