Пират - Марысаев Евгений Клеоникович (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Пират хорошо усвоил ритм кочевой жизни, не ленился в работе, охотно подчинялся приказам. И со стороны могло показаться, что пес вполне доволен своей жизнью. Если бы не его взгляд, захлестанный тоской...
Ночь стеклянно-прозрачна, чутка. Хрустнет тонкая веточка, морозом перебитая, а раздастся звук ружейного выстрела. Лунища – с добрую избу, в трех широких и четких радужных кольцах, и свет от нее ярок, пронзителен, как от огромной неоновой лампы. Он затопил долину, выхватил ложбинки замерзших ручьев, посеребрил затянутые в ледяной панцирь деревья. Мохнато шевелились, горели чистым разноцветным огнем крупные звезды. За крупными звездами – тоже звезды, только помельче, за ними – еще мельче, а дальше размашистыми поземными полосами, прозрачной дымкой струилась звездная пыль.
Табун дремал в долине. Оттуда слышался непрерывный звук пережевываемой жвачки. Самих оленей не было видно, они слились со снегом, только различались рога. Их было так много, что казалось, долина заросла ветвистым кустарником.
Закончив обход табуна, Чейвын настелил на снег пушистых кедровых веток, прилег отдохнуть; карабин повесил на сук дерева. Он был на ночном дежурстве. Чтобы не заснуть, пастух покуривал трубочку и разговаривал с Пиратом, который тоже прилег рядом:
– Олешки спят, мосно и нам перекурить... Вису по хласам, тоскуес по Костьке-хеолоху... А он и не вспомнит о тепе. Нехоросо это: приусить сопаку и просить ее. Нехоросо. Все равно, сто малое тите просить...
Пират внимательно слушал, склонив набок голову, будто понимал человеческую речь. Чейвын говорил еще долго. Вспомнил свою хворую жену, потом почем зря ругал Нюргуяну. Два дня назад старуха где-то потеряла свою трубку. Бумаги в чуме не было, а курить ей очень хотелось. И тогда она свернула самокрутку из листка, вырванного из своего паспорта. Правда, успела «скурить» только один листок. И как ни ругал ее бригадир, объясняя, что паспорт – важный документ, Нюргуяна не могла понять, что натворила. «Сасем мне паспорт? Метветю покасывать?» – все спрашивала «хлупая» стряпуха.
Пират вдруг вскочил, уши взлетели топориком. Несколько мгновений он жадно нюхал колкий морозный воздух, глядел на поляну, залитую луною, потом с глухим рычанием бросился туда. Чукча проворно поднялся, сдернул с дерева карабин.
На поляне, припадая к снегу, неслышно проплыла тень. Старик пригляделся. Из тени зеленоватым фосфорическим огнем блеснули глаза...
Пастух никак не мог поймать волка на мушку, она расплывалась в полумраке, и выстрелил наугад. Зверь пересек поляну и скрылся в дебрях. За ним с лаем бежал Пират. Чейвын передернул затвор и дважды выстрелил в воздух: сигнал тревоги пастухам, отдыхавшим в чуме. Затем на лыжах побежал туда, где не переставая лаяла и лаяла собака.
Через четверть часа старика нагнали свободные от дежурства пастухи. Они были вооружены карабинами. Бежали по следу. Вдруг лай затих. Вскоре показался Пират. Пес ухватил Чейвына за рукав и потащил его обратно, к табуну. Самое странное в поведении собаки было то, что она совершенно не обращала внимания на волка, которого преследовала с таким азартом минуту назад, даже тогда, когда зверь вновь показался возле людей. О загадочном поведении одинокого волка пока смутно догадывался только Чейвын. Бригадир приказал одному пастуху гнаться за хищником, а во главе других побежал за Пиратом.
Пес не отрывался от людей, то и дело возвращался, чтобы убедиться: спешат ли за ним пастухи? Шерсть на загривке – дыбком. Первый признак – чует зверя. Он вел на другой конец табуна.
Но вот Пират залился в непрерывном лае, заметался на одном месте. В низинке волчья стая разрывала оленью тушу. Звери грызлись между собой, отталкивали друг друга, норовили ухватить кусок послаще. Голод притупил страх, и они не чуяли людей, а на собачий лай вообще не обращали внимания.
Загремели выстрелы. Четыре волка, завертевшись колесом, рухнули подле своей растерзанной жертвы, остальные бросились врассыпную. Пастухи передернули затворы и успели выстрелить еще раз. И еще четыре волка распластались на снегу. Один из них тотчас зашевелился и начал уползать, оставляя за собой темный след. Пират длинными прыжками настиг хищника. Поединок был коротким. Через минуту зверь лежал, устремив в звездное небо остекленевшие глаза.
Стая была перебита наполовину. Оставшиеся в живых хищники, напуганные выстрелами, теперь не посмеют приблизиться к табуну.
И только сейчас пастухи поняли хитрейший маневр, предпринятый волками. Матерый зверь, очевидно вожак, пытался увести людей и собаку, отвлечь внимание от оленей. Тем временем стая с другой стороны табуна напала на животных. Великолепным своим чутьем Пират учуял стаю на большом расстоянии и заставил людей бросить погоню за матерым волком. Пастухи успели почти вовремя: растерзан был лишь один олешек. Опоздай они хоть на четверть часа, потеря в табуне исчислялась бы десятками голов...
– Умная сопака,– сказал Чейвын, соскабливая ногтем со лба замерзший пот.
– Сены нет такой сопаке,– подтвердил пастух-якут.
А Пират тем временем бегал среди убитых волков, выхватывал клоки шерсти то у одного, то у другого зверя. Оставил он их только тогда, когда пастухи начали снимать теплые волчьи шкуры. У охотничьих собак пропадает к добыче всякий интерес, если ее коснулась человеческая рука.
... Пират носился возле чума, взлаивал. Оленеводы вышли из жилища. Они с недоумением глядели на собаку. Если бы она учуяла зверя, то вела себя совсем не так. Пастух-якут высказал предположение: уж не сбесился ли пес? Несколько дней назад Пират вступил в единоборство с росомахой. Росомаха уже сидела на оленьем загривке, и обезумевшее от страха и боли животное мчалось неведомо куда. Пират нагнал их, в длинном прыжке рванул хищника за ногу, и тот свалился с живой добычи. Неизвестно, чем бы кончился поединок – похожая на маленького медведя, росомаха сильна, вертка, злобна,– не подоспей с метким выстрелом Чейвын. Хищник замертво рухнул на снег. А у Пирата на боку зияла глубокая рана. Вдруг росомаха была заражена страшной болезнью – бешенством и передала ее собаке?...
Но беспокойство людей было напрасным. Все прояснилось через четверть часа, когда в небе загудел вертолет.
– Тумает, Костька-хеолох летит, хосяин,– сказал пастухам Чейвын и понимающе покачал головою.
Чукча ошибался. Пират сейчас не ждал хозяина. Совсем по другой причине радовался пес...
«МИ-4» приземлился на таежной поляне. Из багажного отделения вышли главный зоотехник, главный бухгалтер и директор совхоза. Они облетали оленеводческие бригады, в каждой жили по неделе, а то и больше, с утра до вечера пропадали в табуне.
Пятнадцать бригад, двадцать пять тысяч олешек насчитывал совхоз, а паслись животные на территории, равной двум Франциям и трем Швейцариям.
Директор привез пастухам новогодний подарок: три мешка свежих яблок сорта шафран. Свежие, не мороженые яблоки зимою на Крайнем Севере такой же дефицит, как вяленая вобла в городе. Фрукты, предназначенные только для главных работников совхоза – пастухов, везли самолетом прямым рейсом из Алма-Аты. Подобный рейс мог себе позволить совхоз-миллионер.
«МИ-4» взлетел и вскоре скрылся за сопкой. Машина прилетит за руководителями совхоза через неделю.
Пастухи и начальство прошли в чум. Нюргуяна накормила гостей обедом. За чаем директор попросил Чейвына рассказать о главных новостях в бригаде. Чукча прикинул, с чего бы начать. И поведал о своей собаке, которой «сены» нет. Рассказал, как она спасла олешек от волчьей стаи, как бесстрашно вступила в поединок с росомахой, как возит его, Чейвына, на обход табуна.
– Хоть пиши приказ да премируй твою собаку! – усмехнулся директор.– Но где же она? Приведи, похвастай.
Бригадир вышел из чума. Пирата возле жилища не было. Кричал, звал – бесполезно. Собака будто сквозь землю провалилась.
– Наверно, сверя посюял, в тайху усел. Скоро прибесит,– сказал чукча директору.
Но Пират не прибежал к чуму ни к вечеру, ни утром следующего дня. Навсегда исчезли из его жизни совхозные олени, бригада, Чейвын, к которому пес относился уважительно, но никогда бы не смог его полюбить.
