Маленький Бизон - Фидлер Аркадий (читать книги .TXT) 📗

Васук-Кена привел своего коня заранее и дерзко поставил его вблизи ворот укрепления, откуда начинались скачки. Невдалеке от него проходили американцы, был здесь и майор Уистлер со своим штабом, но американцы не узнали индейца и Бешеную Черепаху. У ворот форта всегда вертелось множество индейцев со своими лошадьми — кто стал бы обращать внимание на мохнатого конька, вяло стоящего на поляне с грустным выражением в глазах!

Наступил момент последней скачки. Звук сигнальной трубы подчеркнул важность минуты. У старта выстроились в ряд одиннадцать всадников — одни офицеры и сержанты. Васук-Кена подвел коня к самой дорожке и что-то прошептал Бешеной Черепахе на ухо. Конь вскинул голову и вызывающе фыркнул.

Выстрел из пистолета! Одиннадцать всадников пришпорили коней. Прекрасные, сильные скакуны, с длинными крупами и широким шагом, рванулись с места в галоп. И только тут нам стала ясна дерзость замысла Васук-Кена, который отважился на своем коньке тягаться с этими кровными скакунами. Разница между ними и нашим карликом была так очевидна, что мы потеряли всякую надежду. Сердца у многих сжимались. И все же нас заранее разбирал смех.

Васук-Кена ждал офицеров в каких-нибудь ста шагах от старта. Когда всадники поравнялись с ним, он с лёту вскочил на коня и громко крикнул ему что-то. Видимо, Васук-Кена опоздал на секунду, хотя Бешеная Черепаха и взяла с места в галоп, но американцы уже успели пронестись мимо. И с самого начала Васук-Кена очутился в хвосте… Мы знали о неистощимой выносливости Бешеной Черепахи, но надежды на успех у нас теперь не было почти никакой. Я сидел с родителями невдалеке от старта. Через минуту мы уже ничего не видели: клубы пыли поднялись вслед за удалявшимися всадниками. Всюду, на протяжении всей скаковой дорожки, расположились толпы индейцев — не только Черных Стоп, но и других племен. Сначала они держались спокойно, но, когда наездники стали приближаться к сосне, поведение зрителей начало меняться. Несмотря на большую отдаленность, мы слышали усиливающиеся бурные выкрики; напряжение и возбуждение росли с каждой минутой. Всадники обогнули сосну и повернули назад. Их сопровождала буря криков. Индейцами овладели какое-то неистовство, безумная радость.

Возбуждение передалось и нам. На повороте около сосны Васук-Кена опередил всех американцев, и с этого мгновения он повел скачки.

Всадники быстро приближались. Вместе с ними вдоль дорожки катилась волна радостных возгласов индейцев. На половине пути между сосной и финишем Васук-Кена уже был недосягаем — настолько он вырвался вперед. И тогда-то шутник позволил себе издевательскую и очень смешную выходку.

Васук-Кена вдруг сделал ловкий прыжок и сел в седле задом наперед. Повернувшись теперь лицом к офицерам, он махал руками, приглашая их догнать Бешеную Черепаху. Он выкрикивал разные советы, не жалел ободряющих слов, призывал отставших всадников приналечь… Американцы делали судорожные усилия, чтобы догнать дерзкого индейца. Напрасно! Несмотря на то что всадник держался на коне таким необычным способом, его вышколенный скакун мчался, как вихрь. Это еще больше увеличивало комичность сцены, которая закончилась почти перед самым финишем: Васук-Кена снова сел в седле, как обычно, и, не снижая скорости, помчался в сторону. Вскоре он исчез в облаках пыли.

Комендант немедленно разослал во всех направлениях конных ординарцев и переводчиков. Они долго ездили среди собравшихся и передавали приказ: индейцу-наезднику немедленно явиться к коменданту Уистлеру. Но это был глас вопиющего в пустыне.

С того дня Васук-Кена обрел новое прозвище: «Обскакавший офицеров».

НАТЯНУТЫЙ ЛУК

В то самое время, когда в форте Бентон происходили события, прославившие Васук-Кена и Раскатистого Грома, в нашем ребячьем мирке тоже творились занятные вещи. Пока лавки торговцев были еще для нас новостью, мы каждый день ходили в поселок. Но скоро весь этот шум и сутолока стали нам приедаться. Мы все больше тосковали по свободной кочевой жизни в прериях.

Берега Миссури были здесь кое-где высокими и обрывистыми, а в иных местах — низинными и болотистыми. В многочисленных озерцах, поросших тростником и осокой, водилась всякая дичь. Были здесь и нырки, и цапли, и водяные курочки, но чаще всего тысячами встречались дикие утки. Если идти осторожно, можно было подобраться к ним на расстояние выстрела из лука в упор. Тут были неограниченные возможности для проявления нашей ребячьей ловкости. Юные охотники имели здесь такую возможность отличиться, о какой можно только мечтать. Мы приносили в лагерь немало уток — к великой радости наших матерей и гордости отцов.

Однажды, слоняясь вблизи укреплений, мы издалека заметили выходившего из ворот белого мальчика. Я сразу узнал его: это был мой друг Фред. Он вышел один. Я подбежал к нему и радушно поздоровался. Обрадованные этой встречей, мы оживленно затараторили, хотя и не понимали друг друга. К нам подошли мои товарищи. Их было восемь человек, и вскоре Фред оказался окруженным со всех сторон. Среди индейских ребят находились и мальчики постарше, у всех были луки и стрелы.

Фреда охватил страх. Он начал беспокойно оглядываться в сторону ворот. Желая убедить его в наших дружественных намерениях, я по очереди подошел к каждому из своих товарищей и, дотронувшись до него рукой, повторял:

— Фрэнд… Фрэнд… Фрэнд…

Это слово я произнес восемь раз. В заключение я пальцем показал на себя, сделал рукой широкий круг в воздухе и крикнул громко, с большим воодушевлением:

— Ф-рэ-н-д!

Все поняли меня и весело рассмеялись. Лед был сломан. Фред заинтересовался двумя дикими утками, которые висели у пояса моего брата Сильного Голоса. Мы знаками объяснили ему, что брат подстрелил их из лука, и это очень понравилось Фреду. Не желая показаться хуже других, я воткнул в землю ветвь толщиной не больше моей руки и с расстояния в двадцать шагов выпустил в нее пять стрел. Все они попали в цель.

— Wonderful! 6 — захлопал в ладоши Фред.

— Что он говорит? — спросил Горный Огонь, тот самый, который два месяца назад, во время охоты, влетел в самую гущу бизоньего стада и едва не погиб.

Мы попросили Фреда, чтобы он еще раз повторил непонятное слово, и он кивнул головой:

— Won-der-ful!

— Уандерфул, уандерфул, уандерфул!.. — выкрикивали мы все, догадываясь, что это слово означает какое-то одобрение.

— Фред, уандерфул! — обратился я к белому мальчику и спросил знаками, не хочет ли он пострелять из лука.

Я подал ему лук и стрелу. Фред колебался, говорил, что не умеет, но потом взял, выстрелил и позорно промазал. Стрела пролетела в трех шагах от ветки. Ребята фыркнули и захохотали. Я увидел, как Фред покраснел, — грубоватый смех моих товарищей еще больше смутил его.

— Прикусите языки, вы… сороки! — вырвалось у меня.

Я был зол в эту минуту, как росомаха.

— Эй ты, молокосос! — рванулся ко мне один из старших ребят, Деревянный Нож. — С чего это ты защищаешь белого выродка? Промазал он так, что стыд и позор!

— Ну и что же, если промазал? — ощетинился я. — Зато он умеет читать книжки, а ты нет…

В спор вмешался мой брат Сильный Голос. Ему было уже двенадцать лет, он считался самым сильным среди нас. Брат решил спор в мою пользу и утихомирил забияку.

— Фред, уандерфул! — дружелюбно сказал он.

Белому мальчику пора было возвращаться домой. На прощанье он протянул каждому из нас руку. Я попросил его и завтра прийти поиграть.

Сильный Голос отцепил от пояса одну из уток и подал ее Фреду:

— Фред, уандерфул — это для твоей матери, порадуй ее.

Мальчик сначала не понял, в чем дело, но, когда мы несколько раз повторили слово «мать»и стали совать ему утку прямо в руки, он догадался. Видимо, добывать еду для матери было для него делом непривычным, и это нас, говоря по правде, неприятно удивило. В конце концов Фред взял утку. Нес он ее неловко, держа за крыло, а руку выставил вперед, как деревяшку.