Морской волк. Рассказы рыбачьего патруля - Лондон Джек (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Все рыбаки были вооружены винтовками и, недолго думая, открыли по нам стрельбу. Мы попрятались от пуль, и даже Чарли пришлось бросить руль, чтобы укрыться. Если бы не тяжелые сети, мы неминуемо попали бы в руки взбешенных рыбаков. Но сети, прочно прикрепленные к дну «Марии Ревекки», удерживали ее корму по ветру, хотя и не очень твердо.
Чарли, лежа на палубе, едва мог дотянуться до нижних ручек штурвала, и править таким образом было очень неудобно. Оле Эриксен вспомнил, что в пустом трюме лежит большой лист стали. Это был собственно кусок стальной обшивки борта с парохода «Нью-Джерси», недавно потерпевшего крушение за Золотыми Воротами, в спасении которого «Мария-Ревекка» принимала очень деятельное участие.
Осторожно пробираясь ползком по палубе, два матроса, Оле и я притащили тяжелый лист наверх и установили его на корме, в виде щита между рыбаками и штурвалом. Пули со звоном ударялись об него, и он гудел, как мишень, но Чарли усмехался под своим прикрытием и хладнокровно продолжал править.
Итак, мы летели вперед, к Коллинсвилю, волоча за собой вопящую, взбешенную ораву греков, а вокруг нас со свистом летали пули.
– Оле, – сказал Чарли слабым голосом, – я не знаю, что нам теперь делать.
Оле Эриксен, лежавший на спине у самого борта и улыбавшийся, глядя на небо, повернулся к Чарли.
– Мой думала, нам идти в Коллинсвиль, – сказал он.
– Но ведь мы не можем там остановиться, – простонал Чарли, – мне это и в голову не приходило раньше.
По широкому лицу Оле Эриксена медленно расплывалось выражение ужаса. К сожалению, это была правда. Мы имели дело с пчелиным роем, а остановиться в Коллинсвиле – значило бы сунуть голову в самый улей.
– У каждого из этих молодцов есть ружье, – весело заметил один из матросов.
– Да и нож вдобавок, – прибавил другой.
Теперь застонал Оле Эриксен.
– И что за черт таскал меня, шведский человек, путаться в этот историй, – рассуждал он с самим собой.
Пуля скользнула по корме и пролетела к штирборту, прожужжав, точно злобная пчела.
– Остается только одно, выбросить «Марию-Ревекку» на берег, а самим удрать, – заявил веселый матрос.
– И бросать так дер «Мария-Ревекка»? – спросил Оле с невыразимым ужасом.
– Можете оставаться, если желаете, только я не хотел бы быть даже за тысячу миль, когда эти ребята доберутся до нее, – сказал тот, указывая на разъяренных греков, которых мы тащили за собой на буксире.
В то время мы как раз поравнялись с Коллинсвилем и, вспенивая воду, проходили совсем близко от пристани.
– У меня одна надежда на ветер, – сказал Чарли, бросая украдкой взгляд на наших пленников.
– А что дер ветер? – сокрушенно ответил Оле. – Дер река и тот скоро кончился, а тогда, тогда…
В это время мы подошли к тому месту, где река разветвлялась. Влево от нас было устье Сакраменто, а вправо устье Святого Иоакима. Веселый матрос ползком пробрался вперед и перебросил фок, тогда как Чарли переложил руль вправо, и мы свернули в устье Святого Иоакима. Попутный ветер, который держал нас все время на ровном киле, теперь задувал с траверза, и «Мария-Ревекка» так сильно накренилась на левый борт, что, казалось, вот-вот перевернется.
Однако мы продолжали нестись вперед, а рыбаки по-прежнему тащились за нами. Их сети стоили значительно больше, чем те штрафы, которые полагались за нарушение законов о рыбной ловле. Таким образом, разорвать сети и скрыться – что было очень легко сделать – совсем не улыбалось нашим пленникам. Кроме того, их удерживал около сетей инстинкт, тот самый инстинкт, который привязывает моряка к его кораблю; однако сильнее всего в них бушевала жажда мести, и они готовы были следовать за нами на край света, если бы только мы захотели тащить их за собой так далеко.
Ружейная пальба прекратилась, и мы пошли на корму взглянуть, как ведут себя наши пленники. Лодки тянулись за нами на неравном расстоянии друг от друга, но мы заметили, что первые четыре идут вместе. По-видимому, передняя лодка бросила с кормы конец следующей, и таким образом лодки, одна за другой, ловили концы, отделялись от своих сетей и подтягивались в одну линию с передней лодкой.
Быстрота, с которой мы неслись вперед, сильно затрудняла этот маневр. Иногда, несмотря на величайшее напряжение, им не удавалось подтянуться хотя бы на один дюйм; иногда же они двигались довольно быстро.
Когда все четыре лодки достаточно приблизились друг к другу, чтобы дать возможность человеку перейти с одной на другую, в ближайшую к нам лодку перебралось из трех остальных по одному греку, причем каждый захватил с собой свою винтовку. Таким образом, в передней лодке собралось пять человек, и нам стало совершенно ясно, что они намерены взять нас на абордаж. Для того чтобы привести этот план в исполнение, им нужно было порядком попотеть и потрудиться. Ухватившись за веревку, к которой были прикреплены поплавки сети, они с колоссальным трудом стали подтягиваться к судну. И, хотя работа шла медленно и прерывалась частыми передышками, тем не менее греки все ближе и ближе подбирались к нам. Чарли улыбнулся, видя их усилия, и приказал:
– Отдайте-ка марсель, Оле!
Эзельфогт на топ мачте развернулся, и парус с ниралом туго натянулся под свист пуль, посыпавшихся с лодок. «Мария-Ревекка» накренилась и понеслась вперед еще быстрее прежнего. Но греки не сдавались. Быстрота движения мешала им подтягиваться к судну руками, и они, убедившись в этом, пустили в ход то, что моряки называют «хват-талями». Один из них, придерживаемый за ноги товарищами, перегибался далеко через нос и прикреплял блок к плавучему краю сети; затем все вместе налегали на тали, покуда блоки не сходились вместе; после этого маневр повторялся заново.
– Отдать стаксель леер, – скомандовал Чарли, Оле Эриксеи взглянул на трепещущую от напряжения «Марию-Ревекку» и покачал головой:
– Это снесет ее мачты, – сказал он.
– А если вы не сделаете этого, то они снесут нам головы, – возразил Чарли.
Оле бросил тревожный взгляд на мачты, затем на лодку с вооруженными греками и согласился.
Все пять человек сидели на носу лодки – место ненадежное, когда судно идет на буксире. Я изготовился следить за тем, как пойдет их лодка, когда у нас наставят большой рыбачий стаксель леер, который был несравненно больше марселя и распускался только при очень слабом ветре. «Мария-Ревекка» сильно рванула вперед, нос лодки нырнул в воду, и люди, сидевшие на нем, точно сумасшедшие, натыкаясь друг на друга, бросились к корме, чтобы спасти лодку от окончательной гибели.
– Это, пожалуй, поубавит им пылу, – заметил Чарли, продолжая, однако, с тревогой следить за движением «Марии-Ревекки», которая шла теперь под гораздо большей парусностью, чем ей полагалось.
– Следующая остановка в Антиохии! – объявил веселый матрос на манер железнодорожного кондуктора. – А за ней Мерривезер!
– Иди-ка сюда поскорее, – позвал меня Чарли.
Я пополз по палубе и поднялся на ноги только тогда, когда очутился рядом с ним под прикрытием листа стали.
– Достань из моего внутреннего кармана записную книжку. Так. Вырви листок и пиши то, что я тебе продиктую.
Вот что я написал:
«Протелефонируйте в Мерривезер шерифу, констэблю или судье. Скажите им, что мы идем туда, и чтобы они подняли на ноги весь город. Пусть вооружат все население и соберут его на пристани, иначе мы пропали».
– Теперь привяжи покрепче бумажку к этой свайке и стань тут, чтобы выбросить на берег.
Я сделал все, как он сказал. Тем временем мы приближались к Антиохии. Ветер свистел в снастях, и «Мария-Ревекка», сильно накренившись на один бок, неслась точно морская гончая. Моряки в Антиохии, увидев, что мы подняли марсель и стаксель – что было чрезвычайно рискованно при таком ветре, – стали собираться небольшими группами на концах пристани, стараясь разгадать, в чем тут дело.
Чарли на полном ходу стал поворачивать к берегу, и мы вскоре настолько приблизились к нему, что легко могли бы выпрыгнуть на пристань. Тогда он подал мне знак, и я бросил свайку. Она со стуком ударилась о доски пристани, подскочила на пятнадцать – двадцать футов и была подхвачена изумленными зрителями.
