Ситка - Ламур Луис (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Ни один из его агентов ничего не узнал о Лабарже. Вечером того дня, когда случился пожар, его видели на верховой прогулке с Еленой Гагариной, но на пожаре он появился, словно ниоткуда, а Елена, если и знала что-нибудь, держала рот на замке. Без пшеницы Лабарж не мог причинить какие-либо серьезные неприятности, и тем не менее странно, что он изчез. Следовало, однако, заниматься каждым делом по очереди, а на очереди сейчас стоял Ротчев.
«Сасквиханна», как Лабарж переименовал шхуну, прибыла в Портленд всего через несколько часов после него. Зная, что если он доберется до Ситки быстрее барона Зинновия, его шансы закупить хорошую партию пушнины, намного увеличивались, Жан, как только загрузили последнюю тонну пшеницы, проложил курс до пролива Королевы Шарлотты.
Выйдя из устья реки Колумбия, когда холодный ветер взбивал белые пенистые шапки на волнах, «Сасквиханна» легла на борт и твердо взяла курс на север, словно стремясь как можно быстрее попасть в ледяные зеленоватые воды, что лежали впереди.
Лабарж с заветренным до черноты лицом, мокрым от летящих брызг, стоял рядом с Ларсеном у штурвала, наблюдая как шхуна под полными парусами несется вперед. Его морские ботинки и непромокаемая накидка сверкали каплями морской воды; небо было серым, с низкими облаками, но ветер был хорошим.
— Как прошел рейс по побережью?
— Было много летучих рыб... хорошо прошел.
— А что насчет русского корабля?
— По-моему, скоро выйдет в море. Мы видели, как они грузились.
Жан спустился, чтобы еще раз просмотреть карты, и бросил взгляд на Коля, спавшего на койке, его тело слегка покачивалось в такт качке. Если ветер продержится...
Через несколько часов, когда он спустился разбудить Коля, помощник сразу открыл глаза.
— Как она?
— Держит курс, мы идем быстро. — Жан взял зюйдвестку. — Идет небольшой доджь, нас немного заливает волной, но ветер держится хороший. Именно то, что нам нужно.
Коль надел толстый свитер.
— Думаешь, в Ситке нас ждут неприятности?
— Нет, если мы сможем выйти оттуда, прежде чем прибудет Зинновий. В Ситке будут рады пшенице.
— Что потом?
— Разгрузимся как можно быстрее, возьмем на борт все, что сможем достать из припасов и воды, затем проложим курс на пролив Кросс. Если повезет, закупим меха и возвратимся до того, как Зинновий натравит на нас свои патрульные корабли.
— Вряд ли удастся так бысро раздобыть меха, если в самом деле не повезет. Впереди нас тоже есть торговцы.
Жан усмехнулся.
— Не волнуйся. Я знаю, где искать меха... много мехов.
Коль, склоня голову, посмотрел на него.
— Похоже, ты много знаешь.
Лабарж пожал плечами.
— Я знаю достаточно. Послушай, Барни, я нанял тебя, потому что ты один из лучших шкиперов на западном побережье. Я нанял тебя за способности, за твои знания, но вот что я тебе скажу. Ты можешь что-то знать об определенном отрезке побережья, но о целом побережье я знаю больше, чем любой моряк. Я специально этим занимался.
— В таком случае, Зинновию будет трудновато поймать тебя.
— Поговорим об этом, когда подойдет время.
Лабарж забрался на койку. Снаружи корпуса шхуны, сразу у его уха, слышался шуршащий звук проносящейся мимо воды, шепчущей свои странные тайны, нерасказанные секреты. На палубе уходящий день окрасит небо в темно-серый цвет, а вода будет играть фосфоренцирующими огнями. Сегдня звезд видно не будет, если только не проблеск случайного света в разрывах облаков. И все же Жан был доволен.
Это был мир, которого он добивался, это был его мир. Рейс на север на своем собственном судне под собственным командованием для того, чтобы скупать пушнину на аляскинском побережье, о котором он так долго мечтал.
Проснувшись через несколько часов, Жан натянул свитер, накинул дождевик и вышел на верхнюю палубу. Над фок-мачтой висела бледная луна, мимо в полутьме проносились морские волны. Брызги летели прямо в лицо, и он попробовал на язык их соленую свежесть.
Идя по палубе вперед, он смотрел, как поднимаются, и опускаются под корпусом огромные волны. За кормой на поверхности не было видно ничего; шхуна была крохотным микрокосмом, маленьким потерянным мирком, двигающимся по морю, и сердце этого мирка стучало в ритм великому океану и бьющемуся в снастях ветру.
Далеко позади осталась девушка с серыми глазами и темными волосами, высокая, царственная девушка, которая ему не принадлежала и принадлежать не будет, тем не менее, именно ей отдано было его сердце и оно останется отданным ей навсегда.
Жан прошел на корму и увидел Коля, широкого, как шкаф, в своей громоздкой одежде, стоявшего у лееров левого борта.
— Как идем?
— Это судно, о котором можно только мечтать. Если его захватят русские, я застрелюсь.
— Видел что-нибудь за кормой?
— Один раз мне показалось, что вижу огонь... вероятно, звезда. Лабарж долго стоял и смотрел за корму, но ничего не заметил; если сзади шел корабль, это почти наверняка был русский торговец.
Если Зинновий пустился в преследование, будет ли на борту Елена? Мог ли тот огонек, который видел Барни, принадлежать ей?
Елена. Как хотел бы он убрать ее из памяти. В том, что он хотел ее, не было ничего хорошего. Она принадлежала другому, и с этим ничего нельзя было поделать. Прежде он никогда не думал о себе, как об одиноком мужчине, однако Елена заставила его понять, как он одинок.
Ни один мужчина не должен идти по жизни один. У мужчины должна быть подруга, чтобы он мог делить с ней не только удачу и силы, но и горести. Он видел, как индеанка из племени блэкфут дралась не на жизнь, а на смерть, над телом своего раненого мужа, однажды далеко в холмах он встретил китаянку, которая давала жизнь своему ребенку в то время, как ее муж работал в пятистах футах под землей, чтобы прокормить их обоих. Когда у людей есть такая храбрость, жизнь обладает особым вкусом. Странно, что избалованные ломаются и плачут первыми, а калеки, слепые и бедные всегда дерутся в одиночку.
Вероятно, после этой жизни существовала и другая, в море человек часто задумывался над этим, но никогда не беспокоился, потому что если он был самим собой, это не имело большого значения. А Жан был самим собой — человеком, в котором смешивалось хорошее и плохое, и если бы преобладало то или иное, он был бы кем-нибудь другим, а не Жаном Лабаржем.
Он знал свои недостатки, во всяком случае, большую их часть. Знал, что грешен, и с удовольствием предавался некоторым из грехов, знал, куда приложить свою силу, и не хотел знакомиться с новыми людьми. Что же касается грехов, большинство вещей, которыми он наслаждался, были грехами в глазах других людей. За исключением чтения... большая часть его книг были написаны авторами-язычниками.
Он был тем, кем хотел быть: свободным мужчиной. Если повезет, он не только останется свободным, но и отплывет на юг с грузом мехов, тем более драгоценных, что он уведет их из-под носа Зинновия. Он пожал плечами... он зря тратил время вахты. В этом была беда моря и гор — они заставляли человека думать. Только маленькие людишки, сгрудившиеся в городах, считали себя важными, очевидно, среди них существовала негласная договоренность, чтобы поддерживать друг в друге эту иллюзию значимости. Они сгрудились в городах, потому что у человека в море, пустыне или горах есть время узнать себя, попробовать себя в деле... поэтому людишки сидели в городах, понимая, что у них не хватит храбрости, чтобы посмотреть на себя объективно.
Брызги волн перебивали дождь и падали ему на лицо. У них был вкусный, пьянящий привкус. Не удивительно, что великие страны были морскими державами.
Было поздно. Его ждала вахта.
Глава 15
Когда утром одиннадцатого дня Жан вышел на палубу, «Сасвиханна» бороздила ярко-синее море, солнце стояло над горизонтом. С левого борта к нему подошел Барни Коль.
— Прямо по курсу мыс Бурунова, а там — Лонг Айленд.
Жан взял бинокль и внимательно осмотрел горизонт по правому и левому борту, но не увидел ни одного судна. Очевидно, они намного обогнали русское судно.
