Обречённые жить (СИ) - Лавров Алексей Юрьевич (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗

Алексей Лавров

Обречённые жить

Пролог

Как часто встречаем мы мертвецов? Играя в сети, расстреливая аватары других игроков, не посещала ли вас мысль, что человек за монитором может умереть прямо сию секунду, или мог умереть секундой ранее?

И на свежем воздухе влепив в приятеля серию пулек с краской, что мы знаем о нём? Игровой логин, номер в команде… А он может быть тоже мёртв… как любой из нас.

На работе корочки, логин, номер в команде, в институте корочки, логин, в семье…

Да и неважно нам знать это про него, как и самим уже неважно, кто мы, пока идёт игра!

Часть первая

Мятеж

Глава 1

Итак, берём низкий старт, наверное, самый низкий, для тех времён почти неотличимый от полного финиша — ребята оказались под водой, даже в гробу. Или почти в гробу — в верхнем трюме каторжного судна. Им ещё повезло, что судно всю жизнь прослужило в королевском флоте бомбардирским кораблём, и верхний его трюм это бывшая орудийная палуба, а нижний, настоящий, где особенно мокро и мерзко, завалили чем-то тяжёлым, задраили и даже засмолили. Так что хоть и под водой, то есть ниже ватерлинии, но не в луже, а просто на склизких от сырости досках.

В тесноте и в темноте, но не в обиде — никто же там не был виноват, что их всех ещё в Англии не повесили. То есть, если бы повесили, никто из них не сказал бы, что он в этом виноват, а вот к тому, что не повесили, они точно были непричастны — сами очень удивлялись. Ведь других, столь же ни в чём неповинных, но всё-таки признанных виновными в том, в чём их обвиняли, вешали без разбора рангов, пола и возраста.

Конечно же, если хоть кто-нибудь согласился бы их выслушать, ребята легко обосновали б любому королевскому судье, почему вот именно их вешать не следует — в силу молодости, стеснённых обстоятельств, общей жизненной несправедливости, происхождения, в смыслах от тяжёлой наследственности, до доблестных предков. Наконец, в более гуманные времена многих признали бы невменяемыми, большинство оправдали бы по состоянию аффекта. Ну и на самый крайний случай, сложись их обстоятельства более удачно, они бы просто зарезали любого королевского судью и удрали, или только б зарезали судью — неважно, главное, лучше бы им, как многим соотечественникам, вообще не попадать в руки правосудия.

Но и угодившим в лапы закона парням неслыханно повезло — их отчего-то не повесили сразу, ещё… Ну, не повесили, и ладно — потому им и на ум не пришло что-то обосновывать, как не стал бы на их месте думать, почему его ещё не убили любой другой подросток. Действительно, фигня какая — не оттого же, что они все мужеского полу, им не больше шестнадцати лет и в этот самый год преставилась королева Мария, как объявили уже на борту каторжника??? Кстати, кое-кто из них догадывался об истинных причинах, но помалкивал, были заботы и поважнее.

Захар рванул пацана сзади за плечи, но в горячке переоценил свои силы — его походя, отмахнувшись не глядя, ударили локтем в лицо, пацан упал на склизкие трюмные доски. И не смотря на то, что случилось это уже второй раз подряд, он судорожно поджал колени, перевернулся на четвереньки и снова бросил себя в свалку. Его не могли остановить побои — другая резкая боль в животе толкала к верёвке с узлами. И ещё что-то в душе вырывалось и гнало мальчишку к трюмному люку, как только открывалась тяжёлая крышка, и сверху проникал свет.

Перед первым падением он даже успел увидеть полотнище паруса и обрывок неба. Вот это его и подвело. Он уже был на верёвке, но замер всего на мгновенье, посмотрел вверх, а надо было просто лезть — тогда бы не пропустил тот удар под рёбра! И не стал повторять ошибку, ринулся напролом, сразу набрав разгон, как пушечное ядро… как баран — зажмуриваться всё-таки не следовало. Ему было неважно, кто-то споткнулся об него или специально пнул в живот. И незачем стало спешить к клюзам наверху — это специальные отверстия в фальшборте для слива воды и всего, что ею смывается. Заки почувствовал облегчение — кусочек неба он увидел, вечерняя оправка состоялась, уж как получилось — дальше от него почти ничего не зависело.

Робко стоявшие в сторонке от свалки ребята вдруг осмелели, даже озверели. Вот он — «Икар», возомнивший себя равным богам и сброшенный с Олимпа! Обосрался, точнее обдристался в неположенном месте!!! Гордыня — грех, и должна быть наказана, по возможности уничтожена, лучше ногами.

Захар привычно сгруппировался, прижав подбородок, обхватив руками грудь, поджал к животу колени — в полумраке пинали просто силуэт. Пинали сильно, но суетливо, мешая друг другу, в тесноте скорее топтали… и ударившись голой ступнёй об кость, чаще об голову, старались отскочить, не упасть самому — ху из ху разбираться-то никто не станет и подняться не поможет, даже просто не даст возможности подняться. Умри ты сегодня… умри, падла, сдохни!!!

Если бы мелкий пацан обдристался, стоя в ожидании своей очереди к параше, ему б достались лишь снисходительно унизительные насмешки, презрение и положение «засранца». Его бы поняли, ведь это так долго — ждать, пока первыми поднимутся «авторитетные» пацаны и «любимчики». Потом за оставшиеся четверть склянки прорвутся «крепкие» парни. Неспособные за себя постоять, запуганные, забитые мальчишки бегом, но в смертельном страхе, чтоб не расплескать, потащат к верёвке кожаные вёдра. Их аккуратно начнут поднимать наверх те, кто завоевал право находиться на палубе. И пока все вёдра не опустеют, ни одно не сбросят обратно.

Вот когда их сбросят, самые продуманные из «нормальных» пацанов расставят параши по местам в строгом порядке и подальше от люка — под ним гамаки привилегированных. А как поставит такой трюмный заводила своё ведёрко, так немедленно им и воспользуется — время дорого. И не в том дело, что пацанята ждут очереди, жмутся, вот-вот обделаются. Почти сразу за пустыми вёдрами спускают те же, только полные, с водой, и высыпают сухарики.

Захару сильно досталось, но хуже боли мучило брошенное Маленьким Бобби слово «дристун», как клеймо жгло осознание — это кличка. Обиды не было, ведь жаловаться-то некому, но несправедливость же! Ведь он, в отличие от «засранцев», хотя бы пытался!

Впрочем, обнаружилось, что его положение не так уж безнадёжно — так и лежал под люком, когда от его избитой тушки отвлеклись на более насущные вопросы. Он перевернулся на спину и с полуулыбкой любовался полотном паруса… и по-настоящему улыбнулся разбитыми губами, когда с небес спустилось первое ведро с водой. Его, ведро, конечно, уже ждали, но ждать его, Захара, прыжка никому в головы не пришло. А ему просто показалось, что терять, в принципе, уже нечего и в дополнение к вечерней программе было бы неплохо напиться напоследок.

Боб ещё не отвязал ведро от верёвки, только поставил на доски, как Зак в рывке, схватив тару, окунул в воду голову и принялся жадно глотать, будто решил утопиться. Боб машинально отвязал верёвку, и оторопело уставился на… он не знал, как это назвать. Дристун, зараза, в наглую захлёбывался общей водой!

Наконец, Маленький догадался схватить наглёныша за волосы и вытащить голову наружу, двое пацанов кинулись помогать, отцеплять, разгибая по одному, пальчики.

— Так, Боб, он же теперь Дристун, значит, должен пить последним, как все засранцы, — напомнили Маленькому, когда он, не сдержавшись, зачерпнул воды свободной ладошкой. Заки, услышав такое, сам отпустил тару. Хватка рук на его теле ослабла, даже Боб, потрясённый таким поворотом, выпустил волосы. Зак встал, насколько мог неспешно развернулся и с вызовом взглянул Маленькому в лицо, — так кто тут Дристун и засранец?

По всему было видно, что парню и в самом деле на всех насрать, гм, почти с того света. Боб не смог им не восхититься, к тому же очень хотелось пить.