В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря - Каллахэн Стивен (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Я наблюдаю, как бездна Атлантики заглатывает мое судно, моего товарища, мое детище, которое так мало, что океан даже не распробует его вкуса. Волны то и дело смыкаются над «Соло», но когда они пробегают, его белая палуба снова появляется на поверхности. Нет-нет, он еще не тонет. Погоди, покуда он еще жив, не обрезай конец, капитан! Ведь даже с тем запасом консервированной воды и кое-каким снаряжением, которым заблаговременно было дополнено оснащение спасательного плота, мне все равно не протянуть долго. Для успешного выживания в море нужно еще что-нибудь. Не спеши и спаси все, что только можно. От холода и нервного возбуждения меня колотит все сильнее, глаза щиплет от соли. Надо вытащить с яхты хоть какую-нибудь одежду, что угодно, во что можно было бы завернуться. Я принимаюсь кромсать грот, стараясь отделить от него кусок побольше. Смотри, осторожно, не порежь плот. Надрезав ткань паруса, я легко отрываю лоскут. Изловчившись, я из своего пританцовывающего вокруг «Соло» плота снимаю с кормы яхты спасательный нагрудник в форме лошадиного хомута и буй с сигнальной вешкой. Пенистые гребни волн по-прежнему перекатываются по палубе, но яхта каждый раз опять всплывает. Я обращаюсь к ней с молчаливым призывом: «Ну, пожалуйста, не уходи на дно, подожди, продержись еще немного!» Спроектированные мной водонепроницаемые отсеки в сочетании с оставшимися где-то под палубой воздушными пузырями не дают ей утонуть. «Соло» упорно борется. Продолжает громко хлопать стаксель. Когда океан наносит новый удар по корпусу, со стуком перебрасывается руль и хлопает дверца люка. Может быть, мой корабль вообще не утонет? Несмотря на то что нос скрыт под водой, корма все время высовывается над поверхностью; она ведет себя, как ребенок, не решающийся прыгнуть с обрыва в воду.
От холода болезненно ноет все тело; меня замучил въедливый запах резины, пластика и талька. «Соло» может утонуть с минуту на минуту, но я должен проникнуть внутрь. Времени очень мало. Подтягиваюсь к яхте, взбираюсь на борт и замираю на секунду от странного ощущения: я нахожусь в воде и в то же время стою на палубе. Вздыбленные волны то и дело пытаются похоронить «Соло» в пучине, но он не сдается и упрямо выныривает на поверхность океана. Сколько ударов он выдержит, прежде чем вода прорвется в последние закоулки корпуса, где еще остался воздух? Сколько еще мгновений отделяет его от последнего погружения?
Улучив удобный момент, пока не накатит следующий вал, я спускаюсь в люк. Вода, залившая каюту, в отличие от ярящегося моря, ведет себя очень мирно. Ныряю в глубь этой ледяной могилы и слышу, как позади с грохотом захлопывается дверца люка. Нащупав аварийный мешок, обрезаю наконец крепящие его штерты. Гуляющие по палубе волны ритмично перекатывают через «Соло» и уносятся дальше к западу. Запас воздуха в легких кончается, и я начинаю задыхаться. Мешок теперь ничем не закреплен, но тяжесть в нем такая, словно там собраны все грехи земной юдоли. Подталкивая и вытягивая мешок, выбираюсь вместе с ним на палубу; при этом приходится воевать с бьющей по спине дверцей люка. Напрягая все силы, я кое-как втаскиваю свою ношу на плот.
Закончив эту операцию, я поворачиваю назад и снова погружаюсь в люк. Вытягиваю руку по направлению к корме и нашариваю всплывший диванный матрас, прижатый к потолку каюты. Тащу его к себе и на секунду высовываюсь наружу в надежде перехватить воздуха. Но воздуха нет. У меня в эту секунду такое ощущение, словно последний глоток воздуха во вселенной достался кому-то другому. Нахлынувшая волна внезапно откатывает, открывая передо мной мерцающую подобно тысяче огней поверхность моря. В каюту врывается воздух, и я успеваю вдохнуть до того, как очередная волна заглушает скрип и треск погибающего «Соло».
Привязываю матрас к концу фала и отпускаю его еще немного поплавать, а сам опять ныряю вниз, на этот раз за постелью. Пробую сделать сверток из своего мокрого спальника, но не тут-то было: он змеится и расползается из-под рук. Лишь с большим трудом, то подпихивая снизу, то подтягивая сверху, мне удается перетащить его на плот. Прихватив напоследок диванную подушку, падаю следом. Итак, я благополучно покинул тонущее судно.
Боже мой, «Соло» все еще держится на плаву! Он медленно заваливается набок, и из каюты один за другим начинают выплывать различные предметы, которые я тут же подхватываю: кочан капусты, пустая кофейная банка, коробка с остатками яиц. Яйца, наверное, долго не протянут, но я все равно их подбираю.
Я так изнурен, что уже ничего не могу делать. Хотя я и не собираюсь пока расставаться с «Соло», но если он вдруг вздумает меня покинуть первым, то мне надо будет вовремя от него отцепиться. Семьдесят футов линя диаметром 3/8 дюйма, наращенного на конце гика-шкота, позволяют мне изрядно сдрейфовать под ветер. Когда мы оказываемся в ложбине между волнами, яхта моя исчезает из виду. Огромные вспененные гребни грузными шеренгами надвигаются на нас. С наветренной стороны плота волны кипят и пенятся, как береговой прибой. Сквозь приближающийся шум до меня доносятся хлопанье парусов, стук и треск — это «Соло» напоминает о себе: «Я здесь!» Вот волна набрасывается на меня, и плот взлетает на ее макушку, подставляя левый борт ударам бурлящих пенных вихрей.
Откидной полог тента с резким хлопаньем полощется от порывов ветра. Надо отвернуть плот, иначе какой-нибудь взбрыкнувший бурунный гребень может ворваться внутрь. С высоты поднявшего меня гребня я разглядываю палубу «Соло», находящуюся в этот момент на вершине наступающего следом водяного холма. Волна плавно вздымается из тьмы, словно встающий ото сна исполин. На противоположной стороне тента есть узкое круглое отверстие, и я по пояс высовываюсь в этот наблюдательный лючок. Я не хочу отпускать линь, связывающий меня с «Соло», но его надо переместить. Я провожу конец линя через петлю свисающего с палубы яхты гика-шкота и возвращаю его на плот. Один его конец я креплю к лееру, окружающему плот по периметру, а вторым делаю на этом леере виток и пропускаю в смотровое окно. Если «Соло» сейчас затонет, мне достаточно будет просто отпустить ходовой конец и мы разделимся навсегда. Но погоди-ка — мне никак не влезть обратно… застрял! Стараюсь высвободиться из сдавившей мою грудную клетку ткани. Море плюет мне в лицо. В темноте угрожающе рычат вспухающие из пучины гребни волн. Я извиваюсь, дергаюсь и наконец вваливаюсь внутрь. Плот от моего падения покачивается и подставляет волнам стенку своего тента. Ха! Это забавно — мягкий тент против сокрушительной мощи моря, которое даже гранитные утесы дробит в песок.
Ходовой конец линя, соединяющего меня с «Соло», я привязываю к страховочному лееру, проведенному по окружности плота с его внутренней стороны. Потом суетливо начинаю привязывать к этому же лееру все свое снаряжение, но тут вдруг с наветра до меня доносится рокот, заглушающий все прочие звуки. Судя по его непрерывно нарастающей силе, это идет большущая волна. Я замираю, вслушиваясь, как она приближается. Вот внезапный ток воды под днищем… и тишина. Физически ощущаю, как волна вздымается над моей головой. В следующий миг она наваливается на плот, резиновые борта отзываются скрипучим визгом, и сразу же мое жизненное пространство сокращается вдвое: наветренный борт так резко вдавливается внутрь, что я кубарем отлетаю к противоположной стенке. Тент не выдерживает и обрушивается вниз, и меня заливает хлынувшей со всех сторон водой. Энергию толчка еще более усиливает рывок линя, связывающего мой плот с полузатопленной яхтой, которая первой приняла удар. Все, здесь я и погибну. Здесь, откуда до ближайшей суши около 450 миль. Волны раздавят плот, перевернут его вверх дном и превратят меня в хладный труп. Я сгину, но никто обо мне даже не спохватится, пока не пройдут все сроки моего возвращения.
«Соло» может утонуть с минуты на минуту, но я должен проникнуть внутрь.
