Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая - Вишневский Евгений Венедиктович
Только я собрался готовить большой праздничный обед, как на нашу цунами-станцию был совершен набег. Оказывается, «Урицкий» — это туристский теплоход, и пассажиры его — народ в основном весьма пожилой, но игривый, в тренировочных костюмах, плотно обтягивающих дряблые тела, нагрянул к нам на станцию. При этом туристы были твердо убеждены, что коль скоро они прибыли на Курилы из столиц, заплатив за это такую кучу денег, то местные жители должны тотчас бросить все свои работы и заниматься лишь тем, что ублажать дорогих гостей. А на курильской цунами-станции между тем заниматься с туристами было совершенно некому: часть народу была в отпуске, часть на маршрутах, те же, что оставались на местах, были загружены работой по самое горло. Но, как и все курильчане (эти же качества я впоследствии наблюдал и у всех других жителей далеких окраин), здешние сейсмологи были гостеприимны и добры, а потому их страшно мучила совесть. И тогда курировать туристов вызвался я. Одевшись почище, нацепив на лацкан пиджака значок какой-то международной цунами-конференции и придав своей физиономии значительное выражение, я предстал перед притихшим народом. Я произнес короткую, но яркую вступительную речь, полную ужасных подробностей. Потом я водил туристов по станции, показывал им какие-то приборы и устройства (которые и сам-то видел первый раз в жизни) и плел, плел, плел. Все, что я говорил, разумеется, было враньем с первого до последнего слова, но правды моим слушателям и не требовалось, поскольку правда, как это и бывает в большинстве случаев, была скучна и неинтересна.
А под конец, так сказать, в качестве яркой точки нашей экскурсии я рассказал якобы достоверную историю о том, как несколько лет назад здесь, на Итурупе, во время цунами гигантской волной смыло сортир, прилепившийся к самому обрыву. Причем смыло в тот самый момент, когда там справлял большую нужду герой-пограничник. Целую неделю болтался смельчак по Охотскому морю, сидя на крыше сортира с голой задницей (штаны и трусы смыла все та же волна), пока его не сняли оттуда пограничные вертолеты, проявив незаурядную выучку и мастерство.
Руководитель группы туристов долго и горячо жал мне руку, а какой-то московский журналист, оказавшийся среди моих слушателей, все порывался тут же, на месте, написать о моих рассказах статью в центральную прессу. Мне стоило огромных трудов уговорить его не делать этого.
Сегодня воскресенье, и, как водится, все учреждения в поселке закрыты (даже почему-то и почта). Ребята с цунами-станции позвонили на рыбоводную станцию и попросили принять нас там, все показать и рассказать. При этом они непрерывно извинялись, что не могут сопровождать нас.
Рыбоводная станция привольно раскинулась посреди пышных кустов, на берегу бойкой речушки, километрах в пяти от поселка. Главное ее сооружение — дом со множеством окон синего стекла, у которого вместо пола ручей, разделенный невысокими бетонными барьерчиками на отдельные желоба. Тут искусственно осеменяют красную икру, выращивают мальков до размера мизинца, а потом отпускают их в море. Года через три-четыре великий инстинкт продолжения рода приведет их сюда, к месту рождения — к курильскому острову Итуруп.
Горбуша в реки наконец-то пошла вовсю. Идет она так, что воды не видно — одни рыбьи спины. Я прежде думал, что все рассказы о ходе красной рыбы — художественные преувеличения; не может такого быть, думал я, чтобы в реке рыбы было больше, чем воды. Оказывается, может! Мы разделись и зашли по пояс в воду, думали, что рыбы испугаются и будут шарахаться от нас в стороны. Ничуть не бывало: ошалелое стадо перло на нас, тычась носом в ноги, руки, живот, било по нашим ляжкам хвостами, пытаясь перепрыгнуть нас, как преграду. Ловить эту рыбу никакого труда не составляло: ее можно было просто брать руками. Молодой и горячий Коля хотел было нахапать гору горбуши и нести ее в поселок, сложив на руки перед собой, как поленья. Но я категорически воспротивился этому, а наш осторожный начальник Володя активно поддержал меня: не хватало нам только связаться с рыбнадзором. Тем более что у нас с собой ни мешка, ни рюкзака не было, так что эту рыбу пришлось бы нести через весь поселок на виду у всех.
— И правильно сделали, — заметил за ужином сейсмолог Сергей, когда мы рассказали ему об этом случае. — С нашим рыбнадзором шутки плохи — пришлось бы мне идти выручать вас.
— А если вам горбуши надо, — добавила его жена Наташа, — возьмите у нас на леднике. Икры надо — тоже пожалуйста. У нас ее много, не беспокойтесь.
— А помните, как в позапрошлом году рыбнадзор по домам ходил и приглашал всех брать рыбу и икру? — спросил их сын Валерка.
— Рыбнадзор приглашал рыбу брать? — удивился Коля.
— Начальство, наверное, приглашали брать, да? — догадался Володя.
— Да почему начальство, всех! — засмеялся Валерка.
— В позапрошлом году горбуша просто тучей в реки шла... — начал свой рассказ Сергей.
— Как нынче? — встрял я.
— Ну нет, нынче ход средний, неслабый, нет, средний... А в позапрошлом году было что-то необыкновенное. И посреди самого хода вдруг ударил тайфун, да не один, а разом два. Наша речка из берегов вышла и всю долину затопила, ну а как тайфун прошел, река-то в свои берега вернулась, а горбуша на траве лежать осталась...
— Вся долина от рыбы серебряная была, — вспомнил Валерка.
— И поскольку эта рыба, которая на траве осталась, все равно бы пропала, рыбнадзор и пригласил всех желающих брать ее, — продолжал Сергей.
— Рыбу тогда не брали, — вспоминала Наташа, — в ямы сваливали. Большие общественные ямы мужчины выкопали. Только икру брали.
— Мы две большие бочки насолили, — похвастался Валерка. — И сами всю зиму ели, и всем-всем знакомым на материк посылками слали.
— Когда еще такой случай представится? — вздохнула Наташа.
Поздно вечером мимо нашей станции брели к себе на теплоход туристы, усталые, отягощенные впечатлениями. Они шли, черпая носками пыль, и тащили, кто что мог. Сувениры! Один даже волок здоровенный кусок какого-то забора — это был шмат китового уса, и из него торчал гвоздь.
31 июля
С утра пошли в поселок по делам: я — на почту, Володя — на заставу за пропусками и разрешениями на дальнейшие маршруты, Коля — в магазин за продуктами по составленному мною списку.
Дорога от цунами-станции к поселку петлею спускается с невысокого плато в долину и проходит сквозь здоровенную арку, сделанную из двух китовых ребер. На ребрах всегда во множестве сидят и противно каркают огромные носатые курильские вороны, которых здесь почему-то ласково именуют «курильскими ласточками».
На почте — ни души, кроме, правда, хозяйки и ее сына, веснушчатого хулигана лет семи, который с огромной деревянной ложкой в руках тоскует над суповой миской, полной красной икры.
— Не хочу икры! — канючит он. — Картошечки хочу!
— Жри чего дают, пащенок! — орет на него мать. — Где я тебе картошки возьму! Картошки он хочет — а ананасов тебе не надо?!
Получил письма, присланные до востребования, на весь наш отряд и отправился на встречу с Колей, опасаясь, как бы он не проявил в покупках самоуправство.
Курильск — удивительный город. Это районный центр, но в нем самом никаких предприятий нет, и населяют его в основном всевозможные районные начальники. Прекрасна картина, когда утром идут они в свои учреждения, все в сапогах и галстуках, с портфелями под мышками и солидно раскланиваются друг с другом. Нынче по городу (вообще-то Курильск — поселок, но начальники называют его между собой только городом) разнеслась весть, что все учреждения поголовно едут заготавливать сено. Множество начальников столпились у крыльца райисполкома. Все в волнении курят и ждут приговора секретаря райкома партии и председателя райисполкома. Один из начальников саркастически говорит, обращаясь в пространство:
— А вот у меня, например, на столе шесть срочных бумаг лежит. Ежели я на сено уеду, кто же их визировать будет?! Тоже мне удумали, мудрецы! На сено!
