Капитан «Аль-Джезаира» - Лежер Вернер (книги полностью .TXT) 📗
— Ба-ба-ба, пустые слова! Связи дома Гравелли столь обширны, что просто не верится, будто вам никак не дознаться о маршрутах заходящих в Геную судов. Нет, нет, и не пытайтесь даже заставить меня поверить этой небылице — мне известно о ваших крупных сделках, хоть и свершаются они втайне под всякими псевдонимами. Вы пытались отлынивать от исполнения договора, считая его устаревшим. А ведь именно с деньгами дея стали вы знатным и влиятельным, не забывайте этого никогда. Мы даем вам еще некоторое время на исполнение договора. Скажем, до конца мая. А потом… — Бенелли замолчал, но молчание его было грозным.
Однако Гравелли все еще не сложил оружия.
— А потом? — переспросил он, побуждая гостя хоть немного приоткрыть карты. Ему, прозорливому финансисту, хватило бы любой малости, чтобы незамедлительно принять контрмеры к расстройству планов противника.
Зловещий гость скривился в ехидной ухмылке. Он насквозь видел банкира.
— На что покойнику все его нажитые вымогательством и обманом деньги! — нарочито развязным тоном сказал он.
Гравелли понял. Он поднялся, подошел, сопровождаемый цепким взглядом Бенелли, к шкафу и достал несколько листов бумаги и письменные принадлежности. Торопливо начеркав несколько строк, он посыпал лист песком и придвинул его визитеру:
— Вот, передайте дею и верните мне мой договор.
— Вексель! Превосходно. — Бенелли медленно, слово за словом, прочел денежный документ, удовлетворенно кивая то в одном, то в другом месте. — Дом, на который он выписан, один из самых первых и надежных в Италии. Вы крепко сидите в седле, почтеннейший!
— Убедились в моей честности?
— Кто же усомнится в честности Агостино Гравелли? О, не удивляйтесь тону, которым я произнес слово «честность». Ведь мы оба выше таких мелочей, как соответствие между смыслом и звучанием слова, не правда ли?
Банкир предпочел уклониться от ответа, хотя слова Бенелли и задели его, — словно пощечину получил.
— Итак, будем считать, что для дея вы уже постарались, — пытаясь не выдать беспокойства, сказал Гравелли. — Ну а вам за ваши хлопоты — вот… — Он подвинул гостю второй вексель.
— О-о-о, десять тысяч итальянских лир! Красивая кругленькая сумма. Вы щедры, Гравелли!
— Пристало ли скаредничать с друзьями? — покровительственным тоном произнес финансист. Он мог бы, конечно, добавить, что сумма эта при его-то богатстве — сущий пустяк, однако предпочел о том промолчать. Может, этот Бенелли не столь уж и глубоко посвящен в его махинации, а он сам наведет этого дьявола на опасные догадки — нет уж, для этого старый банкир был слишком осторожен и хитер.
— Судьба моя сложилась так, что я на всю жизнь дал зарок не быть скупым и неблагодарным. А теперь верните мне, пожалуйста, мой договор.
— Сейчас, Гравелли, сейчас. Одну минуту.
Банкир облегченно вздохнул: тон мирно сидящего в своем кресле собеседника был мягок и приветлив.
Бенелли обстоятельно перечел договор и помахал им, словно веером, возле лица.
— Одно меня удивляет, — сказал он после недолгой паузы. — Надеюсь, вы позволите мне высказать мое личное мнение?
Покровительственным жестом Гравелли дал гостю знак продолжать. Он слегка презирал Бенелли: из опасного противника тот превратился вдруг в покладистого партнера. Вот что сделали десять тысяч лир! Перед деньгами все становятся маленькими и кроткими. Бессчетное число раз он уже испытывал это, но никогда столь наглядно, как сейчас. Волшебство, да и только: дело разом пошло лучше, куда лучше, чем он смел надеяться. Банкир изобразил вежливую улыбку и, чтобы окончательно расположить к себе собеседника, торопливо добавил:
— Среди друзей — только так, и не иначе!
— Благодарю. Итак, меня удивляет, — Бенелли снова наполнил бокал вином, — что вы столь невысоко оценили свою жизнь. Вы предлагаете за нее сумму, всего вдвое большую той, что получили от дея.
Говорил он негромко и неторопливо, будто сам с собой, покручивая пальцами искрящийся драгоценной влагой бокал, то поднося его к свече, то прикрывая от нее.
Гравелли наблюдал. Он видел, что глаза гостя смотрят не на вино, а словно два кинжала, в упор нацелились на него.
— Я… я не понимаю, — пролепетал он.
— У вас бедный словарный запас, синьор Гравелли. Однажды вы уже, кажется, говорили то же самое? — Бенелли стукнул донышком бокала по столу. — Пора кончать игру! Вы и впредь будете пересылать нам сообщения, как делали это прежде. А будете увиливать, мы отыщем вас, скройся вы хоть в венецианской камере пыток. Ваши банковские операции нас не заботят. Делайте что хотите. От договора же вы не уйдете никогда, предложи вы нам даже в сто или тысячу раз больше. А за векселя — примите благодарность. Ведь никаких других бумаг в память о столь приятном вечере, как я понимаю, вы мне сейчас не дадите? Доброй ночи!
Гость поднялся с кресла. Встал и Гравелли. На какое-то мгновение у него под жестким взглядом Бенелли душа ушла в пятки. Однако он сумел взять себя в руки. Он знал, что визитер слов на ветер не бросает и угрозы его — не пустые слова. И порукой тому могущество дея, у которого предостаточно сообщников — отчаянных людей без страха и совести.
— Нет, нет, не беспокойтесь, — Бенелли, улыбаясь, подошел к банкиру и с любезным видом, однако железной рукой усадил его обратно в кресло. — В вашем доме я и сам не заблужусь. От страха вы слегка оцепенели. Споткнетесь, не дай Бог, на лестнице, да и меня ненароком зацепите. Мне не хотелось бы стать жертвой несчастного случая.
— Дьявол, дьявол! — простонал Гравелли, глядя на захлопнувшуюся за опасным визитером дверь. Не лукавя перед собой, банкир вынужден был признать, что обрел в Бенелли достойного противника. Однако на том мысли его о посланце дея иссякли. Теперь они лихорадочно крутились вокруг иного предмета, ставшего для него вдруг куда более важным: вокруг десяти тысяч лир!
— Десять тысяч лир! Десять тысяч! — бубнил он снова и снова. О том, что жизнь его из-за злосчастного договора навсегда связана с деем, он не печалился. А вот насчет того, как избежать убытков, следовало подумать.
Приостановить выплату срочным письмом? Невозможно. Где гарантия, что завтра Бенелли не будет снова сидеть напротив него в этой самой комнате? «Обвели меня как последнего глупца, как зеленого мальчишку», — сокрушенно подытожил он свои умозаключения.
В дверь робко постучали. Гравелли показалось, что стучат где-то далеко, и он не придал этому значения. Немного спустя в комнату без вызова вошел слуга.
— Извините, синьор, этот человек запретил мне доложить вам. Я ничего не мог поделать. Извините.
Банкир долго глядел на покорно склонившегося перед ним дряхлого слугу. Глядел и не видел старика. Мысли молниями сверкали в его мозгу.
— Позови моего сына, — велел он, наконец придя к какому-то решению.
Войдя в комнату, Пьетро Гравелли взглянул на отца — и испугался: лицо старика осунулось, резко выступили скулы.
— Садись, Пьетро. Впрочем, нет, сперва распорядись, чтобы нам ни при каких, слышишь, ни при каких обстоятельствах не смели мешать. Вернись даже этот чужак обратно, разговаривать с ним я не буду. Мы должны серьезно поговорить с тобой, сын мой, — начал он глухим голосом. — Мы богаты, ты знаешь об этом. Однако наше состояние — нет, даже не только деньги и ценности, — сама моя жизнь — в опасности.
— Твоя жизнь, отец? Ты пугаешь меня!
— Не перебивай! Ты должен помочь мне избежать несчастия.
— Рассчитывай на меня! Это связано с нашим ночным визитером?
— Молчи и слушай! — Гравелли немного подумал, стер рукой пот со лба и, не поднимая глаз, продолжал: — Я не всегда был крупным банкиром. В молодости я был одним из множества бедных торговцев, вынужденных зарабатывать на хлеб всякими мелкими делишками. Однажды у меня завязались отношения с человеком, который только что покинул наш дом. Это была прекрасная, заманчивая сделка, сулившая мне в тогдашнем моем положении значительные прибыли. Она сорвалась. Я долго пытался отыскать причины неудачи, однако так и не нашел их: это была заранее обдуманная игра. Теперь я разобрался бы в таких делах с первого взгляда. Короче, всю вину свалили на меня. Надо было расплачиваться. Пришлось выкладывать все, что мне удалось заработать многолетним тяжелым трудом. Однако этого оказалось смехотворно мало, хотя для меня тогда и подобная сумма была целым состоянием. Я потерял бы все до последнего сольди и остался последним нищим, но… Но этого не захотели. Что значили для таких людей какие-то жалкие несколько сотен собранных по всем тайникам монет? Ровно ничего: они ворочали совсем иными суммами. Мне предложили новую сделку. Я вынужден был подписать договор. Однако кое-чему я уже научился. Я узнал, зачем им нужен, и не хотел продавать себя задешево. «Согласен, — сказал я, — но при условии, что вы заплатите мне за это некую сумму денег». И свершилось то, о чем я даже не отваживался мечтать. Условия мои были приняты. Я подписал договор — и стал с тех пор богатым.
