«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - Купер Джеймс Фенимор (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗

Приблизившись к этому нежному созданию, в чьем счастливом будущем, как явствует из печальных сцен настоящего повествования, он был кровно заинтересован, олдермен ван Беверут застал ее вежливо беседующей с патроном, который, по общему признанию, среди всех многочисленных претендентов на ее благосклонность имел наибольшие шансы на успех. Уже один вид этой пары был способен восстановить душевное равновесие бюргера лучше, чем что-либо иное. Спокойно отстранив Франсуа, слугу Алиды, олдермен занял его место и, упорно преследуя свою цель, завел разговор, который, по его расчетам, должен был привести к желательному результату.

Однако попытка бюргера потерпела неудачу. Жители суши, впервые оказавшись во власти непривычной для них стихии, зачастую становятся молчаливыми и пребывают в состоянии задумчивости. Пожилые и более наблюдательные путешественники созерцают происходящее и сравнивают; молодые и более впечатлительные впадают в сентиментальность. Не теряя времени на исследование причин или последствий того, как морское путешествие отразилось на патроне и красавице Барбери, достаточно указать, что, несмотря на все усилия достойного бюргера, который слишком часто пересекал залив, чтобы это вызвало у него какие-либо переживания, его молодые спутники мало-помалу становились молчаливыми и задумчивыми. Хотя Миндерт ван Беверут был закоренелым холостяком, он отлично понимал, что малютка Купидон note 21 с успехом может совершать свои проказы даже при полном молчании своих жертв. Поэтому олдермен тоже умолк и принялся наблюдать за медленным продвижением периагвы с таким усердием, словно рассматривал в воде свое отражение.

Через четверть часа приятного и молчаливого плавания периагва была уже у выхода из бухты. Сильное течение подхватило ее, и, можно сказать, только теперь началось настоящее путешествие. Но, пока чернокожая команда занималась парусами и делала другие необходимые приготовления для выхода в залив, кто-то окликнул их с берега, скорее приказывая, чем прося приостановить маневр:

— Эй, на периагве! Выберите шкоты note 22 и уткните румпель note 23 в колени старому джентльмену! Да поживее, копуши, а не то ваш конь понесет, закусив удила!

Эти слова заставили команду остановиться. С удивлением оглядев человека на берегу, лодочники перекинули передний парус, положили руль под ветер, не посягая, однако, на колени олдермена, и периагва застыла в нескольких родах note 24 от берега. Пока незнакомец садился в ялик note 25, пассажиры и команда имели время рассмотреть его, строя на основании его внешности самые различные предположения о его характере.

Вряд ли нужно говорить, что незнакомец был сыном океана. Шести футов ростом, он был крепко скроен и подвижен. Массивные прямые плечи, могучая и широкая грудь, мускулистые и стройные ноги — все говорило о том, что сила и ловкость сочетаются в нем удивительно пропорционально. Небольшая круглая голова плотно сидела на крепкой шее и была покрыта копной каштановых волос, слегка тронутых сединой. На вид ему было лет тридцать; лицо его, под стать фигуре, мужественное, смелое, решительное и довольно привлекательное, не выражало ничего, кроме отваги, полнейшего спокойствия, некоторого упрямства и явного презрения к окружающим, которое он не давал себе труда скрывать. Оно было загорелое, того темно-красного оттенка, какой придает людям со светлым от рождения цветом кожи длительное пребывание на открытом воздухе.

Одежда незнакомца была не менее примечательна, чем он сам. Короткая куртка в обтяжку, какие носят матросы, со вкусом скроенная; небольшая щегольская шляпа и длинные расклешенные брюки из белой, без единого пятнышка парусины — материала, хорошо подходящего к сезону и климату. Куртка была без пуговиц, чем оправдывалось использование дорогого индийского шарфа, плотно опоясывавшего стан. Из-под куртки виднелась безукоризненно чистая рубашка, отложной ворот которой был небрежно повязан пестрым шейным платком из малоизвестной тогда в Европе ткани. Такие платки носили исключительно моряки дальнего плавания. Один его конец развевался по ветру, а другой аккуратно лежал на груди, прихваченный лезвием небольшого ножа с рукояткой из слоновой кости, своего рода нагрудной заколкой, которая и теперь еще в большом ходу у моряков. Если добавить, что на ногах у него были легкие парусиновые башмаки с вышитыми на них якорями, этого будет достаточно, чтобы получить полное представление о наряде незнакомца.

Появление человека, чей облик и одеяние мы только что описали, вызвало большое оживление среди негров, подметавших улицу. Четверо или пятеро зевак следовали за ним по пятам, глядя на него с восхищением, какое таким людям внушают те, чья внешность говорит о жизни, полной приключений, опасностей и отважных подвигов. Кивком головы приказав одному из этих бездельников следовать за ним, обладатель индийского шарфа прыгнул в ялик, стоявший у берега, и, отвязав его, принялся грести к поджидавшей периагве. В бесшабашности, решительности и мужественности этого замечательного представителя морских скитальцев было действительно нечто привлекавшее внимание даже тех, кто был больше знаком с жизнью, чем толпа ротозеев, собравшаяся на берегу. Едва заметными движениями кисти руки и плеча незнакомец гнал ялик вперед, словно ленивое морское животное. Широко расставив ноги, он стоял твердо, как изваяние, упираясь ступнями в борта ялика, и в этой позе было столько уверенности, что его можно было сравнить с искусным и хорошо натренированным канатоходцем. Когда ялик достиг периагвы, незнакомец бросил сопровождавшему его негру мелкую испанскую монету и прыгнул на борт судна, с такой силой оттолкнув при этом ялик, что тот мгновенно оказался на полпути между периагвой и берегом, а чернокожий был вынужден по собственному разумению удерживать равновесие в шаткой скорлупе.

Походка и манеры незнакомца, когда он поднялся на борт периагвы, выдавали в нем настоящего моряка и были самоуверенны до дерзости. Он с первого взгляда увидел, что экипаж и пассажиры толком и не нюхали моря, и проникся к ним тем чувством превосходства, которое людям его профессии свойственно проявлять по отношению к тем, чей круг интересов ограничивается земной твердью. Оглядев простое оснащение и скромные паруса периагвы, он с видом знатока презрительно скривил губы. Затем, потравив шкот и дав парусу надуться, он с непринужденностью и бесстрашием крылатого Меркурия note 26 зашагал по бочкам с маслом, используя в качестве ступенек и колени простолюдинов, и оказался на корме в компании олдермена ван Беверута. Со спокойствием, которое свидетельствовало о его привычке командовать, он оттеснил в сторону изумленного паромщика и взял румпель в свои руки так хладнокровно, будто ежедневно занимал этот пост. Когда судно легло на курс, он принялся разглядывать своих попутчиков. Первым, на кого упал его смелый и дерзкий взгляд, был Франсуа, слуга Алиды.

— Если налетит шквал, коммодор note 27, вам будет трудно удержать этот вымпел, — указывая на чехол, надетый поверх парика француза, произнес незваный гость с серьезным видом, который едва не обманул доверчивого слугу. — Столь опытный офицер, как вы, не должен отправляться в плавание, не закрепив как следует концы note 28 на случай непогоды.

Камердинер не понял или сделал вид, что не понял насмешки, и, полный чувства собственного достоинства, продолжал сохранять вид молчаливого превосходства.

— Джентльмен, видимо, состоит на иностранной службе и не понимает английского моряка? Что ж, в худшем случае у него срежет марсель note 29 и унесет ветром. Господин судья, простите за дерзкий вопрос: что предпринято за последнее время против флибустьеров?