В диком рейсе - Кламан Курт (список книг TXT) 📗

— Якорь держит!

«Артемизия» развернулась против течения и встала кормой к проходу в рифе.

Из темноты, окутавшей землю, вынырнул огонек. Он медленно приближался к «Артемизии». Отважная лодка не боялась преодолевать в темноте полосу прибоя: видно, крепкие руки управляли ею. Ловко описав дугу, суденышко замерло под нашим трапом. Кэп, казалось, ожидал гостей: он уже стоял наготове у релингов и, не теряя ни секунды, спустился в танцующую на волнах лодку. Она снова взяла курс на проход в рифе и очень скоро скрылась из глаз.

Я думал о Мак-Интайре, который с разбитым плечом валяется в форпике. И ни кусочка хлеба за вое это время… Жорж словно прочел мои мысли. Он опросил:

— Тебе жаль бедного «треску»? Отнеси ему что-нибудь пожевать. Попытайся передать ему еду с бака. Ренцо таким образом снабжал нас с Фредом.

…Рассветало. Солнце выползло из-за горизонта. Кэп все еще не вернулся. Мы весь день проторчали на приколе, тоскуя по твердой земле, что так соблазнительно раскинулась перед нашими взорами. Мы тосковали по свежей воде, по спелым фруктам, аромат которых доносился до нас с берега. Однако за всеми этими обольстительными видениями я не забыл об ирландце. Вспоминая советы Жоржа, я обдумывал, как бы половчее сунуть Маку краюшку хлеба. Я обвязал хлеб линькам и прошел на бак. Тент надежно укрывал меня от взоров со шкафута и с мостика. Я спустил хлеб как раз к иллюминатору форпика и покачал его, как маятник, стараясь ударить по стеклу. Но все было по-прежнему тихо. Иллюминатор оставался задраенным. На бак пришли с удочками (матросы. Мне не оставалось ничего другого, как пустить свой хлеб на подкормку рыбам.

Больше всех тосковал по берегу Руди. Берег-то — вот он, рукой подать! Невермайнд 5 подначивал его:

— Вот бы сейчас по твердой земельке потопать, а?

Руди отбивался:

— Если ты организуешь для меня капитанский вельбот, или — пес с ним! — хотя бы тузик…

Но Невермайнда сбить с панталыку было не так-то просто:

— Жалкие вы, презренные люди, не умеющие плавать трусы! Чтобы не преодолеть какие-то несколько метров, лодка не понадобится.

Он вызывающе обвел всех нас взором. Никто не хотел прослыть трусом, но некоторые, действительно, не умели плавать. И я боялся акул, но оказать об этом вслух все же не отважился. Зато Ренцо решительно швырнул сигарету за борт, не желая ни в чем уступить Невермайнду. Они сговорились после обеда податься вплавь на берег: может быть, удастся положить на зуб что-нибудь порядочное или затралить смазливых девочек. Я проклинал и остров, и свои страхи.

Перед самым обедом из прохода между рифами выскочила туземная лодка. Она пришвартовалась к нашей якорной цепи. В лодке сидели торговцы. Один черный мальгаш предлагал вяленую рыбу. У Руди сохранилось еще несколько шестипенсовиков. Он сторговал две большие рыбы, каждой из которых хватило бы на добрый десяток едоков. После этого торговцы дали нам понять, что они не прочь устроить меновой торг. Кроме рыбы, у них в лодке были фрукты, куски мяса, вино и даже кокаин. Но поскольку денег у нас не было, в ход пошло все, что можно было обменять. «Купцам» пришлась по душе краска, которой у нас на борту было более чем достаточно Правда, принадлежала она не нам, а пароходной компании в Гамбурге, но нас это отнюдь не смущало. Компания заставила нас мучиться от жажды, поэтому мы сами вынуждены были позаботиться о напитках для себя.

Невермайнд притащил ведро сурика.

— Быстрее, Невермайнд! — кричали мы. — На мостике уже засуетились!

Торг пришлось прекратить. Однако мы успели выменять несколько бутылок рама. С ведрами краски под брезентам туземная лодка стрелой понеслась к проходу. Купленную рыбу мы «размочили» ромом, оказавшимся, правда, отнюдь не лучшего качества, и быстро захмелели. Ром напомнил Ренцо и Невермайнду об их уговоре. Оба сняли рубахи, обвязали ими головы и по якорь-цепи спустились в голубые волны. Несколько гребков, и первые волны зыби подхватили их и быстро понесли к проходу через риф.

Ренцо и Невармайнд прошли дистанцию в кратчайшее время. Мы видели в бинокль, как они выбрались на берег. Вскоре вышел боцман и заметил, что мы с некоторым трудом удерживаем равновесие. К тому же он учуял аромат рома. Свирепо встопорщились его усищи, он сплюнул нам под ноги табачную жвачку и пустился в расспросы. Мы рассказали ему о меновой сделке и о самовольной отлучке на берег двух триммеров. Боцман доложил чифу. «Бульдог» пришел в ярость, но не мог придумать, что с нами сделать. Мы затянули веселые песни и позабыли все печали. Выскочили из головы и Ян, и раненый донкимен, и Мак-Интайр в форпике.

Позабыли мы и о двоих, подавшихся в самоволку на берег. Зато не забыл о них боцман.

— Возвращаются! — крикнул он

Мы бросились к релингам. Волны зыби стали выше. Тяжело вздымались они из гладкого океана и с грохотом перекатывались через коралловую отмель. Чиф поднес бинокль к глазам и глухо произнес:

— Им не переплыть Они пропали. С прибоем-то они, может, еще и оправились бы, да вот только вдоль всего рифа кишмя кишат акулы!

От этой ужасной вести весь хмель немедленно испарился из нас. Оба парня были метрах в трехстах от «Артемизии».

— Прикажите спустить рабочую шлюпку, господин Брандтиер, — сказал боцман.

— Пусть они утопнут, эти бичкомеры, — выдавил чиф в ответ.

Мы молча стояли вокруг и чувствовали, что в случившемся виноваты мы все. Сдался чиф лишь после вмешательства «деда», поинтересовавшегося, кто же будет подтаскивать уголь, если оба парня погибнут. Мы кинулись на ботдеки и вывалили рабочую шлюпку за борт. Шесть человек мигом прыгнули в нее, разобрали весла и навалились так, что едва не сломали лопасти. Боцман стоял у руля и подзадоривал нас. Всего каких-то пятнадцать метров отделяли шлюпку от пловцов. Возле них уже кружило несколько хищных тварей. Среди других акул я разглядел спинной плавник гигантской акулы-молота. Не он ли это, заклятый враг Мак-Интайра? Кровь бросилась мне в голову. Я не хотел этому верить. Нет, нет, нет! Выстрел оборвал все мои фантазии. Боцман стрелял в акул Он вытащил пистолет и пулю за пулей посылал в кучу алчных разбойниц.

Невермайнда мы достигли первого и — скорее уже мертвого, чем живого, — втащили в шлюпку. Он без сил повалился на слани. Боцман подстрелил голубую акулу, и она медленно, волоча за собой кровавую струю, начала погружаться. Ее соплеменницы тотчас же бросились на нее. Этой передышкой мы воспользовались, чтобы затащить в шлюпку полностью выдохшегося Ренцо. Он сидел на банке и громко по-детски всхлипывал. Гигантская акула-молот полным ходом понеслась от нас к «Артемизии». Ее спинной плавник, высокий, как спинакер, показывал нам направление. От удивления мы замерли с поднятыми веслами Кто-то оказал, что такая акула может оказаться опасной для небольшой шлюпки. Вдруг раздался тревожный голос боцмана:

— Скорее, парни, там еще один в воде!

Мы гребли как одержимые. Я сразу догадался, кто это мог быть. Один только Мак-Интайр способен отважиться плыть навстречу акуле. Мне было неясно только, как он сумел высвободиться из накрепко запертого форпика Боцман подтвердил мою догадку:

— Это тот ненормальный кочегар. Он чокнутый! Он плывет прямо к хищной твари! Гребет одной рукой, а в другой у него — нож!

Я греб, устремив взор в днище шлюпки. Я не хотел ничего ни видеть, ни слышать. Ирландцу уже не помочь. Это я понимал. Мак сражался в своей последней битве Как сквозь вату, слышал я возгласы моих товарищей, следивших за сражением.

— Все, ребята, акула уже сожрала его!

— Нет, нет, вон он!

— Эта бестия кинулась прямо на него!..

— Где он?

— Не видать больше ирландца, парни, мы опоздали

Все притихли. Наконец, решился выглянуть за борт и я. Над взбаламученной водой высилась огромная голова рыбы-молота, не менее трех метров от глаза до глаза. На какое-то мгновенье мы увидели страшную полукруглую пасть с грозным частоколом зубов, а затем ужасная рыба пошла на погружение, словно опрокинутая парусная лодка.