Пират королевы Елизаветы - Мюллер В. К. (читать книги без .TXT) 📗
Следующая наша значительная остановка имела место у мыса Бланка. С берега мы увидели высокую гору, покрытую на вершине снегом, несмотря на сильную жару. Население Марокко извлекает из этого снега большую выгоду, собирая его и продавая на рынках. Этот снег здесь подмешивают в вино. Тот же обычай наблюдается и в России, где зимы холодны, как нигде на свете, а лета невыносимо жарки. Жители принуждены здесь подбавлять лед и снег в свои напитки, которые иначе вызвали бы повальную заразу в стране.
Марокко словно бог проклял: вся страна совершенно лишена воды, которую здесь можно заменить только верблюжьим молоком. Марокканцы живут водой, привозимой туземцами. Тогда они являются со своими кожаными мешками и готовы заплатить любую цену, лишь бы утолить жажду. Португальцы ловко пользуются этим и за малое количество воды получают порядочно золота, амбры, мускуса, а также рабов. Нам приводили еле живую женщину-мавританку с ребенком у ссохшейся груди, которую продавали точно какую-нибудь лошадь или корову с теленком, Генерал не допускал такого вымогательства и свободно давал воду всем, приходившим за ней.
У острова Зеленого мыса мы должны были забрать провиант, чтобы потом, не останавливаясь, пересечь океан к берегам Бразилии. Мы остановились у острова Майо. Мы нашли здесь недалеко от берега город, в котором дома были заброшены и разрушены так же, как и маленькая церковка, колодцы испорчены, и воды нигде нельзя было найти. Коз было видно много, но они не подпускали к себе. Мы узнали потом, что здесь хозяйничали пираты, поджидавшие в засаде португальские корабли, шедшие из Португалии или возвращавшиеся домой из Бразилии. Они-то и разграбили низменные части острова, и жители принуждены были покоя ради променять плодороднейшую долину на отдаленные и бесплодные горы. Проникая глубже, мы видели всюду плодороднейшую почву, виноградники, смоковницы; повсюду виднелась цветущая зелень, и это посредине нашей английской зимы. Мы видели и жителей, но их ничто не могло заставить вступить с нами в общение. Как жаль, что эта земля попала в руки пиратов, этих гиен моря!
На соседнем острове Яго местное мавританское население страждет от рук португальцев, которые уже давно здесь хозяйничают. Они обращались со своими рабами с такой жестокостью, что те принуждены были спасаться от них в гористые места, как на острове Майо от пиратов. Но зато и платят они своим угнетателям самой ярой ненавистью. И где только мавр может, он не упустит поглодать кости португальцев. Для мавра тот португалец не мертв, у которого еще цела кожа на теле или мясо на костях. Когда-нибудь они искоренят здесь всякое воспоминание о португальцах. И поделом, потому что нет под небом народа, который превосходил бы португальцев и испанцев в кровожадности. Везде, где только они появятся и где сумеют взять силой или хитростью, они льют кровь, не щадя ни язычников, ни христиан, ни мужчин, ни женщин, ни детей.
Остров Яго укреплен, и, по-видимому, хорошо. По одному поводу мы видели работу их пушек. Из гавани вышли два португальских корабля, направлявшихся с грузом в Бразилию. Мы легко завладели тем, который успел уйти дальше в море, но другой, ближний, успел под защитой крепости вернуться в гавань. Нам очень кстати пришлись и херес, и полотно, и шелк, и бархат. Это была не единственная наша добыча у африканских берегов: мы захватили в разное время еще несколько рыболовных судов и нескольких купцов. Всех мы в конце концов освободили, снабдив экипаж на дорогу вином, хлебом и рыбой. Один из кораблей мы обменяли на нашего «Христофора».
От островов Зеленого Мыса мы взяли курс на Магелланов пролив и около двух месяцев употребили на то, чтобы пересечь океан. Почти весь переход пришелся на тропический пояс, и мы на собственном опыте убедились, как несправедливы были древние, когда они говорили, что под тропиками не может быть жизни вследствие невыносимой жары и солнечного света. Для нас тропики и на воде, и на суше были земным раем. Единственное от чего мы несколько страдали, это от необходимости беречь запас воды. Но и то в течение долгого времени, по обе стороны экватора, мы каждый день имели дождь. Впрочем, один день был довольно жуткий. Эскадра наша все время держалась вместе, но 28 марта мы потеряли из виду наш португальский приз, а на нем были двадцать восемь человек нашего экипажа и большая часть запаса воды. Это обстоятельство вызвало уныние, оно легко могло погубить все предприятие, но к счастью, на следующий день пропавшие снова соединились с нами.
Много мы дивились и любовались на летающую рыбу, которой видели множество. Когда за ней гонятся дельфины или крупная рыба, она при помощи своих плавников, которыми пользуется, как птица крыльями, взлетает в воздух на довольно значительную высоту. Но она не может держаться в воздухе долго; после десяти-двенадцати взмахов ей снова надо опуститься в воду. Иногда она падает на палубу идущих кораблей. Мы отметили дорогой еще следующие явления. Если после дождя, который ежедневно лил под экватором, промоченное платье не мылось вскоре и не просушивалось, оно истлевало и превращалось в прах. Другое: под тропиками совершенно исчезла вошь, которая так мучила многих наших матросов с самого отправления из Англии (дело было зимой). Когда мы подходили к бразильским берегам, на нас нельзя было найти ни одного насекомого. Наконец, третье: когда мы были под экватором и солнце бывало в зените, тело наше не давало никакой тени.
5 апреля мы подошли к берегу, где в устье Ла-Платы была назначена стоянка. Люди устали после продолжительного перехода, всем нужен был отдых. Но вместо того как-то внезапно берег скрылся из глаз, все заволокло густым туманом, наступила такая тьма египетская, что корабли потеряли друг друга из виду. Затем началась буря, вода и небо смешались: казалось, дно морское разверзается. Ветром нас несло к берегу, где, как казалось, были опасные отмели. В этот час мы возблагодарили судьбу за то, что она послала нам опытного кормчего-португальца. Мы нашли его на одном из захваченных кораблей, и он, узнав, что мы идем в Бразилию, в хорошо знакомые ему места, пожелал присоединиться к нам. Благодаря ему мы успели вовремя повернуть назад, и только один из кораблей наскочил на мель, но благополучно с нее снялся. Он объяснил нам и причину этой бури. И здесь, как на африканском берегу, португальцы угнетают местное население, которое бежит от них в глубь страны. Они довели несчастных до того, что те отдались в руки дьяволов, в которых ищут защиты от португальцев. И это, конечно, так и есть. Напрасно в описании Магелланова путешествия говорится, что этот народ никаких божеств не знает, а живет по инстинкту природы; тогда пришлось бы признать, что он очень изменился за несколько десятков лет. Разница в том, что тогда при Магеллане это был еще свободный народ, который не имел никакого основания кому-либо мстить. Теперь, завидя корабли (естественно, они всех смешивают с португальцами и считают врагами), они начинают бросать в воздух песок, отчего подымается внезапно густой туман, потом — тьма, ветер, дождь, буря. Таким средством они губили португальские боевые корабли, «армады», которых много разбилось у здешних берегов. Нам они не причинили много вреда, кроме того, что один из кораблей на несколько дней отделился от остального флота.
20 апреля мы вошли в устье Ла-Платы и плыли вверх по реке около недели, пока глубина не упала до двух с половиной сажен. Эта маленькая экспедиция доставила всем большое удовольствие своим разнообразием. Раз, вернувшись с берега, матросы рассказали, что видели на песке отпечаток ноги, которая не может принадлежать никому иному, как великану — так она велика: ширина ступни не меньше ее длины у европейца. Мы видели потом многих «великанов», которыми заселен весь берег от устья Ла-Платы до самого пролива Магеллана. Это оказались добродушные и невинные люди. Они проявили столько жалостливого участия к нам, сколько мы никогда не встречали и среди христиан. Они тащили нам пищу и казалось были счастливы нам угодить. Чаще всего они приносили мясо страусов, которых здесь очень много, но съедобны только ноги, с остальных частей тела трудно собрать мясо. Бегают эти животные так быстро, что туземцы не могут их поймать (даже при помощи собак) иначе, как хитростью. Они заметили обычай страусов держаться стадом, причем они передвигаются гуськом. Во главе идет вожак, которого остальные слушаются. Если кто-нибудь уклонится в сторону, вожак его окрикивает или, если и это не помогло, сам поворачивает в сторону, противоположную той, куда уклонился строптивый, и таким образом заставляет его выровнять линию. Заметив этот обычай, туземцы поступают так: один из них прилаживает на голову и на верхнюю часть тела страусовое чучело и затем, стараясь подражать движениям этих животных и нагибая голову, словно щиплет траву, нагоняет их стаю и примыкает к ее хвосту. Затем охотник начинает нарочно уклоняться в сторону, чем заставляет вожака изменять направление, как выше было сказано. Таким образом удается направить стадо к заранее приготовленной в ущелье между холмами или в лесу засаде, где дожидаются остальные охотники мужчины и женщины, с собаками и со всевозможными орудиями: луками и стрелами, камнями, дубинами, сетями. Из всего стада при умелой охоте не удается уйти ни одному животному. Мясо высушивается на солнце и заготовляется на всю зиму.
