Приключения Мильса Веллингфорда - Купер Джеймс Фенимор (книги полностью бесплатно .txt) 📗
— И вот наше старое судно, командир. Примите его в том же виде, каким вы его покинули, — проговорил я. — Как я счастлив, имея возможность собственноручно возвратить его в ваши руки.
— Чтобы я отнял командование судном у человека, который завоевал его! Да за кого вы меня считаете! Будь я проклят, если я соглашусь на это.
— Вы удивляете меня, командир. Вы теперь взволнованы, а потому рассуждаете неправильно. Да, наконец, ваш долг, в виду интересов ваших судовладельцев, продолжать начатое вами дело.
— Вы заблуждаетесь, Мильс Веллингфорд, — твердо сказал он. — Лишь только я узнал «Кризис», мое решение было принято. При вашем начальстве их интересы выиграют гораздо более, чем при моем.
— Мне не хватает слов выразить вам, как вы меня огорчаете, командир; мы провели вместе столько времени…
— Но, мой милый мальчик, меня не было с вами при отобрании судна.
— Я исполнил только то, что вы сделали бы сами, не случись несчастья.
— Не знаю. Я много думал об этом вопросе; и мне кажется, что французы непременно разбили бы нас, если бы мы на них напали в открытом море. Ваш же образ действий оказался куда правильнее. Нет, слушайте, Мильс: вот все, что я могу сказать вам. Отправляйтесь теперь на остров, забирайте все, что вы там оставили. Оттуда вы ведь едете в Кантон?
— Да, это было мое намерение, и я рад, что, повидимому, вы одобряете его.
— Приехав туда, нагрузите шкуну всем, что вам не понадобится в Кантоне, например: медью и другими английскими товарами, которые я повезу в Нью-Йорк, пока вы будете продолжать плавание на «Кризисе», так как это право принадлежит исключительно одному вам.
Напрасно я приводил всевозможные доводы, чтобы уговорить Мрамора: его решение было непоколебимо. В тот же вечер он перешел на «Полли», приняв его под свою команду.
Глава XIX
Обменявшись с китоловным судном несколькими фразами, мы возвратили ему лодку, а сами направились к острову.
Через десять дней после встречи с Мрамором мы прибыли благополучно к месту нашего назначения.
И «Кризис» и шкуна вошли беспрепятственно в гавань.
Как только мы остановились, всему экипажу разрешили на день пользоваться свободой, и мы рассыпались по берегу в разные стороны. Нам нечего было опасаться неприятеля, и каждый наслаждался свободой по-своему.
Одни занялись рыбной ловлей, другие стали собирать кокосовые орехи, искать раковины на берегу, которых тут было очень много.
Эмилия с прислугой поместились в своей старой палатке, куда я приказал перенести все нужные для них вещи и приставил к ним Неба для наблюдений, чтобы они ни в чем не терпели лишений. В восемь часов Неб явился к нам от имени майора пригласить на завтрак капитана Веллингфорда и капитана Мрамора.
— Вот видите, Мильс, как я хорошо все устроил: теперь мы оба — капитаны.
— Но когда соединятся два капитана, то командует старший из них. Мы будем звать вас: командор Мрамор!
— Отложите шутки в сторону, Мильс, я говорю с вами серьезно. Ведь только благодаря вам я имею возможность управлять этой шкуной — наполовину французской, наполовину американской. Это моя вторая и последняя команда. Вот уже десять дней, как я раздумываю о своей жизни, и теперь я пришел к заключению, что могу быть только вашим помощником, но не начальником.
— Я не понимаю вас. Мрамор. Если бы я знал вашу жизнь, может быть, для меня все стало бы яснее.
— Мильс, хотите доставить мне удовольствие? Вам это нетрудно будет.
— Говорите, я с радостью все исполню.
— Так вот: между нами не должно быть официальности: называйте меня попросту Моисей, так же, как я буду звать вас Мильс.
— Хорошо, дорогой Моисей, но теперь расскажите мне свою историю; вот уже два года, как она мне обещана.
— Моя история недолга, но назидательна. Вы, конечно, знаете, кто дал мне имя?
— Полагаю, что ваши крестные родители.
— Вы близки к правде более, чем вы думаете. Мне рассказали, что меня нашли в мастерской мраморщика, когда мне было не более недели от роду; положили меня на камень, который обтачивался для могилы, рассчитывая, что так я наверное попадусь на глаза работникам. Это было на берегу речки, в городе Йорке.
— И каменотес нашел вас на следующее утро?
— Вы отгадали.
— Что же потом?
— Меня отослали в Дом Милосердия. Меня сначала занесли в реестр под № 19, а через неделю дали имя Моисея Мрамора.
— Вы долго оставались в этом доме? А когда же вы начали морскую карьеру?
— Мне было восемь лет, когда я распрощался со своим приютом. Теперь мне ровно сорок лет, а потому вы поймете, что я начал плавать задолго до революции.
— И все это время, вы, мой друг, оставались один, без родных?
— Совсем одинешенек.
Эти слова он произнес с горечью. Затем, хлопнув меня слегка по плечу, он сказал мне, переменив тон.
— Однако, Мильс, майор с дочерью ждут нас завтракать, пойдемте-ка. Как и следовало ожидать, нам оказали самый радушный прием.
— Мы с Эмилией считаем себя давнишними обитателями этого острова, — сказал майор, с удовольствием оглядываясь вокруг себя (стол был накрыт на свежем воздухе, под тенью деревьев), — и я с наслаждением провел бы здесь остаток дней, если бы меня не останавливала дочь моя, для которой жизнь со стариком-отцом, при ее молодости, может показаться слишком однообразной.
— За чем же остановка, майор? — заговорил Мрамор. — Любой из наших офицеров с радостью согласится составить компанию вашей дочери; во-первых, Талькотт, это прелестный малый и прекрасно воспитанный; во-вторых, капитан Веллингфорд; за последнего уж я вам отвечаю; он бросит свое Клаубонни со всеми принадлежащими ему землями, чтобы сделаться владетелем этого острова при таком очаровательном обществе.
— Конечно, конечно, молодые люди любят все романическое. Но, знаете, господа, я говорю серьезно, мне очень улыбается перспектива поселиться здесь.
— Я очень рада, дорогой папа, что ваше желание еще не настолько сильно, чтобы вы решились исполнить его на деле.
— Да вот только ты и задерживаешь меня: что я буду здесь делать с молодой томящейся девицей, вздыхающей по балам и театрам?
— Да вы сами, майор, помрете с тоски без товарищей, без книг, без занятий.
— Я найду себе дело, Мильс; во-первых, буду размышлять о прошедшем, затем библиотека Эмилии заменит всякое общество. А занятий у меня найдется масса. Подумайте, сколько тут надо всего устраивать. А как приятно наслаждаться потом результатом своих собственных трудов! О! Да, я буду чувствовать себя принцем, и притом еще владетельным принцем.
— Да, майор, но я уверен, что вам надоест подобное владение, и вы сами от него отречетесь.
— Все может быть, Мильс, но эта идея для меня очень заманчива. У меня никогда не было своего клочка земли.
— У меня тоже! — с жаром перебил Мрамор.
— Здесь же, как видите, земли сколько угодно. Как вы думаете, господа, сколько тут акров, не считая скал и песчаников, негодных для возделывания!
— Сто тысяч! — вскричал Мрамор с таким азартом, что мы все так и покатились со смеху.
— Ну, нет, — ответил я. — По-моему, не более шести или восьми сот.
— И этого достаточно. Но я вижу, что Эмилия испугалась и уже дрожит при мысли сделаться наследницей такого обширного имения. А потому оставим этот разговор.
После завтрака майор отправился с Мрамором к месту крушения французского судна, мы же с Эмилией пошли в другую сторону.
— Странная мысль преследует моего отца, — сказала она после минутного молчания, — и вы знаете, что он не в первый раз говорит о ней!
— Это хорошо было бы для влюбленных, — ответил я, смеясь, — но для отца с дочерью не особенно-то занимательно. Я понимаю, что двое молодых людей, любящие друг друга, могут найти прелесть в уединении; но пройдет год, другой, и их потянет отсюда к людям.
— Как я вижу, вы не поэт, Мильс, — заметила Эмилия тоном упрека, — а я могла бы чувствовать себя счастливой везде, и здесь так же, как в Лондоне, при условии, чтобы со мной были близкие люди.
