Клуб Колумбов - Бианки Виталий Валентинович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Не выдержал тут дед.
— Вы что же, — говорит, — ребята, сказки мне рассказываете? Из ума, думаете, старик выжил? Думаете, — необразованный старик, не знает, что такие звери были у нас при царе Горохе: в те времена, когда князь Владимир Мономах бил туров и вепрей, ловил бобров но рекам? А вы что же, — хотите уверить меня, что бобра переселили, к нам, как эту вашу дальневосточную псину?
Не знал дед, что не до конца все бобры были уничтожены в России, что кое-где до нашего времени сохранилось ещё бобров общим счётом в разных местах меньше тысячи штук. После революции мы дали им размножиться в заповедниках и расселили в пятидесяти областях и краях.
Мною открытая на озере Прорва ондатра — большая северо-американская водяная крыса, — впервые выпущена у нас в 1929 году. Теперь она с невероятной быстротой сама расселилась и размножилась чуть не по всей нашей стране, уже с 1937 года включена в государственный план заготовок пушнины и даёт сорок процентов всех пушных шкурок в общесоюзных масштабах. И мясо её охотники едят да похваливают.
Другой американский житель — нутрия — крупный грызун, образом жизни тоже земноводный, вроде ондатры — попал к нам из Южной Америки и живёт в наших субтропиках. Длинные, жёсткие остевые волосы выщипывают из их шкурок, и нутрия идёт обычно под названием обезьяньих шкурок. Последнее время мы успешно продвигаем нутрию на север — уже до Ярославской, Омской и Курганской областей.
Смешной древесный медведик енот, на которого так похожа ниша уссурийская собачка, благополучно прижился у нас на севере Кавказа и на юге Киргизской области. Если где-нибудь в лесу увидите небольшого серо-бурого чудака-мохнача, который поймает мышь, но есть её не станет, а пойдёт сначала к речке, хорошенько выполощет её в чистой воде, а потом, позавтракав, залезет на дерево и заберётся там в дупло спать, знайте, что это и есть настоящий американский енот или полоскун, как его ещё зовут за то, что он всегда перед обедом полощет мясо в воде.
Совсем уморительный зверёк с крошечными глазками, расплющенным посерёдке хвостом и длинным, очень подвижным хоботком, может встретиться вам в ближайшие годы где-нибудь на тихой речке, на старице. За животики возьмётесь, увидев, как этот носатик поводит своим хоботом из стороны в сторону и уплетает улиток и пиявок. Этот зверёк тоже почти совсем был уничтожен человеком, но мы успели спасти его последних потомков — и вот возрождаем. Зовут его выхухоль. Это большая водяная землеройка. Шкурка её идёт под морского котика.
В Крыму никогда не было белок. А лесов с орехами и шишками там сколько угодно. Вот мы взяли и переселили туда сибирских белок, и они отлично там зажили, кормясь орехами, семенами хвойных деревьев, желудями, дикими ягодами, грибами.
А в Сибири в древности не было зайца-русака. А теперь — пожалуйста! — охоться на него не только в Западной, но даже и в Восточной Сибири: в Красноярской, Кемеровской, Иркутской областях. Там теперь новое жаркое в шубе бегает!
Но не всё же об еде и одёжке думать: надо и о красоте позаботиться.
— Стой, Вовк! — прервала его вдруг Ля. — Об этом уж я скажу.
Видели вы когда-нибудь пятнистого оленя? На Дальнем Востоке у нас водится. Это сплошная красота! Глаза, как у мадонн Рафаэля, уши — цветы, точёные ножки, шёрстка вся в солнечных зайчиках, а у самца на голове вдобавок ещё чудесный костяной куст! Ну, не диво?..
Так вот это диво, чуть было совсем не уничтоженное в далёком Приморье, перевезли в наши заповедники, где не только запрещено на них охотиться, но где ещё и защищают их от главных их врагов — от волков. А недавно привезли их в подмосковные леса и парки. Для красоты! И всюду они живут и размножаются. Здорово!?
Все члены Клуба Колумбов согласились, что здорово. И стали придумывать, каких ещё зверей они переселять будут, как это называется, акклиматизировать в нашей стране, когда кончат вузы и станут учёными.
Анд придумал перевезти с Командорских островов замечательного зверя — калана — камчатского бобра, или, вернее, морскую выдру. На всём земном шаре осталось несколько десятков штук каланов, на мысе Лопатке и на острове Медном. Каланы едят морских ежей, которых сколько угодно в Белом море. Пусть они, высунувшись по пояс из моря, нянчат, подбрасывают на руках своих млекопитающихся детёнышей.
Девочки дружно постановили разводить в наших краях красавиц газелей, а художница Си поклялась приучить к нашему климату длинношеюю жирафу.
Колк молчал, крепко о чём-то задумался. А когда его окликнули, встрепенулся и брякнул:
— А я поеду в Антарктику и переселю оттуда к нам в Арктику пингвинов.
Дружный хохот был ответом на его неожиданное выступление.
— Да ведь пингвины, как тебе известно, птицы. А мы о зверях.
Колк густо покраснел, рассердился и выпалил:
— Ну и что же что птица! Ещё лучше всякого зверя. И не летает, и птитёныши как в шерсти. Почему бы пингвинов не развести у нас в Северном Ледовитом? Наверное, приживутся! Пора и о птицах подумать, начать их акклиматизировать.
Колумбы согласились, что пора и что пингвинов очень надо бы попробовать поселить у нас где-нибудь на северных островах.
На этом собрание и кончилось.
Месяц десятый
Хорошо известный специалист по лесным былям и небылицам Кит Великанов попросил принять его в Клуб Колумбов. Ему предложили прочесть вступительный доклад на какую сам хочет тему.
Вот его доклад:
— Дети и детёныши, — сказал Кит, — на всём свете одинаковы. Они все беззаботны и любят играть. А почему беззаботны? Потому что о них заботятся родители: накормят, напоят, спать уложат; потом гулять из норы выпустят: играйте, сколько хотите, под нашим присмотром, а цыкнем, — пулей в нору: врагов-то полно кругом! Как же тут не играть?
Когда у взрослых людей забот нет и всё кругом спокойно, взрослые ведь тоже играют: в картишки в преферансы там разные или в козла, в домино, в футбол, в городки…
Дети-детёныши у зверей как играют? Подражают взрослым — и так жить учатся. Видят, как взрослые друг друга ловят, друг от друга прячутся, и давай тоже гоняться друг за другом и в прятки играть. Видят, как взрослые дом себе строят, защищают его от врагов, как деток своих нянчат, и дети с них обезьянят. Только у взрослых всё на самом деле, а у ребят — понарошку. Детёныши-то ведь все добрые: не убивают друг друга и не едят. Раз сытые, так и не сердитые. Зачем другого кушать? Вот поиграть с ним — это да! Это весело.
И ещё: в игре все детёныши равны: сейчас ты пятна, и я от тебя убегаю; а поймал, — я пятна, а ты удирай; или я ищу, а ты прячешься, а сейчас я прячусь, ты ищешь. Вот и у взрослых зверей так было бы, чтобы все правилам одним подчинялись. А взрослые — волк так уж волк, а заяц так уж заяц, кошка — она кошка и есть и с мышкой местами не поменяется, не в кошки-мышки играют. А вот на молодёжных площадках в зоопарках, там какой-нибудь собачонок за маленьким медведем гоняется, козлёнок — за волчонком, лисёнок от зайчонка прячется, а потом наоборот. И никто ни с кем не дерётся. Нашли тебя — вылезай; запятнали, — лови, кто б ты ни был — зайчонок или медвежонок.
Один охотник рассказывал, — я слышал.
Купил он весной гончара — гончую собаку. Это которые зайцев и лисиц гоняют. Щеночком купил. И отдал знакомому колхознику в деревне, на воле содержать, пока не подрастёт. Сам выбрался из города навестить своего гончака Догоняя — такое имя ему дал — только в самом конце осени: уже снег выпал. Приехал, ночку переспал у колхозника, а с утра пораньше — в лес с Догоняем. Догоняй уже в крупного пса вырос — чистый волк на вид.
