Зачарованные острова Галапагосы - фон Эйбл-Эйбесфельдт Ирениус (книги без регистрации .txt) 📗
"Я увидел,- пишет Биб,- как широкий поток лавы разделился на пять рукавов, сползавших с тридцатнметровой скалы, словно щупальца гигантского ярко-красного спрута. Медленно стекли они в кипящую зеленую воду, и оттуда поднялась шипучая желтая пена сернистых испарений.
Казалось, что чей-то волшебный жезл время от времени приводит одну за другой силы природы в действие. Сначала вулкан с огромной скоростью и силой изверг из себя поток лавы. Море отреагировало немедленно. В страшном волнении оно поглотило гигантские количества красной жидкости и моментально превратило ее в колоссальные черные бомбы. Все бомбы взорвались одновременно и дождем изрыгнули вдаль иену прибоя, состоявшую наполовину из жидкости, наполовину из камней, а зазубренные осколки пронеслись подобно кометам, оставляя за собой хвост огня, газа и воды. Дым от взрыва заволок все вокруг, пока не настала очередь протекавшей рядом реки выйти из берегов.
Мы стояли достаточно близко, чтобы уловить все подробности, но ничего не могли слышать: ураганный ветер с моря заглушал шипение и грохот, клокотание и треск.
Время от времени огромный кусок скалы приподнимался, вздрагивал и медленно обрушивался в море; он вздымал горы пены, которые, подобно волнам прибоя, накатывались на расплавленную или уже остывшую лаву, и вода кипела и клокотала, словно в огромном котле. Пораженные, мы наблюдали, как желто-зеленый вал стремительно мчался вперед, чтобы уже в следующий миг, соприкоснувшись с багряной лавой, облачком вознестись вверх, к далекой горной вершине. Это была вселенская битва огня, воды, тверди и воздуха. Вообразить себе такое могут только астрономы, а совершить дано лишь создателю миров...
Я попытался определить скорость движения лавы и выбрал для этой цели поток шириной примерно шесть метров. Насколько я мог судить с расстояния порядка сотен метров, он стекал со скалы, достигавшей здесь высоты 30 метров. Я установил, что твердым черным глыбам, плававшим на поверхности, потребовалось две секунды, чтобы преодолеть этот путь. Следовательно, за час лава проходила 54 километра. Несмотря на сильный холодный ветер, жидкая лава долго сохраняла свою температуру- 1300-1650°, нигде не превращаясь в шлак, пока не соединялась с массой пара и воды. Невозможно даже представить себе, какая температура под землей могла заставить вскипеть этот колдовской котел.
Желтая пена поблизости от берега свидетельствовала о значительном содержании серы в воде, и я знал по опыту, что серые газы, чередовавшиеся с дымом, по крайней мере частично состояли из сероводорода и окиси углерода. Мысль, что лава обогащает наш мир, казалась реальностью. Новые массы водорода и двуокиси углерода, впервые распространившиеся в атмосфере, на наших глазах окрасили белый каменный массив в ярко-красный, розовый и черный цвета, с момента возникновения хранимые землей глубоко в ее недрах.
До сих пор мой взор занимал лишь неорганический мир, хотя с первой же секунды извержения все живое также пришло в движение. В течение двух часов после пробуждения вулкана его действие или вызванное им противодействие прямым или косвенным образом отразились на поведении многих животных. Не успели мы войти в зеленую воду, как мимо нас пронесся черный вал рыбы; это был косяк, вернее беспорядочное скопление, крупных тунцов, которые, сбившись в кучу, с силой устремились к синей воде, каждым своим движением выражая беспредельный страх. Недалеко от забортного трапа проплыл большой спрут, длиной не менее 90 сантиметров; он был полумертв, его щупальца едва шевелились; озорные волны, переливавшиеся разными цветами, плескались вокруг обмякшего тела. Затем волна пронесла морских червей и стаю рыбок, перевернувшихся на спину. Мой рассказ был бы богаче подробностями, если бы я вел наблюдения из маленькой лодки.
К моему удивлению, птицы чувствовали себя как ни в чем не бывало. Еще издали я заметил в бинокль, как нечто, что я принял вначале за шрапнель, вдруг с силой вырывается из скопления пара над лавой, но тотчас же падает обратно. Приблизившись, я, однако, увидел, что это были фрегаты и большие буревестники. Они, конечно, не ныряли в кипящую воду, но почти касались ее крыльями. Грохот и шипение необычных облаков из пара и дыма не пугали морских птиц, целыми стаями слетевшихся за легкой добычей, которая, словно манна небесная, внезапно появилась на поверхности моря.
Я попытался определить, сколько птиц находилось в районе извержения вулкана, и насчитал больше 250 вилохвостых качурок, 78 буревестников, представленных по крайней мере двумя видами, 36 фрегатов, 20 бурых олушей и 3 пеликанов. Они хозяйничали не только в зоне зеленой воды, но плотной стаей носились близ самого берега, где изливалась раскаленная лава. Их притягивали выбрасываемые на поверхность воды рыбы и другие живые существа, и я не раз наблюдал, как пар и газы буквально обволакивали птиц. Позднее я заметил в волнах трупы двух вилохвостых качурок и одного буревестника. Пернатые все же поплатились жизнью за свою безудержную жадность. Но всего печальнее была судьба взрослого морского льва, внезапно всплывшего близ самого берега моря. Пять раз его тело темной дугой мелькало над кипевшей водой, его прыжки достигали 2,5-3 метров в длину, но дикая боль слепила льва, и в конце концов он ринулся прямо в устье красного потока лавы. Исхода борьбы мы не видели - последним прыжком животное угодило смерти прямо в пасть".
Трудно даже себе представить, какое воздействие оказывает подобное стихийное бедствие на животный мир. Поэтому, глядя сейчас на крохотные островки растительности, теснимые со всех сторон нагромождениями лавы, я недоумевал и дивился, каким образом после такой катастрофы здесь могло остаться хоть что-либо живое. И тем не менее ящерицы, игуаны и растения, очевидно, оказались в силах пережить случившееся.
Под вечер мы достигли еще одного зеленого островка - он находился на высоте 200 метров над уровнем моря. До захода солнца оставалось не меньше часа, но, решив, что лучшего места для ночлега нам не найти, мы разбили здесь лагерь. Уподобясь белкам, мы собрали травы, и каждый построил себе что-то вроде удобного гнезда. Справа и слева от лагеря в долину тянулись мрачные полосы лавы, и на их фоне наш островок выглядел уютным пристанищем. Отсюда я мог видеть весь склон вулкана и берег: на черной лаве желтели редкие пятна растительности, море у берега лежало расплавленным свинцом, а на заднем плане высились едва проступавшие сквозь дымку тумана конусы вулканов Альбемарля с венцом туч вокруг каждого кратера. Казалось, вулканы парят над водой.
Маленький костер уютно потрескивал, запах свежего кофе вызывал аппетит. Мы поужинали мясными консервами, закусили печеньем и улеглись на покой. Заходящее солнце освещало зубчатые вершины трех соседних вулканов справа от нашего лагеря. Они напоминали старые замки с башенками по стенам, и чудилось, что уже в следующее мгновение они вдруг сбросят с себя оцепенение долгих веков. Обнаженные ветки бульнезии, под которой я лежал, тянули к небу свои жадные пальцы, словно старались схватить завесу тумана, медленно обволакивавшую нашу гору. Температура воздуха 25° ощущалась нами как приятная прохлада.
Утром все вокруг покрылось влагой, и мы без особого сожаления расстались с отсыревшим лагерем. Я, стуча зубами от холода, с 4 часов утра ожидал окончания ночи. В четверть седьмого рассвело настолько, что мы смогли двинуться вперед, но только около 8 часов утра вновь стало жарко. На высоте 600 метров на обычно пустынных лавовых склонах появились корковые лишайники, растительность "островов" стала немного богаче, однако ее по-прежнему образовывали те же виды, что и в засушливой прибрежной зоне. Преобладали низкие кусты кротона и бульнезии, трава была выжжена солнцем. В широком потоке лавы затерялся один-единственный цереус, но мы не пощадили его и лишили всех плодов. Кислые на вкус, они хорошо освежали. После полудня, достигнув высоты 750 метров, мы остановились на отдых. Выпили намного воды и растянулись в редкой тени куста. Только несколько тропидурусов нарушали здесь наше одиночество, да позднее появился весьма дерзкий пересмешник. Он перетрогал клювом все наши вещи, а затем принялся за мои ботинки, с безграничным терпением стараясь выдернуть из них шнурки. Однако старания его были безрезультатны. И тут вдруг я увидел поблизости существо, которое заставило меня одним прыжком вскочить на ноги. Маленький пересмешник взглянул на меня с грустным укором - я помешал ему. В десяти метрах от нашей стоянки крупная желтая игуана объедала скудные листья с куста кротона. На- конец-то я увидел этого редкостного обитателя Галапагосских островов! Усталость с меня как рукой сняло, я осторожно приблизился к игуане, достигавшей в длину не меньше полутора метров. Научное наименование пресмыкающегося - Conolo- phus - следует переводить как "друзоголов". И в самом деле, его черепная коробка, защищенная многочисленными в форме язычков щитками, напоминает кристаллическую друзу. В этом, как и во многих других особенностях строения этого животного, сказывается его родство с морской игуаной. Очевидно, оба вида происходят от общего предка, но один живет как амфибия в приморской полосе, другой - на суше. При всем их сходстве различие образа жизни все же проявилось в строении тела. У морской игуаны хвост длинный и плоский, у наземной игуаны - короткий и круглый, благодаря чему животное кажется более подобранным.
