Голубая лента - Келлерман Бернгард (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗

— Для тебя у меня всегда есть время.

— Большое спасибо! — Это прозвучало почти смиренно.

Лифт остановился у залитого огнями ряда элегантных магазинов. Вайолет нежно коснулась руки Уоррена и повела его в угол, где стояло несколько кресел.

— Ах, как ужасно, как отвратительно я вчера обошлась с тобой, Уоррен. Сама не пойму, что это на меня напало. Я же устроила форменную сцену…

— Что верно, то верно, Вайолет, форменную сцену, — со смехом согласился Уоррен.

Вайолет опустила глаза и застыла — кающаяся Вайолет! Своей задумчивой, спокойной красотой в эти мгновенья она походила на мадонну.

— Мне стыдно, — прошептала она, сплетая тонкие пальцы. — Очень стыдно. Стыдно было вчера весь вечер, и сегодня, когда я проснулась, мне тоже было стыдно. Я целый час тебя искала по всему пароходу и не нашла. А все же тогда, в Риме, ты причинил мне боль, помни об этом!..

Уоррен кивнул.

— Ты же знаешь, что иначе было нельзя…

— Да, знаю. Из-за твоей матери?

— Дело не в ней одной, причин было много. У меня все еще очень шаткое положение. Я тогда ничего еще собой не представлял, не представляю и сейчас. Ну что я мог тебе предложить? Ничего! Разве этого не достаточно?

«К тому же, — подумал Уоррен уже про себя, — я еще и не хотел быть счастливым, мне казалось недостойным желать счастья в таком молодом возрасте. Я и сейчас еще не стремлюсь к нему, прекраснейшая Вайолет, но тебе я об этом не скажу».

— Да, вполне достаточно, — горячо подтвердила Вайолет. Она подняла на него свои прекрасные глаза и умоляюще сказала: — Вчера я дурно себя вела. Дай мне слово забыть эту безобразную сцену. — Она протянула ему руку. — Ты сможешь ее забыть?

— Вероятно, я не стану так трагически ее переживать, моя маленькая Вайолет, но все же иногда буду вспоминать о ней, — улыбаясь, ответил Уоррен. — Пусть это будет тебе наказанием.

Вайолет серьезно, с благодарностью посмотрела на него.

— Тогда все хорошо, — сказала она.

Позвякивая, спустился лифт, полный дам и мужчин. Из кабины, надменно вскинув брови, вышла Китти Салливен, утомленная бессонной ночью, с бледным, помятым и раздраженным лицом. Позади, задорно сверкая своими черными глазами и весело болтая, шла Жоржетта. На ней, как и вчера — это всем бросилось в глаза, — была норковая шубка Китти, самая дорогая на пароходе, — чудо по своей стоимости и отменному качеству. Дамы оценили ее в двадцать пять тысяч долларов; только в Париже или Лондоне случается иногда найти такую редкостную вещь. Они шушукались между собой о том, что Китти в приступе эксцентричной щедрости, видимо, подарила ее этой французской актрисе. Жоржетта, небрежно накинув шубку на свои худенькие плечи, носила ее с таким видом, словно с детства привыкла к дорогим нарядам. Подруги вошли во французский магазин, где продавались дорогие шелка, парчи и шали.

Явно следовавшие за ними четверо молодых людей из Южной Америки со смуглыми лицами и черными как смоль волосами стали на посту у витрины и зааплодировали, когда Китти, накинув на себя вышитую шаль, встала в позу испанской танцовщицы.

Вайолет быстро поднялась:

— Ох уж эта Китти! И как ей не стыдно?! Говорят, будто из-за нее сегодня ночью в баре произошел скандал…

— Скандал? — живо заинтересовался Уоррен: был скандал, а он о нем ничего не знает!

— Да, я слышала об этом на палубе. Говорят, будто Китти и Харпер поссорились между собой. А кончилось тем, что лицо у Харпера было так сильно порезано, что пришлось звать врача.

Уоррен остановился. И он об этом ничего не знал?!

— Харпер-младший?

— Да, Харпер-младший. Это все, что я знаю, — добавила Вайолет, слегка задетая профессиональным пылом Уоррена. Она молча прошла вперед.

— Куда ты? — Они шли по длинному, ярко освещенному коридору.

— Ах, пройдем еще несколько шагов: там тихо. Минута времени у тебя найдется? — Вайолет в раздумье остановилась, глубоко и искренне вздохнула, потом тихо проговорила: — Я отказала ему.

— Хуану?

— Да. Не могу… Я так ему и написала. Я просто не в силах выйти за него, если бы даже он подарил мне дом из чистого золота! Не могу!! Лучше я буду давать уроки иностранных языков или писать на машинке…

Вайолет замолчала, и они пошли дальше. Она незаметно прижалась к Уоррену.

— Мы получили из дома более утешительные вести. Папа едет завтра в Нью-Йорк. Он хочет там провести с нами целую неделю… «The kids shall have a good time» [35],— пишет он в телеграмме. А ты, Уоррен, тоже задержишься в Нью-Йорке?

— Да, до тех пор, пока Персивел Белл не пошлет меня в Африку. Ты же знаешь.

Вайолет остановилась. Она взглянула на Уоррена с выражением надежды и желания:

— В Африку? Да-да, я знаю. — Она подошла вплотную и, нежно обняв его, с лукавой улыбкой спросила: — А ты бы не мог взять меня с собой? Ах, Уоррен, возьми меня в Африку! Боже мой! — У нее вырвался тихий смешок.

Теперь все было как прежде, как некогда в Риме. Будто ничего не произошло. Она не обручалась с Сегуро, не стала его любовницей. Вайолет начисто все забыла.

«Она — прелесть!» — подумал Уоррен. Она излучает чистоту и невинность. И он ее любит. Но опять, как тогда, в Риме, в нем зазвучал предостерегающий голос: еще шаг, Уоррен, и ты навеки привяжешь себя к ней. Он собрал все силы, чтобы устоять, и случай помог ему. Мимо них с подносом в руках шел стюард:

— Разрешите, господа!

Вайолет сняла руку с плеча Уоррена и отступила. Он сразу почувствовал себя свободнее и увереннее. Еще секунду назад близость Вайолет была опасной для него, а теперь эта девушка вдруг показалась очень далекой. Он весело и беззаботно засмеялся.

— Но я вовсе не уверен, что Белл пошлет меня в Африку.

— Знаю, знаю. — Она тоже почувствовала, что они как-то сразу отдалились друг от друга, и, немного помолчав, сказала: — Пойми, Уоррен, мне от тебя ничего не нужно. Я постараюсь найти для себя в Нью-Йорке какое-нибудь занятие и тогда время от времени смогу видеть тебя.

— Конечно, Вайолет…

— Не могла бы я работать у тебя секретаршей? Вот было бы чудно, Уоррен! — Взглянув на него, она засмеялась. — Нет, нет, пойми меня как следует. Я назвала тебя тогда эгоистом только за то, что ты не делаешь того, что я хочу. Было бы гораздо правильнее назвать эгоисткой меня.

Они дошли опять до сверкающих огнями магазинов и повернули назад.

— Я ничего от тебя не хочу, слышишь, Уоррен, абсолютно ничего! И не говори мне ни о какой ответственности, — сказала Вайолет. На этот раз они прошли в самую глубь коридора.

Вайолет остановилась.

— Да, я ничего от тебя не хочу, — повторила она. — Но помни, если однажды ты мне телеграфируешь: «Приезжай!» — я немедленно убегу из дому, слышишь? — И опять, обняв его, прижалась к нему и поцеловала.

— Простите! — обратился к ним господин, которому они загородили дорогу.

Уоррен обвил рукой ее нежные, худенькие плечи.

— Послушай, Вайолет, — сказал он. — Мне трудно сейчас что-либо тебе ответить. Прошу тебя, наберись терпения.

— Терпения? Ну что ж!

— Я сейчас так закручен… Сперва я должен закончить эту поездку.

— Понимаю. У тебя работа. — Совсем по-другому говорила она вчера!

— Ты сказала, что вы пробудете в Нью-Йорке неделю. Там мне легче будет собраться с мыслями, и я смогу толком поговорить с тобой.

— Хорошо, Уоррен. — Вайолет бросила на него долгий и нежный взгляд и пожала руку. — В Нью-Йорке? Хорошо! У меня хватит терпения! Ну, до вечера! — сказала она и быстро скользнула в дверь парикмахерской.

Уоррен ликовал. Ну, не сон ли это? Ах, эти женщины! Кто их поймет?! Он был сейчас так же счастлив, как вчера был взбешен и несчастен. Она восхитительна, просто восхитительна! И все же что-то в нем противилось: он еще не хочет быть счастливым, он себе это запрещает! Слишком рано! Слишком рано! Ему еще предстоит долгий путь!

В цветочном магазине он купил у Юноны с красными наманикюренными ногтями баснословно дорогой, но чудесный пучок фиалок и попросил послать его в парикмахерскую для мисс Вайолет Холл.