Бастард де Молеон - Дюма Александр (книги бесплатно полные версии txt) 📗
– Пожалуйста, позвольте мне ехать впереди, – попросил Жильдаз.
– Изволь, только тони, гони быстрей.
И четверо всадников пришпорили коней.
XXXI. Два письма
Когда Аженор въезжал в усадьбу де Лаваля, кастилец, который не упускал из виду ни одного его жеста и слова, услышал, как привратник крикнул:
– Добро пожаловать, господин де Молеон!
Эти слова и укоризненные взгляды, которые изредка бросал на него Мюзарон, вполне убедили гонца.
– Могу ли я поговорить наедине с вашей милостью? – обратился он к молодому человеку.
– Вам подойдет этот засаженный деревьями двор? – спросил Аженор.
– Вполне, сеньор.
– Вы знаете, – продолжал Аженор, – я Мюзарону доверяю, для меня он больше друг, чем слуга, ну а ваш спутник…
– Взгляните на него, сеньор. Этого юного мавра месяца два тому назад я подобрал на дороге, что ведет из Бургоса в Сорию. Он умирал от голода, до крови был избит людьми Мотриля и самим Мотрилем, который грозился прирезать его лишь потому, что сердце этого несчастного ребенка тянулось к вере Христовой. Вот почему я нашел его бледным и залитым кровью. Я привез его к моей матери, которую, наверное, знает ваша милость, – с улыбкой продолжал кастилец, – мы перевязали его раны, накормили. С тех пор он как пес предан мне до смерти. Поэтому, когда две недели тому назад моя знаменитая госпожа, донья Мария…
Кастилец понизил голос.
– Донья Мария! – прошептал Молеон.
– Да, сеньор… Когда моя знаменитая госпожа донья Мария призвала меня, чтобы доверить важную и опасную миссию, она сказала: «Жильдаз, седлай коня и поезжай во Францию, возьми с собой много золота и добрый меч. Ты отыщешь на парижской дороге одного господина – моя госпожа описала мне вашу внешность, – который наверняка направляется ко двору великого короля Карла Мудрого. Возьми с собой верного спутника, ибо миссия твоя, повторяю, будет полна опасностей».
Я тут же подумал о Хафизе и сказал ему: «Хафиз, седлай коня и бери свой кинжал». – «Слушаюсь, господин, – ответил он, – позвольте только мне сходить в мечеть». Ведь у нас, испанцев, вам это хорошо известно, сеньор, – вздохнув, продолжал Жильдаз, – сегодня есть храмы для христиан и мечети для неверных, как будто у Бога два дома. Я позволил мальчику сбегать в мечеть, сам заседлал коней, шелковой веревкой, как вы видите, привязал к седлу кинжал, и мы отправились в дорогу. Донья Мария написала вам письмо, которое со мной.
Жильдаз приподнял кольчугу, расстегнул куртку и приказал Хафизу:
– Дай кинжал!
Во время рассказа Жильдаза смуглолицый, ясноглазый Хафиз, который держал себя с невозмутимым спокойствием, хранил молчание, застыл как статуя.
Он и глазом не моргнул, когда славный Жильдаз перечислял его достоинства, хвалил за преданность и скромность; но когда Жильдаз упомянул о его получасовой отлучке в мечеть, краска стыда залила его щеки тусклым и мрачным румянцем, который словно зажег в его глазах отблески тревоги и раскаяния.
Когда Жильдаз попросил у него кинжал, он медленно протянул руку, вынул оружие из ножен и подал своему господину.
Жильдаз разрезал подкладку куртки и достал шелковый мешочек с письмом.
Молеон призвал на помощь Мюзарона.
Тот был готов к тому, чтобы стать главной фигурой в развязке этой сцены. Он взял мешочек, вскрыл его и принялся читать Молеону послание, тогда как Жильдаз с Хафизом почтительно держались в стороне.
«Сеньор дон Аженор, – писала Мария Падилья, – меня крепко стерегут, за мной шпионят, мне угрожают; но известной Вам особе гораздо хуже, чем мне. Я Вам очень признательна, но особа, ради которой я Вам пишу, любит Вас сильнее, чем я. Мы подумали, что Вам, когда теперь Вы находитесь на земле Франции, будет приятно обладать тем, о чем Вы так сожалеете.
Через месяц после получения сего сообщения Вы должны быть на границе, в Риансересе. Точную дату Вашего приезда в Риансерес я, конечно, узнаю от верного гонца, которого посылаю к Вам. Ждите там, ждите терпеливо, никому не говорите ни слова; в один из вечеров Вы увидите, как к Вам приближается быстрый мул, который и доставит Вам предмет всех Ваших желаний.
Но, сеньор Молеон, Вы должны бежать, должны отказаться от военного ремесла, чтобы никогда больше не появляться в Кастилии; в этом Вы должны поклясться честью христианина и рыцаря. И тогда, получив богатое приданое, которое принесет Вам Ваша жена, наслаждаясь ее любовью и красотой, берегите, как неусыпный страж, Ваше сокровище и благословляйте иногда донью Марию Падалью, бедную, очень несчастную женщину, которая этим письмом прощается с Вами».
Молеона захватили чувства умиления, радости, восторга. Он бросился к Мюзарону и, выхватив у него из рук письмо, пылко прижал его к губам.
– Подойди ко мне, – сказал он Жильдазу, – дай мне обнять тебя, ведь ты, наверное, касался одежд той, кто стала моим ангелом-хранителем.
И он порывисто обнял Жильдаза.
Хафиз стоял как вкопанный, не упуская ни одной подробности этой сцены.
– Передай донье Марии!.. – воскликнул Молеон.
– Тише, сеньор! – перебил его Жильдаз. – Не произносите ее имя так громко.
– Ты прав, – понизив голос, сказал Аженор, – передай донье Марии, что через две недели…
– Нет, сеньор, меня не касаются тайны моей госпожи, – возразил он. – Я курьер, а не доверенное лицо.
– Ты образец верности, благородной преданности, Жильдаз, и, как бы я ни был беден, ты получишь от меня горсть флоринов.
– Нет, сеньор, мне ничего не надо… моя госпожа платит мне очень хорошо.
– Тогда я дам их твоему пажу, твоему верному мавру… Глаза Хафиза расширились, и, предвкушая золото, он весь затрясся.
– Я запрещаю тебе брать что-либо, Хафиз, – приказал Жильдаз.
От проницательного Мюзарона не ускользнуло, что Хафиз еле сдерживает ярость.
– Известно, что мавры очень жадные, – сказал Мюзарон Аженору, – а этот жаднее мавра и еврея, вместе взятых, поэтому он и бросил на своего приятеля Жильдаза такой алчный взгляд.
– Полноте, все мавры уродливы, Мюзарон, и только черт может что-либо разобрать в их гримасах, – со смехом возразил Жильдаз и вернул Хафизу кинжал, который тот судорожно схватил.
По знаку своего господина Мюзарон приготовился писать ответ донье Марии.
Но тут во дворе появился писец графа де Лаваля.
Его остановили, Мюзарон позаимствовал у писца пергамент, перо и написал следующее послание:
«Благородная госпожа, Вы подарили мне счастье. Через месяц, то есть на седьмой день будущего месяца, я приеду в Риансерес и буду ждать бесценный предмет, который Вы мне посылаете. Я не отрекусь от военного ремесла, потому что хочу стать знаменитым воином, чтобы прославить мою возлюбленную. Но Испания больше меня не увидит, – клянусь вам Христом! – пока меня не призовете Вы или же беда помешает Аиссе встретиться со мной, в случае чего я, чтобы ее найти, спущусь даже в ад. Прощайте, благородная госпожа, молитесь за меня».
Рыцарь поставил крестик внизу пергамента, а Мюзарон вывел его подпись:
«Сеньор Аженор де Молеон».
Пока Жильдаз прятал под кольчугу письмо Молеона, сидящий верхом на лошади Хафиз следил – он был больше похож на тигра, чем на верного пса, – за каждым его движением. Он заметил, куда Жильдаз спрятал письмо, и после того, казалось, перестал интересоваться происходящим, словно он устал смотреть на свет Божий и глаза ему стали не нужны.
– Что вы намерены делать теперь, славный Жильдаз? – спросил Аженор.
– Я еду обратно на своем неутомимом коне, сеньор… Через две недели я должен вернуться к моей госпоже: таков ее приказ, и потому мне надо спешить. Правда, я заехал не слишком далеко, говорят, есть короткая дорога через Пуатье.
– До свидания, Жильдаз, прощай, добрый Хафиз! Но, видит Бог, если ты отказываешься от награды сеньора, то примешь подарок от друга.
И Аженор снял свою золотую цепь, которая стоила сто ливров, и надел ее на шею Жильдазу.
Хафиз улыбнулся, и эта дьявольская улыбка как-то загадочно озарила его лицо.
