Моря Африки - Ердег Элизабетта (полная версия книги txt) 📗
Останавливаются в паре метрах, рассматривая меня настороженно. Потом появляются рыбы — попугаи, зеленушки, дорадо, пагеллы и в конце концов я оказываюсь в центре карусели любопытных рыб. Они медленно кружат перед маской в абсолютной тишине, в то время как мои лёгкие начинают требовать воздуха.
Десятка два каранксов с телом испещрённом люминесцентными искорками вместе с другими плавают вокруг меня. Сжимаю челюсти, превозмогая желание вдохнуть воздуха и заставляю себя оставаться неподвижным, пока не выбираю одного из них подходящего размера. Жду пока он окажется перед остриём гарпуна и нажимаю на курок подводного ружья. Стрела срывается, летит в воде и вонзается рыбе точно в бок, у самой головы, где тело расширяется и легче прицеливаться. Каранкс вздрагивает, взмывает свечой, яростно отчаянно бьётся в воде. Его тело пробито гарпуном, который привязан к моему ружью коротким чёрным линьком.
И в этот момент происходит нечто. Серебристо-серая молния. Неистовый рывок. Ещё рывок… Акула появилась из ниоткуда. Может быть она пришла снизу, может быть сзади, не знаю. Схватила мою рыбу своими челюстями и вырывает у меня. С одной стороны акула тянет рыбу с гарпуном, с другой стороны я, совсем без воздуха, совершенно непроизвольно и неистово вцепился в ружьё и тяну изо всех сил. Линь натягивается как струна, вижу как гарпун начинает изгибаться под нагрузкой. Несколько мгновений осмысливаю опасность, в то время как акула тянет и дёргает чудовищными рывками, в облаке крови и чешуи.
Появляются другие акулы и бросаются на первую с распахнутыми пастями.
— К чёрту!. — Бросаю ружьё и сматываюсь, гребя назад. Лёгкие сжимаются от недостатка воздуха. Знаю, что не должен выныривать из воды, знаю, что не должен терять из виду акул, я много раз читал это в руководствах по погружению и в историях аналогичных встреч произошедших с другими. Вынырнув я не смогу больше контролировать пространство вокруг себя, в то время, как очень важно держать акул под присмотром и отражать любую их попытку приблизиться. Они то попадают то исчезают из поля зрения маски, бешено мечутся в дикой карусели, резкими бросками и неожиданными сменами направления. Вода становится мутной от крови моей рыбы и, наверное, крови раненой акулы.
Добравшись до рифовой стенки я становлюсь спиной к кораллам. Легкие разрываются, сердце бешено колотится. Три акулы увязались за мной и теперь выписывают нервные полукружья вокруг. Стараюсь оставаться спиной как можно ближе к вертикальной стенке, чтобы избежать атаки сзади.
— Если бы хоть было ружьё… — Даже незаряженное ружьё, это уже что-то. Некоторым удавалось отбиться стукнув акулу по морде простой палкой.
— Если ещё приблизишься, я тебе врежу. — вытягиваю руку со сжатым кулаком в сторону ближайшей твари, в то же время, стараясь не терять из виду остальных, медленно поднимаюсь к поверхности. Лёгкие уже горят.
Это самый опасный момент. Многие ныряльщики подверглись нападению как раз в момент выхода, когда голова уже на поверхности, а тело ещё в воде. Поэтому высовываю из воды только затылок, чтобы трубка была на поверхности а маска в воде и можно продолжать наблюдать.
Воздух из пластиковой трубки булькая наполняет мои лёгкие словно живительной водой из горного ручья. Тяжело дыша с бешено бьющимся сердцем смотрю на акул, которые остались несколькими метрами ниже, словно им не нравится слишком яркий солнечный свет. Кажется они успокаиваются. начинают описывать всё более широкие круги и двигаются медленнее.
Сражение под водой закончено. Ружьё валяется на песке в тридцати метрах от меня.
Гарпун чист и зверюга, которая украла у меня рыбу, исчезла. Другие акулы спускаются ко дну в нереальной тишине и только барракуды, величиной с меня, проплывают рядом направляясь неизвестно куда, поглядывая неблагосклонным взглядом.
Я в нерешительности, не выныриваю и не двигаюсь. Сердце успокаивается и вместе с ним мир кораллового рифа, который принимает обычный вид. Рыбки пощипывают медленно колеблющиеся кораллы. Восстанавливаю дыхание, долго дышу и ныряю. Хочу подобрать ружьё с горки белоснежного песка, куда оно улеглось, упав в щель между кораллами.
Хватаю его и поднимаюсь наверх нервно осматриваясь. В несколько гребков добираюсь до надувного борта тендера, где (не знаю почему) мне кажется более безопасно. Держусь за чёрный баллон и через маску продолжаю осматривать пространство под собой. Всё спокойно. Рыбы снова плавают безмятежно.
Мои нервы вибрируют от страха, хочу немедленно вернуться на лодку. Но кто-то внутри меня не согласен.
— Не хочешь же ты вернуться на борт с пустыми руками? — говорит мне этот другой голос.
— Ну и что. Всегда можно поесть консервированного тунца. — отвечаю я. На самом деле, вместе со страхом и инстинктивным желанием убраться отсюда, я испытываю также непреодолимое желание попробовать ещё раз. Непонятное желание поднимается из неизвестно каких глубин моего сознания и заставляет меня вернуться к охоте. Наверное это осталось от инстинктов, которые в своё время позволяли людям ежедневно сражаться за выживание в лесу. Восстанавливаю дыхание и ныряю, хоть внутри меня всё дрожит и вибрирует.
Держась вплотную к стенке рифа, опускаюсь всего на несколько метров и останавливаюсь.
Выжидаю. Стреляю первую же рыбу которая оказывается на расстоянии выстрела. Она маленькая, и я даже не знаю, что это за рыба, но на ужин сгодится.
— Sail boat, sail boat, this is Egyptian Navy — парусная лодка, парусная лодка, здесь египетский военно-морской флот.
— Отвечу?
— Нет, подожди, если ответим уже не выкрутимся.
— Sail boat, sail boat, this is Egyptian Navy.
Всё более настойчиво звучит голос из динамика радиостанции. Один раз, два, три, десять раз продолжает повторять тот же вызов с терпеливой и немного тупой настойчивостью, которую мы уже не раз встречали у людей в этих местах.
Однако до сих пор нам всегда везло. Военные гарнизоны на египетских берегах Красного моря очень маленькие и редкие, это единственный признак человеческого присутствия в бесконечной пустыне. Несколько желтоватых палаток стоящих на песке вдоль берега, несколько верблюдов, ржавые бочки с питьевой водой разбросаны вокруг. Военные, неизвестно зачем, заброшены сюда каким то далёким стратегическим командыванием. С какой целью, непонятно. Может быть охранять пустыню. Или может охранять море, которое ещё более пустынно чем пустыня. Естественно им скучно, и каждый раз, когда из лагеря видят что мы появляемся у берега, начинают свистеть, жестикулировать и кричать, чтобы мы остановились. Но даже при желании мы не могли бы остановиться. Вдоль пляжей здесь разбросаны подводные скалы и рифы, мели с обрушивающимися валами и о берега постоянно бьётся прибой. Потом все эти истории, которые мы слышали о других лодках, которые остановились и остались блокированы на недели с арестованными паспортами в ожидании контроля и проверки.
Так, до сегодняшнего дня мы позволяли им свистеть, делая вид, что не слышим и не понимаем. Мы продолжали идти своим курсом, рассчитывая на то, что у них нет лодки, чтобы подойти к нам. С нашей стороны мы приветствовали их широкими жестами, пока не скрывались за горизонтом.
Сегодня, однако, всё не так. Слишком поздно мы заметили огромный гарнизон, растянувшийся вдоль берега на несколько километров. В бинокль вижу сотни палаток, множество верблюдов, грузовик, металлические бараки и два огромных резервуара. И, что самое плохое, вижу серый сторожевой катер стоящий на якоре у пляжа.
— Small boat, small boat, this is Egyptian Navy, this is Egyptian Navy.
Лодка идёт под полными парусами, и лёгкий ветерок толкает её в корму. Нашим пунктом прибытия сегодня должен бы был стать небольшой залив в нескольких милях отсюда, крохотная зарубка на береговой линии, где мы собирались провести ночь на якоре.
Но присутствие военных всё меняет, спускаемся в каюту, чтобы изучить карту. Что бы я хотел сделать, так это повернуть нос на восток и бежать в открытое море. К сожалению это невозможно. Карта показывает в миле от суши длинный коралловый риф, который тянется вдоль берега и закрывает путь в море.
