Следопыт (худ. В. Клименко) - Купер Джеймс Фенимор (прочитать книгу TXT) 📗

— Что ж, будь по-твоему. Не выкурить ли нам по этому случаю трубку согласия?

Джаспер рассмеялся и утвердительно кивнул, на чем их беседа и кончилась, так как отряд добрался до пироги, о которой здесь уже не раз упоминалось, и от слов перешел к делу.

Глава III

Известно, что реки, впадающие в южные воды Онтарио, отличаются узким и глубоким руслом и спокойным, неторопливым течением. Однако существуют исключения из этого правила, так как иные реки порожисты, а на других встречаются водопады. К последним рекам и относится Осуиго, по которой плыли наши путешественники. Осуиго образована слиянием Онеиды и Онандаги, двух рек, рождающихся в озерах. На протяжении нескольких миль она течет по открытой холмистой равнине и, достигнув края этой естественной террасы, низвергается футов на десять — пятнадцать и на этом новом ложе тихо и плавно катит свои воды дальше, пока не изольет их в обширный бассейн Онтарио. Пирога, в которой Кэп со своими спутниками плыл от Стэнвикса, последнего военного поста на Мохоке, лежала на прибрежном песке, и теперь вся компания на нее погрузилась, исключая Следопыта, задержавшегося на берегу, чтобы столкнуть легкое суденышко на воду.

— Поставь ее вперед кормой, Джаспер, — посоветовал наш лесовик молодому матросу, который взял весло у Разящей Стрелы и стал на место рулевого. — Пусть ее сносит вниз. Если кто из разбойников мингов явится сюда за нами, они станут искать следы в тине, увидят, что нос лодки повернут против течения, и подумают, что мы поплыли в ту сторону.

Приказание было выполнено; и, с силою столкнув лодку с берега, статный, крепкий Следопыт, мужчина в расцвете лет и здоровья, легко прыгнул на нос, даже не накренив пирогу своей тяжестью. Как только лодка вышла на стрежень, ее повернули, и она бесшумно заскользила вниз по течению.

Суденышко, на котором Кэп и его племянница совершали свое долгое и богатое приключениями путешествие, было обычной пирогой, какие индейцы сооружают из бересты. Чрезвычайная легкость при большой устойчивости и отличной управляемости делает эти челны незаменимыми в водах, где плавание затруднено мелями и перекатами, а также обилием плавника.

Обоим мужчинам, составлявшим первоначальный экипаж пироги, не раз пришлось по пути, выгрузив весь багаж, переносить ее за сотню ярдов, но ее можно было даже в одиночку свободно нести на руках, а между тем она была длинна и достаточно широка для пироги. Человеку непривычному она показалась бы валкой, но довольно было нескольких часов, чтобы с ней освоиться. Мэйбл и ее дядя так приноровились, что чувствовали себя в ней, как у себя дома. Хотя прибавилось еще три пассажира, дополнительный груз не оказал на лодку заметного действия. Ширина круглого днища позволяла ей вытеснять достаточное количество воды и не давать большой осадки. Пирога была сработана на совесть. Ее ребра были скреплены ремнями, и, несмотря на кажущуюся хрупкость и ненадежность, она свободно могла бы взять вдвое больший груз.

Кэп устроился на низенькой скамейке посредине пироги. Великий Змей стал на колени рядом с ним Разящей Стреле пришлось уступить свое место кормчему, и они оба с женой поместились впереди. Мэйбл прислонилась к своим узлам и баулам за спиной у дяди, тогда как Следопыт и Пресная Вода стояли во весь рост — один на носу, другой на корме — и широкими, ровными, бесшумными взмахами окунали весла в воду. Говорили приглушенными голосами; теперь, когда лес отступил и все больше давала себя знать близость крепости, каждый чувствовал, что надо соблюдать осторожность.

Осуиго в этом месте, неширокая, но многоводная угрюмая река, прокладывает свое извилистое ложе между нависающими деревьями, которые местами, образуя непроницаемый навес, почти скрывают от нее свет ясного неба. Тут и там какой-нибудь накренившийся лесной исполин так низко склонялся над ее берегами, что надо было следить, как бы не задеть головой за сучья; что же до меньших деревьев, окаймлявших берега, то вода почти на всем протяжении омывала их нижние ветви и листья. Все здесь являло как бы живое воплощение великолепной картины, нарисованной нашим замечательным стихотворцем, и мы недаром привели ее в качестве эпиграфа к этой главе; черная суглинистая земля, обогащенная вековым перегноем, река, до краев полнящаяся водой, и «стоящий стеной могучий бор» — все это так живо вставало здесь воочию, как перо Брайанта представило его нашему воображению. Короче говоря, весь пейзаж воплощал в себе благостное богатство природы, еще не покорившейся прихотям и требованиям человека, плодородной, исполненной самых заманчивых посулов и не лишенной прелести и живописности даже в своем первобытном, девственном состоянии. Не надо забывать, что описываемые события происходили в 175… году, то есть задолго до того, как западный Нью-Йорк был приобщен к цивилизации. В то отдаленное время две линии военных коммуникаций соединяли обитаемую часть Нью-Йоркской колонии с пограничной полосой, примыкающей к Канаде; они пролегали — одна через озеро Шамплен и Джордж, другая — по Мохоку, Вудкрику, Онеиде и названным выше рекам. Вдоль обеих линий были построены форты, и только на последнем перегоне, на расстоянии ста миль — от последнего поста у истоков Мохока и до устья Осуиго, — никаких укреплений не было, и вот этот-то участок мы в значительной мере и имели в виду, описывая те места, по которым путешествовали Кэп и Мэйбл под защитой Разящей Стрелы.

— Меня иной раз тоска берет по мирному времени, — говорил Следопыт, — когда можно было бродить по лесу в поисках только такого противника, как дикие звери и рыба. Сердце сжимается, как вспомнишь, сколько чудесных дней мы провели со Змеем на берегах этих ручьев, питаясь дичью, лососиной и форелью, не думая о мингах и скальпах. Тоска меня берет по этим благословенным дням — ведь я не считаю своим призванием убивать себе подобных. Надеюсь, что и сержантова дочка не видит во мне негодяя, находящего удовольствие в том, чтобы восставать на род людской.

С последними словами, в которых прозвучал скрытый вопрос. Следопыт оглянулся назад, и, хотя и самый пристрастный друг не решился бы назвать красивой его загорелую, резко очерченную физиономию, даже Мэйбл нашла что-то обаятельное в его улыбке — в ней, словно солнечный луч в капле воды, отражалась вся непосредственность и правдивость, которой дышало это честное лицо.

— Не думаю, чтобы батюшка послал за мной такого человека, — ответила она Следопыту, подарив его такой же чистосердечной, но только во много раз более пленительной улыбкой.

— Нет, не послал бы, нет! Сержант душевный человек, и не в одном походе, не в одной битве стояли мы рядом, как он сказал бы, плечом к плечу, хотя я предпочитаю, чтобы было где развернуться, когда поблизости бродит французишка или минг.

— Так это вы молодой друг, про которого батюшка так часто поминал в своих письмах?

— Вот именно, что молодой: сержант опередил меня на тридцать лет — да, на целых тридцать лет у него передо мной преимущество.

— Но только не в глазах его дочери, дружище Следопыт, — вставил Кэп; с тех пор как вокруг снова заплескалась вода, у него заметно улучшилось настроение. — Лишних тридцать лет вряд ли покажутся преимуществом девятнадцатилетней девушке.

Мэйбл покраснела и отвернулась, чтобы избежать взоров своих спутников в носовой части лодки, но тут же встретила восхищенный взгляд юноши, стоявшего на корме. И в эту самую минуту, на крыльях ветерка, который не зарябил бы и лужицы, по аллее, образованной прибрежными деревьями, издалека донесся глухой, тяжелый гул.

— Ага, узнаю родные звуки! — насторожился Кэп, точно собака, заслышавшая отдаленный лай — Это, верно, шумит прибой у берегов вашего озера.