Капитан «Аль-Джезаира» - Лежер Вернер (книги полностью .TXT) 📗
— Где палач? Сюда его! — требовала толпа.
— Никакой пощады! Смерть! Смерть! — неистовствовали люди.
— Дорогу янычарам!
— Что, что случилось? — лез с расспросами какой-то запоздалый.
— Ха, он не знает! Праздник у нас — Омара казнят!
Турецкие воины устремились к стоящим в гавани судам, забрались, расталкивая друг друга, в баркасы, шлюпки, ялики, выгребли на рейд и сомкнулись всей своей флотилией в плотное кольцо вокруг вернувшегося домой парусника и следующего ему в кильватер приза.
Не успел удачливый «корсар» толком ошвартоваться, как его палубу уже заполонили янычары. Не принимая никаких возражений, они загнали ошеломленный экипаж Омара вниз и заперли все люки.
— К дею!
Сильные руки скрутили Омара, поволокли на берег.
Стоявший неподалеку суровый сын пустыни, до самых глаз закутанный в широкий бурнус, смотрел, как янычары уводят прославленного капитана. По щекам мужчины катились слезы. Это был Бенедетто И он ничем не мог помочь. Один против рассвирепевшей тысячеголовой толпы.
Не отвечая ни на какие вопросы, янычары отжимали от арестованного плечами беснующихся фанатиков, грозивших побить камнями и его, и конвойных. Толпу лихорадило, она жаждала крови Омара.
Из выкриков молодой корсар узнал наконец, в чем же его обвиняют.
Он потопил алжирские корабли? Большего идиотизма не придумать! Дей выслушает его и поймет, что все это ложь.
Окруженный придворными и знатью, властелин сидел на троне, как во время большого государственного приема. Наверху, на галерее, у зарешеченного окна, позволявшего видеть зал, собрался весь гарем. Красивейшим женщинам из всех частей страны — турчанкам, мавританкам, дочерям кабилов и племен внутренней Африки — общим числом более полусотни, не терпелось стать свидетельницами гибели знаменитого корсара.
Вперед выступили два янычарских офицера высокого ранга. Возле Омара находилось несколько солдат.
Пасть ниц перед Гуссейн-пашой, как это полагалось, корсар отказался. Он явно стремился избежать всего, что на посторонний глаз могло бы свидетельствовать о его вине.
Озлобленные поведением арестанта, не желавшего из гордости молить властелина о снисхождении, солдаты повалили его на пол. Но Омар тотчас же снова был на ногах. Выдернутые из ножен кривые сабли взвились над капитаном.
Гуссейн-паша сделал рукой протестующий жест.
— Ты знаешь, какое обвинение выдвинуто против тебя. Что ты скажешь на это, Омар? — спокойно и безучастно спросил турок.
"О, дело плохо, — подумал арестант. — Когда бы он бушевал и топал ногами, я мог бы поговорить с ним по-доброму. А так — нет. Он играет со мной… "
— В чем ты упрекаешь меня, о дей? — смело спросил он.
— Ты потопил три моих корабля!
— Нет!
— Докажи!
— Где это, по твоим сведениям, произошло?
— На широте Триполи.
— Когда?
Дей назвал день и час, которые морской министр шепнул ему на ухо.
— Тогда? Позволь мне, о дей, секунду подумать. Да, точно, в это время я крейсировал у испанских и португальских берегов.
— Докажи!
— Посмотри на мою добычу, господин!
— Разве испанцы и португальцы не ходят на широте Триполи? — скривил губы в ухмылке Гуссейн-паша.
— Спроси любого из моего экипажа, и ты получишь один и тот же ответ: тот самый, который дал тебе я.
— Ха! Ты подкупил своих людей!
Дею пришла вдруг в голову мысль. А что, если этот капитан, чье мужество не имеет границ, предался некому могущественному, пока еще неизвестному врагу, стремящемуся к свержению нынешнего властителя? Нет, неспроста этот корсар уничтожил его корабли, за этим, определенно, кроется что-то большее. В любом случае экипаж «Аль-Джезаира» явно находится под влиянием своего капитана.
— Назови других свидетелей, если можешь, — потребовал турок.
Омар прикусил губу. Вот как, значит — хотят его гибели! Не оставляют никакой возможности для защиты… Но нет, была же, была встреча, которая может свидетельствовать в его пользу!
— Спроси капитана Исмаила, с которым я встретился в Гибралтарском проливе незадолго до названного тобой времени.
Министр и высокие чиновники, присутствующие при допросе, взволнованно зашушукались. Неужели Омар выйдет сухим из воды?
— Капитан Исмаил, говори! Говори правду, если тебе дорога твоя голова! — приказал дей.
Молчание.
— Ну Омар, твой свидетель не спешит снять с тебя обвинение, — ехидно ухмыльнулся Гуссейн-паша, все больше укреплявшийся в мысли, что Омар ему изменил.
— Но ведь Исмаила здесь нет! — воскликнул капитан.
— Да, его нет здесь, как не было и вашей встречи!
— Клянусь бородой пророка, я говорю правду!
— Не клянись, изменник! Я даю тебе шанс оправдаться. Может, ты расскажешь еще что-либо, что свидетельствовало бы о твоей невиновности? Молчишь? Ты и должен молчать, ибо ты — преступник, тебе нечего сказать в свое оправдание.
Люди качали головами. С чего бы это вдруг дей решил нарушить закон? Во все времена Алжир гордился непредвзятостью судебных решений.
А теперь Гуссейн-паша отваживается сломить эту нерушимость турецкого владычества?
— Чауш-баши, — прервал резкий голос дея мысли присутствующих, — бери этого человека! С приходом ночи он должен испустить последнее дыхание!
Возмущенный Омар сбросил с плеч руки помощников палача.
— Значит, я должен умереть, Гуссейн-паша? Так вот, без боя? Не выйдет!
Он выхватил саблю у одного из янычар, взмахнул ею, но в этот миг на голову ему опустился брошенный кем-то размотанный тюрбан. Ему завернули руки за спину, потащили за собой.
В одном из подземных казематов Касбы ожидал Омар свой последний час. Когда он пробьет? Полная тьма вокруг.
Уже? Дверь заскрипела. Пришли за ним, за ним, самым отчаянным из всех корсаров!
Страх смерти вдруг пропал. Повсюду янычары со сверкающими саблями. Что это они так перепутались? Трусы!
Однако наверх, на стены, утыканные острыми железными шпицами, между которыми так удобно сбрасывать казненных, его не повели.
Куда же тогда? По длинным переходам, вверх по лестнице… Ага, опять к тронному залу! У входа в зал его остановили. Стража теснее сжала кольцо. Зачем его сюда привели? Может, Гуссейн-паша передумал или пожелал еще раз усладить свой взор зрелищем передачи узника палачу?
Незадолго перед тем к замку подскакал всадник, прокричавший охраняющим вход часовым, что ему как можно скорее надо к дею. После долгих препирательств вызвали все же старшего офицера, и прибывшего наконец пропустили. Однако у самого входа в тронный зал его снова попытались задержать. Он выхватил саблю. Не успела стража прийти в себя, как он был уже в зале и тут же угодил в руки других охранников властителя.
Вызвали министра. Приезжий прошептал ему что-то на ухо.
— Молчи! — приказали ему.
— Нет, не замолчу! — рявкнул незваный гость, привлекая всеобщее внимание.
Разговоры в зале умолкли. Все смотрели только на него.
— Гуссейн-паша! — не понижая тона, обратился он к дею, занятому переговорами с Бейт-эль-ма-лем, верховным судьей, об участи экипажа «Аль-Джезаира».
— Исмаил, ты?
Корсарский капитан почтительно приблизился к турку, пал ниц.
— Встань! Что ты хочешь от меня? — спросил Гуссейн-паша.
— По городу ходят слухи. Я только что вернулся, ошвартовался и тут же поспешил к тебе. Омар не совершал преступления, в котором, как я слышал, ты его обвиняешь. В это самое время мы встретились с ним в Гибралтарском проливе, он шел курсом на Атлантику. Мы не друзья с Омаром: очень уж он лихой и везучий, но ты не должен приговорить к казни невиновного!
— Хорошо. Докладывай. Как произошла ваша встреча?
— Я сказал уже: я встретился с «Аль-Джезаиром» в Гибралтарском проливе. Точнее, он пересек мой курс. Перед тем я поджидал в засаде одного «испанца», у меня порвались якорь-цепи, и я потерял якорь. Омар мог бы меня выручить, пока я не добуду себе новый якорь. Я еще раз настаиваю, что друзьями мы никогда не были, но мы оба — твои слуги, господин! Вот я и подошел к нему и попросил о помощи. Омар дал мне якорь. Потом он пошел дальше в океан. Я же снова занялся охотой на «испанца». Это все, о дей! Капитан Омар не имеет никакого отношения к гибели твоих кораблей.
