Гнездо над крыльцом - Семаго Леонид Леонидович (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Помогать — и по долгу гостеприимства: природа приходит к нам.
Помогать — еще и потому, что это верный путь возвращения к себе, к своему нравственному «я». Попробуйте сберечь от всех стихий слабый росток будущего дерева, проклюнувшийся из случайно занесенного под ваше окно или к крыльцу семени, поливайте его, ухаживайте за ним, и по мере его роста в вашем сердце будет расти нежность — и к пришельцу, и, разбуженная им, ко всему живому, нуждающемуся в поддержке и помощи, сочувствие и сострадание. А когда превратится он в ажурный клен, красавицу-березу или веселую рябину, прибавится к нежности еще и радость, та добрая, светлая радость, которая не оставляет места для черных мыслей, мелочных чувств, низких побуждений. Та радость, которая окрыляет, возвышает, облагораживает человека. Радость, без которой невозможна полнота жизни, полнота счастья, внутренняя гармония.
Книга «Гнездо над крыльцом» — приглашение к участию в жизни природы, сочувствию, состраданию к ней, а значит, к обретению тех нравственных ценностей, без которых жизнь человеческая теряет смысл. Это приглашение к источнику гармонии, которая оберегает человека от дискомфорта городской среды обитания. Приглашение к источнику тех благотворных импульсов, которые помогают сохранить красоту и молодость нашей души.
Вспомним чеховское: «Если каждый человек на куске земли своей сделал бы все, что он может, как прекрасна была бы земля наша». И как прекрасен — человек в его бескорыстном чувстве любви к природе.
Редактор Т. И. Баскакова
От автора
Еще бедны у большинства горожан знания о жизни окружающих их птиц, зверей, насекомых. Часто не замечают они ее совсем, даже если голоса природы раздаются рядом: воспринимать, чувствовать их обаяние в суетной повседневности мешает стереотип городской жизни. На берегу тихой речушки можно ночь напролет наслаждаться пением какого-нибудь посредственного певца. Но сколько раз в неуютном уголке городского сквера останавливались пролетом на один-единственный денек настоящие чародеи, могущие пленить самых взыскательных знатоков птичьего пения, но никто из тысяч прохожих даже не замедлил шага, проходя мимо. Будто не птица пела, а гремел из магнитофона заигранный шлягер.
Первые мухи на стенах, первые песни синиц, грибы на остатках тополевых и кленовых пней, вороньи игры над куполами и башнями, голоса улетающих щурок и журавлей, осенняя паутина, листопад… Да нет в городе ни одного дня даже среди унылого, затяжного предзимья, который не преподнес хотя бы небольшой подарок.
Живые создания природы переходят городские границы без разрешения и самовольно становятся постоянными или временными обитателями скверов, улиц и даже наших жилищ. Не хотят они покидать города даже тогда, когда поначалу их все-таки удалось вытеснить. Можно представить, что где-нибудь, когда-нибудь будет построен город, в котором не останется свободной земли даже с детскую ладошку, все уйдет под асфальт и бетон, а жителям того города будет строго-настрого запрещено сажать у домов деревья, разводить на балконах цветы и вывешивать кормушки для синиц. Но рано или поздно в какой-нибудь щели запиликает летней ночью сверчок, паук сплетет на проводах ловчую сеть и поймает в нее первую муху, в трещине тротуара прорастет летучее семечко одуванчика.
Городов таких, конечно, не было и не будет, но улицы, заасфальтированные до последнего сантиметра так, что и спичку воткнуть некуда, есть. И много лет растет на одной из них кустик одуванчика. Когда-то у самой стены каменного дома коротконогий богатырь-шампиньон, насидевшись под землей, выломал в двойном слое асфальта небольшую, в пятак, дырку, в которую занесло ветром травяное семечко. Растет, цветет. Весной прилетает на его цветы пестрая бабочка, дети срывают пушистые шарики. Иногда ради порядка и чистоты его срубают под корень лопатой, но он, как ни в чем не бывало, отрастает снова и радует своей простенькой красотой.
Основы экологии можно изучать на любой городской, а тем более сельской улице в любое время года. Из окна городского дома можно подсмотреть интересные и забавные сценки из птичьей жизни, не опасаясь помешать своим любопытством даже самым осторожным воронам. Наблюдая за животными в городе, можно сделать настоящее открытие, узнать о таких их способностях и повадках, которые не проявляются среди дикой природы. Именно на одной из городских улиц удалось установить, что красивая, звучная флейта иволги вовсе не песня семейного самца: с еще большим чувством свистят и самки, и тем же свистом прощается с родиной новое поколение.
Скворец
После февраля зима, какой бы хорошей она ни была, начинает надоедать, и мы с нарастающим нетерпением считаем, сколько светлых минут прибавляет день, ищем в погоде и птичьей жизни приметы весенних перемен, радуемся капели и первым ручейкам, леденцам на кленовых ветках. Но пока не запоет у оставленного с прошлого года домика первый скворец, нет полной уверенности в том, что весна близко. Всплескивая крыльями, повторяет песни своих летних соседей блестяще-черный пересмешник, озорно и заливисто присвистывая при этом, как бы убеждая нас, что весну он уже видел и прилетел сюда ее посыльным с сообщением, что на днях сама будет.
Конечно, поющий скворец лишь подтверждает очевидность уже начавшейся смены сезонов: всему свое время. А зимой? В январе, в приветливый, солнечный день или морозной ночью, слыша его песню, мы испытываем сострадание к смелой птице, восхищаемся ее вызовом стихии и выносливостью, но никому и в голову не придет сказать, что раз скворцы запели, скоро зиме конец. Птицы — те же, голоса — те же, да обстановка не та, не та и удаль.
Там, где скворцы зимуют издавна, где зимы больше похожи на остановившуюся осень, никого не удивляет их пение в совершенно непесенное время. Но и в наших краях, где привыкли считать скворца птицей весенней, было подряд несколько зим, когда, припеваючи, доживали до весенних дней не случайные, потерявшиеся одиночки, а большие стаи.
Примерно лет через десять после того, как стали зимовать в Подворонежье грачи, в бесснежье 1968/69 года, пришла неожиданная новость: в большом селе у Хреновского бора до конца февраля жил скворец. Птица нисколько не тяготилась своим одиночеством, была бодра, независима, каждое утро появлялась у ворот коровника раньше голубей и галок. А где ночевала, никто не знал. Однако заметили, что в сильную метель отсиживалась в старом скворечнике, и даже пела. Очень хотелось поехать и посмотреть на живого скворца зимой, но пока собирался, он исчез. Дело шло к весне, день прибавлял себе уже четвертый час, и не верилось, что птица, пережив суровую полночь года, стала жертвой стихии.
А на следующую зиму скворцы появились в центре Воронежа. Небольшая стайка из одиннадцати птиц облюбовала больничный двор. Мороз градусов двадцать, снег под ногами скрипит, а черно-рябые пересмешники ведут себя так, словно март заканчивается. Ссорятся друг с другом беззлобно, поют вполголоса, иногда по очереди заглядывают в единственный в том дворе скворечник. Эта ватажка во многих вселяла если не уверенность, то надежду, что все оставшееся у зимы в запасе уже не страшно не только нам, живущим в теплых квартирах, но и тем, у кого вместо крыши холодное небо. Меня же больше всего занимал вопрос о том, чем кормятся скворцы и доживут ли до весны, и откуда явились они в город в середине зимы, если осенью улетели все поголовно.
А дальше — больше. Зимовка одиночек и маленьких стаек перестала привлекать внимание, пока на десятый день 1975 года не произошло настоящее событие: на большой воробьиной ночевке под вечер появилась четырехсотенная стая скворцов. Тысяч десять домовых воробьев ежевечерне прилетали на высокие тополя, стоявшие на главной улице у большого магазина, окна которого светились всю ночь. Каким-то образом это место обнаружили и скворцы, видимо, оценив его как самое безопасное, хотя именно здесь каждую ночь жизнь нескольких воробушков обрывалась в когтях жившей неподалеку неясыти.
