Невидимые нити природы - Акимушкин Игорь Иванович (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
В 1950 году осталось только пять верблюдов, прочих истребили браконьеры. Сейчас, кажется, уже ни одного нет.
Индийский пятнистый олень аксис.Родина его — Индия, Непал, Сикким.
В Германию привезен впервые в 1707 году герцогом Вюртембергским. Олени выпущены были в неогороженный парк, который и сейчас еще существует в своем почти первозданном виде в ФРГ. Олени какое-то время жили там на воле, но позднее исчезли. В 1811 году король Фридрих I снова завез в этот парк пятнистых оленей. Их потомки дожили до второй мировой войны. Солдаты французских оккупационных войск после войны многих из них перестреляли, так что в 1959 году уцелело только 25 оленей [6] .
В Англии много раз пятнистые олени завозились и выпускались в парки и леса. Однако…
«…Нет никаких сообщений о том, что они там размножались на воле» (Гюнтер Нитхаммер).
В 1911 году Куппельвизер, тогдашний владелец одного из островов архипелага Бриони, принадлежащего ныне Югославии, приобрел у Карла Гагенбека несколько пятнистых оленей для своего небольшого «домашнего» зоопарка. Несмотря на войны, бушевавшие над Европой и упомянутыми островами, олени там не только выжили, но и отлично расплодились. В 1953 году было их уже не меньше тысячи. Для небольшого острова (6,9 квадратного километра) это слишком много. Олени стали голодать, болеть, умирать. Поэтому югославские зоологи отловили 200 оленей и расселили их в разных местах своей страны. Но они нигде почти не прижились. Только на острове Крес, к юго-востоку от Истрии, сохранилось небольшое стадо с десяток оленей.
Неожиданно было обнаружено стадо пятнистых оленей в 15–20 голов в Истрии. Полагают, что они явились сюда сами, переплыв море между материком и островами Бриони — 3 километра!
Кроме Европы пятнистые олени завозились на Никобарские острова (где вымерли), во Флориду в 1930 году (здесь живут и охраняются законом). В Бразилии, в провинции Санта-Фе, тоже обитают в полудиком состоянии. Австралия принимала этих новопоселенцев в 1860–1870 годах. Сохранились они здесь, однако, только кое-где в штате Виктория. На Тасманию и в Новую Зеландию их тоже завезли. И на Гавайские острова. Но здесь ими недовольны, так как олени «сильно вредят местной флоре».
Тинаму (или инамбу).Ночи темные в тропическом лесу, темнее на поверхности земли нигде не бывает. Ни единый луч, даже при яркой луне, не коснется почвы у ног деревьев-великанов. Пленка, самая чувствительная, часами пролежит здесь открытая и не засветится.
Уже в шесть часов сумрачно в лесу. А ровно в шесть тридцать печальные, нежные и чистые звуки возвещают, что ночь обрела все права над лесом. Трели минорные, флейтовые, то выше, то ниже октавой, наполняют мрак волшебством чудного песнопения.
Это тинаму, покинув своего скромного супруга, зовет другого самца. Зовет долго, печально и часто безответно.
Горло не многих птиц исторгает такие меланхоличные и чистые тона, как у тинаму, хотя по строю своему их песни просты. Лишь у некоторых тинаму выкрики грубые, лающие, но громкие — за километр слышны! По утрам, вечерам, днем и среди ночи мелодичными голосами рассылают тинаму свои брачные приглашения.
Живут в тропических лесах и лесостепях, в кустарниках, льяносах, среди трав, в низинах и Андах, на высоте более 4 тысяч метров. Многие в одиночестве, немногие — стаями. На земле проводят свой день, да и ночью редко прячутся на деревьях. Летают мало, неохотно и недалеко. Оттого, надо полагать, и нет этих птиц ни на одном из ближайших к Америке островов.
Удирать предпочитают по земле и таиться в кустах или в чужих норах (сами не роют). А если уж деваться некуда, вспорхнуть пришлось, то с ужасной паникой, с хлопаньем крыльев, с криками срываются, летят быстро и тут же падают в кусты, чтобы бежать по земле.
Даже от малых полетов устают тинаму: сердце у них крохотное — две тысячные веса птицы — и крови маловато. Оттого, говорят, мясо у тинаму белое, нежное, вкусное, охотниками всех рангов и наций очень уважаемое! Даже в Европу за то мясо, не жалея сил, переселяли тинаму.
У всех тинаму, которых зовут также и тао, самки покрупнее, поярче и «мужественнее» самцов. Впрочем, кавычки тут можно было бы, пожалуй, и не употреблять. Редкая случилась инверсия в их повадках: многие самки-тинаму взяли за правило токовать, распушив веером хвосты, полураскинув крылья, ухаживать за самцами. Иные и территорию гнездовую охраняют, а это роль преимущественно мужская. И все, как одна, отказываются высиживать и воспитывать детей!
Этим заняты самцы, даже те, кто не все свои обязанности передали подругам, а сами токуют и ухаживают, звучными голосами приглашая к гнезду двух-трех и больше, если повезет, амазонок в перьях.
Впрочем, «гнездо» слишком сильно сказано; нет у многих никакого гнезда — простая земля, устланная опавшими листьями или тем, что лежит на ней. Лишь высокогорный тинаму лепит из сухой земли и мха некое подобие чаши и выстилает ее дно травой. Но это оригинал среди своей и без того небанальной родни. Он, кажется, один из всех живет в единобрачии, то есть моногам: одна у него самка. Именно она отважно охраняет гнездовую территорию. Высоко в горах весьма прохладно, и потому высокогорный тинаму, отлучаясь из гнезда, накрывает яйца, которые насиживал, листьями.
А делать это было бы полезно всем тинаму без исключения: ведь яйца у них — истинное произведение искусства! И такие яркие, что даже издали не заметить их нельзя. Зеленые, голубые, пурпурные, винно-красные, желтые, шиферно-серые, почти черные, с удивительным блеском, точно покрытый глазурью дорогой фарфор. Великолепные у тинаму яйца! Коллекционеры очень их ценят. Порой, случалось, люди, прежде не имевшие дело с тинаму, принимали их яйца за фарфоровые безделушки.
В гнезде может быть 12–18 изысканной красоты яиц, если две-три самки с краткими визитами побывают здесь. У высокогорного тинаму самка одна, потому и яиц в гнезде меньше — 4–9. А у красногрудого тао, увы, всего одно яйцо!
Присутствовать при яйцах и при том, кто из них получится, самки не хотят, уходят, поручив все это петухам, но на призыв другого самца приходят и одаряют новое гнездо красивыми яйцами.
А самец сидит недели две или три, лишь раз в день или в два дня отлучаясь на обеденный перерыв, который у одних длится 45 минут, у других — 4–5 часов. Сидит прочно, и палкой не сразу сгонишь, можно подойти и хворостиной потрогать. Тогда только он «внезапно, как взрыв» взметнется, всплеснув крыльями, и улетит. Иные, притворяясь ранеными, уводят от гнезда непрошеных гостей.
«Если кто-нибудь приближается, то некоторые виды, среди них высокогорный тинаму и некоторые гладкие тао, плотно прижимают к земле переднюю часть тела вместе с головой, а заднюю поднимают иногда так высоко, что хвост и подхвостовые перья стоят почти вертикально. Так же поступают некоторые тинаму, когда токуют или в тревоге идут по земле. Но такая повадка у насиживающего петуха, очевидно, „бессмысленна“, так как, высоко поднимая зад, он тем самым открывает блестящие, хорошо заметные яйца» (Александр Скатч).
Птенцы родятся в густом и длинном пуху. Отец, негромко посвистывая, сразу уводит их от гнезда. Учит, что надо съесть, а от чего лучше воздержаться. Насекомое какое-нибудь поймает или червяка, мнет в клюве, потом положит перед птенцами, предлагая попробовать. Взрослые едят листья, ягоды, семена, почки, червей, улиток, насекомых.
Птенцы всех тинаму в гнезде остаются лишь несколько часов, потом отец их уводит. Некоторые и взрослые тинаму длиной лишь 20 сантиметров, птенчики же у них совсем крохотные — пушистые, дымчатые шарики. В гуще трав они, казалось бы, едва могут передвигаться, однако поспевают за отцом. Именно малый рост спасает их от многих врагов: когда птенцы спрячутся и затаятся, увидеть их почти невозможно. Нередко живут в такой близости от человеческого жилья, где свиньи и собаки истребили всех других гнездящихся на земле птиц.
