Судьба моряка - Мина Ханна (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗

Некоторые от отчаяния богохульствовали. В одно мгновение люди потеряли накопленное за всю жизнь: суда, товары. Все стало добычей строптивой реки, частицей всеобщей катастрофы, унесшей посевы, дома, целые деревни, плотины — все, что было на пути реки от истоков до устья. Шторм разрушил все. Погибло много людей. Кое-кто сожалел и обо мне, говорил с грустью: «Пропал Салех».

Я и сам так думал. В первый момент я был совершенно ошеломлен. Берега отступали, а я несся вперед. Рев реки заглушал все звуки, небо покрыто черными тучами, ничего не видно. Жестокий ветер хлестал холодным дождем. Меня уносило течением. Сознание постепенно возвращалось. Я вспомнил, что произошло, понял, что спасенья нет — река непременно выбросит меня в море, волны меня захлестнут и поглотят. Я вдруг вспомнил о своей семье, разом воспрянул духом, стал искать пути спасения. Жизнь со всей ее сладостью и горестью стала дорогой мечтой. Очнувшись после шока, я обнаружил, что руки мои продолжают сжимать руль, что я могу противодействовать течению, несмотря на штормовой ветер, и в этом мне помогут широта реки и груз, который «Аль-Гиз» тянет за собой. Тонущий не боится намокнуть, смертельно больной, для которого раскаленное железо — последнее лекарство, не боится обжечься. Так и мне нечего больше терять, нужно отдаться на волю течения и прибиваться туда, где поток послабее, — это единственное, что мне осталось, та соломинка, за которую я ухватился.

Мне, дети, повезло. Удача всегда приходит неожиданно. В самый разгар бедствия вдруг засветится луч надежды. Во мраке вспыхнет свет. Моряк чувствителен к малейшим изменениям погоды, а я моряк и сразу это понял. Аллах все-таки не покинул меня. Ветер переменился и начал стихать. Я почувствовал это лицом, грудью, губами, глазами, почувствовал по скорости «Аль-Гиза» подо мной. Надежда крепла в моей душе. Напрягая зрение, я пытался увидеть берег, понять, где я, далеко ли еще до устья.

Время теперь работало на меня. Чем позже я попаду в бушующее устье, тем лучше. Теперь я мог как-то притормозить «Аль-Гиз», он стал лучше слушаться меня. Но если с ходу остановить локомотив, столкновение между вагонами, которые он тащит, неизбежно. Кто этого на транспорте не знает? Если ветер вдруг переменится, а поток будет нестись с той же скоростью, это мне поможет постепенно уйти в сторону, совершая медленные зигзагообразные маневры, всячески сбивать скорость, пока нас не вынесет к устью.

Река здесь широкая, можно маневрировать. Скорость течения снижалась, уменьшалась и ярость волн, поэтому столкновение с морем было не таким мощным. Толчок был сильный, но «Аль-Гиз» остался на плаву, довольно благополучно спустились в море и все другие суда, привязанные к нему. Я продержался на «Аль-Гизе» до утра. А тем временем шторм стих. О случившемся узнали в ближайшем порту, слухи поднялись и по речным портам, а владельцы пароходов и барж спустились вниз, добрались до «Аль-Гиза», и на этом кончилась моя миссия».

— Ну а что потом?

— Потом? Я простился с рекой, вернулся на море.

— Оставить реку после такого сражения, после такой победы?

— Когда-нибудь это все равно нужно было сделать. Я моряк. Жить и работать на море — в этом есть что-то особенное. Не всякому дано это чувствовать. Как объяснить вам?

— Ты просто испугался реки?

— Пусть будет так. Но если хотите знать правду, я почувствовал к ней отвращение. Мне не хотелось умереть в ее мутных, глинистых водах… Совсем другое дело — синие воды моря. И потом, что такое река по сравнению с морем? Русло руки узкое, грязное, вероломное. Это лиса, иначе ее не назовешь, а я не люблю лис. Море совсем другое: широкое, чистое, необъятное! Ты отдаешься ему и говоришь: возьми меня в свой мир, далеко, до самого горизонта, допусти на свое дно, устланное кораллами, пусти меня к своим русалкам, некогда очаровавшим самого Соломона.

— Но после этого случая ты чуть было не стал капитаном.

— Лучше быть матросом в море, чем капитаном на реке…

— Но у тебя ведь нет ничего, даже рыбацкой шлюпки…

— Ну и что? У меня есть море, оно мое царство.

— У моря нет хозяина.

— И потому все мы его хозяева.

— Ты фантазер.

— Возможно. Но меня хоть радует, что у богачей нет власти над морем…

— Им хватает власти на суше.

— За это я их и ненавижу…

— А они плюют на тебя и на твою ненависть.

— Пусть так. Я это знаю. Все равно ненавижу, ненавижу их, будто сам, как поденщик, гну спину на их землях.

— А те, кто им служит, так же ненавидят их, как ты?

— Пойдите на сушу — и узнаете. Я жил там. Правда, я был на реке. Но на ее берегах я многое видел и слышал. Эх, сколько же я видел там нищеты и гнета!

— В море тоже есть бедные и угнетенные. Да и слуги тоже. Мы, например. Разве ты не такой, как мы?

— Да, я живу среди вас и знаю нашу жизнь. Поэтому и думаю об этом.

— А что проку от твоих дум?

— Не знаю, но не думать я не могу. Думать необходимо…

— Тем, кто умеет читать и писать.

— Всем надо…

— Нет, только тем, кто читает и пишет.

— Всем, кроме животных, конечно…

— А животные не думают?

— Думают по-своему…

Слышавшие этот разговор вздохнули: «Если бы Салех умел читать!» А другие добавили: «Что и говорить, во всем квартале нет ни одного, кто умел бы читать… Школы — не для нас, только для детей богачей».

Салех сказал:

— Нужно, чтобы в квартале была школа. Я хочу, чтобы мои дети учились. Наши дети будут учиться, а их дети — они будут знать еще больше… Каждый новый день должен быть лучше, чем тот, что прожит. Война не может продолжаться вечно.

Присутствующие привстали:

— Твоими бы устами да мед пить. А что после этого?

Неожиданно загорался уголек надежды. Простые, бесхитростные слова Салеха разжигали огонь, он словно раздувал тлеющие искры в сердцах людей, знал, как освободить их сердца от пепла безысходности. За это его и любили. Квартал, в котором он жил, несмотря на всю нищету, а может быть, именно поэтому, любил тех, кто стойко сопротивлялся жизненным невзгодам, в чем бы ни выражалось это сопротивление, одаривая таких мужчин, как Салех, своим восхищением и доверием… Разные есть мерила мужества, но общим мерилом его во всем мире считается храброе сердце. В бедных кварталах мужество проверяется в двух делах: в отражении нападений со стороны других кварталов и в отсутствии страха перед правительственными чиновниками. В груди Салеха билось именно такое сердце — храброе, великодушное, благородное.

Всегда, на работе и дома, Салех был прост и порядочен. Когда кому-то нужна была его помощь, он всегда стремился помочь, и делал это от чистого сердца. Если в квартал являлся чужак, не имевший ни жилья, ни работы, он помогал незнакомцу построить лачугу, устроиться на какую-нибудь работу — в порту или на море, в городе или на железной дороге. Брал человека под свое покровительство, пока тот, как говорил Салех, «не оперится».

Жила в квартале женщина, которую прозвали «прелестная Катрин». Она, как и другие, была эмигранткой, у ее старого мужа почти не было работы. Иногда в порту он продавал кофе, иногда — салеп [5], или просто слонялся без дела. Случалось, что он отправлялся на берег, помогал рыбакам тянуть сети и получал за это несколько рыбин, которые продавал или приносил домой.

О прошлом Катрин никто ничего не знал. Она упорно избегала разговоров об этом. Единственное, что было известно, — что она сирийка из какого-то прибрежного города; муж ее, Хаббаба, собирался уехать в Мерсин, в последний момент перед отъездом она подхватила его, вышла за него замуж и вместе с ним отправилась на корабле в неизвестность. У них не было ничего, кроме небольшого запаса провизии и немногих кыршей, зато была надежда найти на чужбине работу, осесть вдали от родного города, из которого им пришлось уехать. Причин для переезда была всего две, но достаточно веских: безработица мужа и репутация жены.

Катрин была прелестна, как и ее имя. Возможно, поэтому ее и прозвали «прелестной Катрин». Вскоре все поняли, что муж ее Хаббаба — это лишь ширма. Об этом говорил не только ее возраст — она была намного младше его, — но и ее красота, сила характера, способность общаться с людьми, уменье вызвать к себе интерес, особенно мужчин, побуждать их драться за нее. Однако она никому не отдавала предпочтения, ни с кем не завела любовной интрижки.