Гибель «Русалки» - Йерби Фрэнк (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Расположились на привал. Первым делом каждую гусеницу, каждую личинку завернули в листья и положили поближе к огню, чтобы подсушить, а потом сварили в пальмовом масле. По виду это ничем не отличалось от креветок. Гай знал, какими отбросами обычно питаются креветки, но ведь пища гусениц – чистые древесные листья. И хотя раньше ему была противна сама мысль о том, что можно есть личинок и гусениц, приготовленных таким способом, они не вызывали отвращения, наоборот, выглядели аппетитно. И, когда ему предложили этот деликатес, он без колебаний согласился. Зажав личинку между большим и указательным пальцами, он отправил ее в рот. Вкус был изумителен. Но термитов он так и не отведал: вид их был ему противен.
Остальная еда: жаренная на костре антилопа, грибы, подорожник и зелень – не была для него чем-то диковинным. Он завершил обед орехами колы и медом. Гай видел, как негры набивают свои трубки какой-то травой, скорее всего банжи. Он и не пытался их останавливать. Если они хотят курить дурман, пусть курят. Нравоучения – самое бесполезное занятие, в этом он давно убедился.
Лежа у костра, Гай долго не мог уснуть. Его беспокоила недавняя встреча с людьми монго, на которых они наткнулись, пытаясь обойти Понголенд стороной. Сейчас да Коимбра уже знает, что Гай ушел из Фолкстона вместе со своими воинами. И это было плохо.
Пришел Флонкерри и уселся на корточки рядом с ним. Вождь, казалось, был расположен к разговору. Что ж, это была хорошая возможность узнать интересующие его подробности.
– Расскажи мне о Диакьяре, – попросил Гай.
– Плохой, – сказал Флонкерри, пользуясь английским словом, – в языке его племени отсутствовало слово, обозначающее это качество. – Ест людей.
– Это я знаю. А как он выглядит?
– Большой. Уродливый. Страшнее Мукабассы. Грязный. Спит с собственной матерью.
Гай знал, что кровосмешение у африканцев считается самым отвратительным преступлением. И впрямь, наверно, этот Диакьяр – законченный выродок.
– Не верю, – сказал Гай. – Его убили бы тогда соплеменники.
– Колдун Херфера велел ему это делать. Сказал, что тот выиграет битву, если прольет собственную кровь. Тогда Диакьяр взял своего ребенка и разбил ему голову о дверной косяк. И выиграл битву. А когда Херфера сказал ему, что он никогда не умрет, если вернется в чрево матери, он и это сделал. С тех пор ему не страшны ни стрелы, ни копья. Херфера – великий колдун.
– Когда я поймаю этого ублюдка Херферу, – сказал Гай, – ты увидишь, насколько он велик.
– Бвана – большой колдун, – ухмыльнулся Флонкерри. – Даже змея его не убила. Но талисман Херферы посильнее, чем колдовство бваны.
– Вот же дьявольщина! – сказал Гай устало. Спорить бесполезно. Ни одному человеку не дано победить тысячелетние предрассудки, хоть всю жизнь с ними борись.
К вечеру следующего дня они достигли сожженной миссии. Все вокруг говорило о том, что дикари где-то неподалеку. Но ни угрозы, ни уговоры не могли заставить фольджи выйти на разведку в джунгли ночью. Они заявили, что Болози или Эсамба наверняка поймают их и погасят огонь в их головах, и они впадут в безумие, если вообще не умрут.
– Вы и так самые настоящие идиоты! – заорал на них Гай. – Если бы среди вас были мужчины…
Флонкерри вышел вперед.
– Я иду с бваной, – сказал он. – Мы осмотрим все вокруг. А когда взойдет солнце, поведем воинов к лагерю Диакьяра…
Всего лишь один человек… Но все же это лучше, чем ничего. Бесшумно крадясь по свежему следу, Гай и Флонкерри за два часа до рассвета вышли к лагерю людоедов. Забравшись высоко на хлопковое дерево, они посмотрели вниз. То, что они увидели при свете костров, было ужасно.
Дикари танцевали вокруг грудой лежащих на земле изувеченных и окровавленных пленников. Время от времени появлялись новые воины, волоча за собой очередную жертву, и бросали ее в общую кучу.
– Флон, – прошептал Гай. – Приведи остальных. Оставь мне свое ружье. Ты хорошо управляешься с ассагаем, а любой шум может все испортить. Если встретишь одного из этих кровавых дьяволов, не давай ему кричать. Расколи ему череп до самых зубов. Иди скорей!
– Я разрублю его до самого живота! – прорычал Флонкерри. – Жди, бвана, я приведу своих парней!
Когда он спускался с дерева, ни один лист не шелохнулся. Но, если б даже он сломал несколько веток, никто бы не услышал. Дикари подняли такой невообразимый шум, что любой звук тише ружейного выстрела едва ли всполошил бы их.
Гай внимательно наблюдал за происходящим. Мужчины теперь отошли в сторону, а танцевали женщины. Их лица были вымазаны белой глиной и кровью. Более омерзительных тварей, чем эти, трудно было представить. Каждая из них выбрала себе жертву из кучи пленников и терзала ее с жестокостью, которую неспособна передать человеческая речь.
Гай закрыл глаза, но и это не помогло. Он слышал крики несчастных жертв и дьявольские вопли дикарей. Он откинулся назад, прислонившись к стволу дерева, и мир поплыл перед его глазами. Ему уже было тридцать четыре года, он видел столько жестокости, что другому этого хватило бы на всю жизнь, но даже для него зрелище было невыносимым. Когда ж он наконец выпрямился, то увидел, что очертания деревьев начинают проступать сквозь тьму и черное ночное небо светлеет. Прошла еще целая вечность (все это время людоеды продолжали свое отвратительное пиршество), и вот Гай наконец услышал хруст ветки внизу – то были Флонкерри и его воины.
Он спустился с дерева и присоединился к ним, дрожащий, посеревший от ужаса.
– Не стреляйте, – сказал он. – Пользуйтесь холодным оружием. Дайте мне кто-нибудь ассагай…
Один из воинов передал ему острый как бритва африканский меч.
– Все в порядке, – сказал Гай. – Окружите их. Не кричите. Ни звука, пока не нападем. И, – добавил он решительно, – не берите пленных. Даже женщин. Если есть живые пленники в этих хижинах, спасите их. А людоедов убивайте всех.
Так они и сделали. Вереницей черных привидений выходили они из джунглей. Обожравшиеся и одурманенные ромом дикари почти не сопротивлялись. Гай и Флонкерри продвигались вперед бок о бок, разя дикарей направо и налево.
– Вот он, Херфера! – задыхаясь проговорил Флонкерри, указывая ассагаем, от острия до рукоятки перепачканным кровью. Колдун выл и приплясывал, размахивая копьем и щитом. Гай в два прыжка подскочил к нему, отбив выпад копья плоской поверхностью клинка. Потом поднял ассагай и со свистом опустил. Колдун вскинул свой щит из воловьей шкуры, но клинок прошел сквозь него, как раскаленный нож через масло. Херфера упал, умерев еще до того, как коснулся земли.
– Смотри, Флон! – проорал Гай. – Взгляни на своего великого колдуна!
Он оглянулся вокруг, ища новых врагов, но их больше не было.
Флонкерри и его люди привели предводительницу женщин, ее мелкокудрявые волосы были совершенно седы. Группа воинов держала могучего, пытающегося вырваться людоеда. Диакьяр и его мать, догадался Гай. Он знал, какой мучительной смерти собираются предать его фольджи – с изощренностью, которой и сами людоеды бы позавидовали. Но он их не остановил. Милосердие – не африканское понятие.
Они обнаружили детей-пигмеев живыми и невредимыми в одной из хижин. Гай подумал, что их спас именно крошечный рост: они были такие маленькие, что дикари не стали их убивать из суеверного страха. Пигмеи были прекрасно сложены, темно-шоколадного цвета. К его удивлению, они понимали язык кингвана и могли говорить на нем. Мальчику, Никиабо, было восемь лет, Сифе, его сестре, – шесть. Гай же готов был поклясться, что и ему и ей не больше трех лет.
Они оставили мертвых на съедение хищникам и стервятникам и поспешили назад к миссии. Дикари почему-то не тронули каноэ: наверно, сами собирались ими воспользоваться. Когда лодки спускали на воду в верховьях Понго, Флонкерри тронул Гая за руку. Черное лицо вождя было искажено страхом.
– Что случилось, Флон? – проворчал Гай.
– Флэмбури здесь нет, – прошептал Флонкерри, – и его людей тоже. Где они, бвана? Белый колдун сказал, что они с этими дьяволами-людоедами. Но их нет. Где же они, бвана?
