Голубая лента - Келлерман Бернгард (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Терхузен явно не испытывал ни малейшего страха перед этим полем. Плавая тридцать лет по Атлантике, он знал, что от Ирландии до побережья Штатов можно не встретить не только ни одного айсберга, но даже парохода, так беспределен океан. Он всего раз потерпел легкую аварию во время шторма; зато лет десять назад прославился на весь мир благодаря мужественному спасению экипажа итальянского грузового судна «Минерва», дрейфовавшего по взбесившемуся океану. Два дня и две ночи его пароход не отступал от остова разбитого судна, пока не поднял на борт всех — до единого человека. В ту пору он командовал «Линкольном». Газеты напечатали о нем восторженные статьи, и Терхузен получил один из высших итальянских орденов. Этот знак отличия он иногда надевал по воскресеньям, чтобы доставить удовольствие своим дочкам.
Да, Терхузен не испытывал страха. Не для того компания доверила ему самое большое, самое быстроходное судно, к тому же непотопляемое, чтобы он застопорил машины, едва только где-то поблизости появится айсберг. Он отлично понимал, как возрастет престиж компании, если «Космос» в первом же рейсе перекроет все рекорды скорости. Во всяком случае, он решил воспользоваться штилем и всю эту ночь мчаться на всех парах, пока видимость более или менее хорошая. Ведь вполне возможно, что завтра утром они окажутся в густейшем тумане. Он дал приказ обоим младшим офицерам поочередно дежурить на мостике вместе с вахтенным, потому что четыре глаза видят лучше, чем два.
После совещания Хенрики вместе с Шеллонгом, как были во фраках и лакированных туфлях, так и спустились в машинное отделение. Однако перед кочегаркой они натянули на себя робы.
«Космос» делал двадцать четыре узла.
— Мы идем на мощности в семьдесят пять тысяч лошадиных сил, — объявил главный механик и подмигнул: — У нас в запасе еще пятнадцать тысяч, но на большее я пока не отваживаюсь.
— Главное для нас сейчас — проскочить! — усмехнулся Хенрики. — В каждом деле нужно и немного везенья.
Кочегары, обливаясь потом, при каждом ударе колокола в бешеном темпе подбрасывали уголь в топки.
Хенрики не удержался от похвалы.
— Ну и парни! — крикнул он и от лица пароходной компании обещал им двойное вознаграждение, если они удержат этот темп до Нью-Йорка.
Один из кочегаров упал без чувств, но его мгновенно заменили. Еще утром другого кочегара отправили в лазарет, где он вскоре умер от сердечных спазм. Никто об этом не узнал, да никого это и не интересовало.
Вперед, вперед, вперед! В туннелях, где неистово вертелись гребные винты, стоял неумолчный грохот.
В девять часов Ева и Вайт ужинали одни в ее гостиной и, занятые каждый своими мыслями, лишь время от времени обменивались несколькими словами. Иногда в каюту бесшумно входил стюард, что-либо подавая или унося. И когда отворялась дверь, издалека глухо доносились звуки оркестра.
За последние сутки Ева почти ничего не ела и сейчас ужинала с аппетитом. Она выпила стакан кьянти и заметно оживилась. Щеки чуть округлились, понемногу на них опять заиграл здоровый румянец, влажные губы вновь тронула сдержанная улыбка.
Через двадцать четыре часа с небольшим из вод Гудзона горой огней встанет перед ними Нью-Йорк, подумала Ева. Клинглер, конечно, встретит ее на пирсе, и они сразу покатят по шумным, залитым бесчисленными огнями ущельям нью-йоркских улиц. Она уже ощущала чудовищную энергию, какую излучает этот волшебный город.
Нью-Йорк, Чикаго, Милуоки, Питтсбург, Бостон… и повсюду в сопровождении Вайта. На этот раз она уже будет не одна, радостно подумала Ева. Как это было ужасно, когда она, смертельно усталая после спектакля или концерта, ужинала одна у себя в номере или в обществе чуждых ей людей. Теперь все это миновало, Вайт всегда будет с ней!
Ее щеки пылали румянцем.
— Когда мы будем в Нью-Йорке? — спросила она, должно быть, в десятый раз.
— Говорят, часов в двенадцать ночи, — ответил Вайт. — Самое позднее завтра рано утром.
Ева вскинула на него свои иссиня-серые глаза.
— В Нью-Йорке мы будем жить совсем уединенно, слышишь, Вайт? На этот раз я не воспользуюсь гостеприимством Клинглера. Как чудесно, что гастроли в Метрополитен-опера начнутся только через неделю!
Рюмки на столике, за которым они ужинали, начали скользить и разъезжаться, так сильно сотрясалось судно. Ваза с цветами, стоявшая на рояле, покачнулась и упала бы, не подхвати ее Вайт.
— Мы несемся как безумные! — сказал он.
— И пускай! И пускай! — крикнула Ева, и впервые за эти дни Вайт снова услышал ее веселый смех. — Пускай! Мне уже не терпится скорей оставить этот пароход, я никогда больше не ступлю на него!
Хотя Ева стала намного спокойнее, все же она чувствовала себя здесь как-то неуютно, неуверенно. Ей казалось, что злые угрозы, которые прозвучали в этих стенах, все еще носятся в воздухе и будут ей слышаться, пока она в Нью-Йорке не закроет за собой дверь каюты.
Она старалась думать о другом, говорила об удивительных вещах, которые ждут Вайта в Нью-Йорке, и все же ее мысли то и дело возвращались к Кинскому. Она собиралась завтра попросить его встретиться с нею и по-дружески обо всем поговорить. Он должен почувствовать, что на свете есть, по крайней мере, один человек, от души желающий ему добра. Она непременно познакомит его с Клинглером и Гарденером, со всеми своими друзьями. Неудержимый оптимизм американцев, их радушие и постоянная готовность помочь воскресят его. И потом — путешествие… О, она сумеет убедить его в благотворности такой передышки.
В дверь постучали. Стюард подал визитную карточку Хенрики: «Всем нам сильно не хватает за капитанским обедом г-жи Кёнигсгартен и доктора Кранаха. Просим не лишать нас своего общества».
Ева просила передать, что ей нездоровится. В конце концов так оно и было.
Стюард подал кофе, и Ева хотела уже закурить сигарету, как в дверь опять постучали… На этот раз Ева испуганно вздрогнула, и сердце у нее тревожно забилось. Она инстинктивно почувствовала, что этот стук каким-то образом связан с Кинским.
В каюту вошел незнакомый стюард. Ему велено вручить г-же Кёнигсгартен письмо. Под расписку.
Ева протянула руку за письмом; еще не взглянув на почерк, она уже знала, от кого оно, и румянец на ее щеках сразу исчез. Опять, значит, начались эти письма! Ева расписалась в получении. И это тоже было так похоже на Кинского. Требовать расписки! Столь великое значение придает он своей персоне и всему, что делает.
На Еве сейчас просто лица не было.
— Я сразу поняла, как только постучали. Письмо от него, — сказала она, передав конверт Вайту. — Пощади меня, вскрой его сам. У меня уже просто сил не хватает.
— Не волнуйся, Ева, — сказал Вайт и, чтобы протянуть время, стал не спеша вскрывать конверт. Он чувствовал на себе испытующий взгляд и в раздумье наморщил лоб. — Какой неразборчивый почерк! — покачал он головой.
— Можешь не торопиться! — Губы у Евы дрожали.
Стараясь ее ободрить, Вайт улыбнулся.
— Ну, не волнуйся так, Ева, — повторил он. — Кинский пишет в очень спокойном и теплом тоне. Он просит тебя забыть о его недостойном поведении, в особенности о его угрозе — теперь ему самому непонятно, как это все получилось.
— Ну и что же дальше? — презрительно отозвалась Ева, и глаза ее враждебно блеснули. Ах, как она в эту минуту ненавидела Кинского!
Но тут лицо Вайта выразило сильное изумление.
— Постой, постой, Ева, тут нечто очень радостное. Кинский пишет, будто давно уже понял, что место Греты подле матери, но до нынешнего дня у него не хватало решимости расстаться с ней. Теперь он окончательно отказывается от всяких притязаний на нее.
— Что? — недоверчиво протянула Ева и насторожилась. — Что такое? Этого не может быть… Это неправда…
— Я читаю то, что здесь написано, — ответил Вайт. — Он поручает своему венскому адвокату сделать все, что нужно, и, чтобы ты могла убедиться в искренности его намерений, прилагает письмо к нему с просьбой переслать его из Нью-Йорка по указанному здесь адресу. Вот это письмо.
