Сан-Андреас - Маклин Алистер (лучшие книги онлайн txt) 📗
Она долго смотрела ему в глаза, как бы пытаясь найти ответ на вопрос, который сама была не в состоянии сформулировать.
Маккиннон покачал головой и сказал:
— К сожалению, это всё, что мне известно. Вы должны верить мне.
— Я вам верю. Кто мог бы посылать этот сигнал?
— Это может быть кто угодно. Я полагаю, что это кто-то из членов нашей команды. А может, и человек с «Аргоса». Может быть, кто-то из больных, которых мы взяли в Мурманске. Но кто точно, мне неизвестно.
— А зачем мы им нужны?
— Если б я это знал, я смог бы найти ответ на многие вопросы. К сожалению, понятия не имею.
— Как они могут, нас захватить?
— С помощью подводной лодки. Другого способа нет. Надводных кораблей у них здесь нет, а авиация отпадает. Остаётся только молиться. Молиться, чтобы снег не прекращался. За снежной завесой нас не видно. Это наша единственная надежда. Остается молиться, как говорили в старину, чтобы судьба не покинула нас.
— А если нас все таки...?
— Значит, такова судьба.
— Вы что же, не собираетесь ничего делать? — Она, казалось, не верила своим глазам. — Вы даже не попытаетесь что-то сделать?
Ещё несколько часов назад Маккиннон принял решение о том, что он будет делать, но время и место для раскрытия его планов ещё не настало.
— Что, чёрт побери, я должен, по вашему мнению, делать? Послать их на дно залпом из черствого хлеба и гнилой картошки? Вы, кажется, забыли о том, что это госпитальное судно, на котором только больные, раненые и гражданские лица.
— Наверняка что-то сделать вы в состоянии. — В её голосе послышались странные нотки, чуть ли не нотки отчаяния. Она с горечью продолжала:
— Неоднократно награждённый унтер-офицер Маккиннон.
— Неоднократно награждённый унтер-офицер Маккиннон, — тихо произнёс он, — постарается выжить, чтобы в один прекрасный день вступить с ними в борьбу.
— Боритесь с ними сейчас, — с надрывом в голосе, произнесла она. — Боритесь! Боритесь! Боритесь!
Она закрыла лицо руками.
Маккиннон обнял её за сотрясающиеся от рыданий плечи и с удивлением посмотрел на неё. Он чувствовал себя в полной растерянности, так как не знал, как реагировать на её странное поведение. Он тщетно пытался найти слова утешения. Повторяющиеся фразы, типа «ну ладно, ладно, будет», казалось, тоже не к месту, и, в конце концов, он удовольствовался тем, что произнёс:
— Я сперва отправлю Трента наверх, а затем спущусь с вами вниз.
Когда наконец они спустились вниз, после довольно мучительного путешествия между надстройкой и госпиталем — им пришлось идти против штормового ветра и усиливающейся бури, — он провёл её в небольшую комнату отдыха и отправился на поиски Джанет Магнуссон. Когда он разыскал её, он сказал:
— Лучше бы вы сходили к вашей подруге, Мэгги. Она ужасно расстроена.
Он поднял руку. — Нет, Джанет, клянусь — я не виновен. Это не я её расстроил.
— Но вы были с ней, когда она расстроилась? — обвиняющим тоном произнесла девушка.
— Она разочаровалась во мне, вот и всё.
— Разочаровалась?
— Она хотела, чтобы я совершил самоубийство. У меня же была другая точка зрения.
Джанет постучала себя по лбу.
— Один из вас точно тронулся. Лично я не сомневаюсь, кто именно.
Маккиннон уселся на скамейку у обеденного стола, а девушка отправилась в комнату отдыха. Она объявилась вновь минут пять спустя и уселась напротив него. Выглядела она встревожённой.
— Простите, Арчи. Вы действительно невиновны. И никто из вас не чокнулся. У неё просто амбивалентные чувства по отношению к немцам.
— Амби... какие?
— Короче, смешанные. То, что у неё мать немка, не помогает. У неё тяжёлый душевный кризис. Очень тяжёлый. У вас тоже, но вы совершенно другой.
— Конечно, другой. Я же не способен на тёплые, человеческие чувства.
— О боже, успокойтесь. Вы не знали... Вообще-то, я, наверное, одна это знаю. Примерно пять месяцев назад она потеряла своего единственного брата и своего жениха. Оба были сбиты над Гамбургом. Причём в разное время, в разных эскадрильях, с разрывом в несколько недель.
— Господи Иисусе! — Маккиннон медленно покачал головой и несколько минут молчал. — Бедняжка. Это многое объясняет. — Он встал, подошёл к шкафчику с личными запасами доктора Сингха и вернулся со стаканом. — Сила воли легендарного Маккиннона. И вы, Джанет, были с Мэгги, когда это случилось?
— Да.
— Вы знали её до этого?
— Конечно. Мы дружим многие годы.
— Значит, вы знали этих ребят? — Девушка ничего не сказала. — Я имею в виду, вы хорошо их знали? — И вновь она не ответила, только сидела, склонив свою соломенную головку и уставившись на стол, на свои стиснутые пальцы. Маккиннон взял её за руку и осторожно встряхнул. — Джанет.
Она подняла голову.
— Да, Арчи?
Её глаза блестели от слез.
— О боже! — Маккиннон вздохнул. — И ты туда же. — Он вновь покачал головой и некоторое время молчал. — Послушай, Джанет, эти парни знали, что делают. Они понимали, что рискуют жизнью, что их могут сбить германские противовоздушные батареи или ночные перехватчики. Тем не менее, они пошли в авиацию и имели на это полное право. И вам хорошо известно, что это были не налёты на единичные объекты, а бомбёжка больших площадей, и вы понимаете, чем это сопровождается. Оплакивая с Мэгги самих себя, вы могли бы также оплакивать и родственников всех тех тысяч невинных жертв, которые остались в Гамбурге после налетов королевских военно-воздушных сил. Вы могли бы оплакивать всё человечество.
Две слезы скатились по её щекам.
— Вы, Маккиннон, бессердечное чудовище.
— Такой уж я есть. — Он встал. — Если я кому-то понадоблюсь, я буду на мостике.
Наступил день. Снег валил не переставая. Ветер всё усиливался, пока по визгу и грозной мощи не стал напоминать ураганы и тайфуны тропиков. К двум часам дня, когда начало темнеть, с мостика уже ничего не было видно — только стены волн высотой с пригородный дом, вполне способных поглотить сельскую церковь вместе с её шпилем. «Сан-Андреас», грузоподъёмностью в 9300 тонн, что совсем не мало, оказался в беде. И хотя боцман сбавил обороты двигателей, корабль продолжал оставаться в беде. Причина заключалась не в размерах судна, не в морских просторах, которые «Сан-Андреас» при нормальных условиях мог даже в шторм преодолеть без особого труда. Причины заключались в другом.
Во-первых, обледенение. Судно в морском понимании может быть либо остойчивым, либо неостойчивым. Если оно остойчивое, оно выдерживает качку и удерживает нужное положение на волнах. Неостойчивость возникает, когда верх перевешивает низ, тем самым смещается центр тяжести. Главное, что вызывает это, — обледенение. Чем больше увеличивается толщина льда на верхних палубах, тем больше становится неостойчивость. Когда лёд становится чересчур толстым, судно не в состоянии при качке возвращаться в нормальное положение. Оно все больше кренится, переворачивается и идет ко дну. Даже великолепные океанские траулеры, специально построенные для работы в арктических широтах, становились жертвами обледенения. Авианосцы тоже не миновала эта судьба.
Маккиннон был серьёзно обеспокоен этой проблемой, но ещё большую тревогу вызывало у него состояние надстройки, которая тряслась, скрежетала, скрипела, стонала, как бы выражая протест против пыток. На самой верхней её точке, на мостике, на котором он сейчас стоял, колебания составляли от четырёх до шести дюймов. Чертовски неприятное ощущение, невольно наводящее на тревожные мысли: какой силы должен быть крен судна и под каким углом, чтобы пришёл в действие принцип сдвига и надстройка навсегда распрощалась бы с « Сан-Андреасом»? Обуреваемый такими мыслями, Маккиннон направился вниз, к лейтенанту Ульбрихту.
Ульбрихт, отведавший виски с сэндвичами и после этого два часа проспавший беспробудным сном, приподнялся на капитанской койке. Он явно был в философском настроении.
— «Сан-Андреас» — хорошее название. Кто бы ни придумал его, поступил правильно, правда, под названием «Сан-Андреас» фигурирует какое-то знаменитое, а может быть, малоизвестное землетрясение или что-то в этом роде. — Он схватился за край койки, ибо в этот момент судно сильно встряхнуло, и оно накренилось. — Похоже, сейчас тоже начинается землетрясение.
