Зачарованные острова Галапагосы - фон Эйбл-Эйбесфельдт Ирениус (книги без регистрации .txt) 📗
Эта ночь тянулась мучительно долго. По лесу расползся туман, со всех веток капало, нас донимали клещи, было холодно,- температура упала до 15°. Голода мы не испытывали, но сильно страдали от жажды, и каждого преследовала навязчивая мысль: не соленая ли вода в озере. Ночью мы встали и попытались стрясти влагу с дерева в брезент, но вода оказалась горькой как желчь. Утром следующего дня наша небольшая группа подошла к месту предполагаемого спуска на восточном склоне вулкана. В огромном котле еще бродили туманы, и в ожидании, пока солнце разгонит их клочья, мы присели на край кратера.
По высохшему руслу ручья, круто уходившему вглубь, мы добрались до зарослей скалезии. Они, к сожалению, вывели нас к скале. Рискуя, мы спустились с нее. Отсюда вниз шел почти отвесный скудно поросший щебенчатый спуск. На цереус, каким-то чудом попавший сюда, мы набросились как голодная саранча: ломали его колючие побеги, очищали их от кожуры и ели солоноватую мякоть, как если бы это была нежнейшая дыня. Недалеко от озера мы снова натолкнулись на неожиданное препятствие - крутую стену высотой, наверное, 50 метров. Спускаться с нее было довольно опасно, ибо камни отрывались от малейшего прикосновения, но в конце концов мы все же достигли щебенчатого склона, круто ниспадавшего к озеру. Оно теперь было полностью открыто нашим взорам. Мы увидели росший на берегу камыш и нескольких уток, ловивших рыбу в полосе прибоя у берега. Свежий ветер будоражил воду.
Последние 100 метров мы бежали бегом. С ходу, прямо в одежде, кинулись в зеленоватую воду и пили, пили, не обращая внимания на запах и привкус сероводорода. Главное - вода не была соленой. Мы вели себя как утки, выпущенные в пруд после долгого плена в клетке. А на берегу тем временем уже разожгли костер и поставили чайник. Усталости как не бывало! Но вот найти место для ночлега оказалось делом нелегким: мы не смогли отыскать на крутом откосе ни одной ровной площадки. Каждому пришлось вырыть ступеньку, и сделать это было непросто из-за сыпучести склона. Я выбрал себе куст, соорудил под ним из камыша уютное гнездышко, лег на спину и принялся любоваться стенками кратера, озаренными пламенем заката. На юге через край гигантского котла вулкана перевалила белая дымка тумана. Она медленно сползла по каменным ступеням и вдруг спорхнула к озеру, растворившись близ самой поверхности воды. Ближе к ночи дымки залетали в кратер все чаще, и в конце концов вдоль его южной стенки образовался как бы гигантский водопад. Зрелище, не имеющее себе равного!
Ночью почувствовал себя плохо Карл Аигермайер, а утром слегли с острым расстройством желудка оба наших проводника-эквадорца. Оказала свое действие вода, содержавшая немало серы. Остальные тоже испытывали недомогание.
После обильного завтрака мы отправились на разведку. Я шел берегом озера, уровень которого, по-видимому, со временем понизился. Двумя метрами выше современного я обнаружил куртину сухого камыша и белые отложения, очевидно соединений серы. Они означали высоту прежнего стояния уровня. Вода в озере была очень теплая - у самого берега 30°, чуть дальше - 26°. Причину этого я отыскал вскоре: из расселин среди прибрежных камней текла горячая вода температурой около 40°. Она кишела водяными жуками и личинками стрекоз. К моему удивлению, среди них плавали маленькие рыбки, и доктор Боумэн сумел поймать одну. Каким образом попали они сюда? Скорее всего, их занесли утки. Известно ведь, что в оперении подстреленных уток не раз находили мальков. Они любят прятаться в перьях сидящих птиц, и те, взлетая, нередко уносят их с собой.
Берега озера кишели ящерицами тропидурус, и я с большим рвением занялся охотой. Часто попадались наземные игуаны, и одного малютку, который спрятался слишком легкомысленно, мне удалось вытащить из его убежища. Он неистово кусался, но затем покорился судьбе. Сейчас он сидит в большом террариуме перед моим письменным столом и, стоит мне пошевелиться, начинает скрестись о стекло в знак того, что хочет есть. Он совсем ручной, взбирается мне на руку и берет корм с ладони. К моей великой радости, я поймал еще у озера толстую коричневую змею с двойным рядом белых пятен на спине.
К полудню стало очень жарко. Я натянул над моим ложем вместо тента одеяло и, искупавшись, улегся в его тени. Лениво текли часы, в ровной неподвижной поверхности озера отражались стенки кратера и маленький вулкан. Его северо-западная сторона была намного выше юго-восточной. Этого нельзя объяснить односторонней эрозией, ибо отложения пепла кольцом окружали вулкан. Правда, на юге они были тоньше, чем на северо-западе. По-видимому, вулканические выбросы с самого начала легли неравномерно, быть может из-за ветра в момент извержения. Такая необычная конфигурация, замеченная еще Дарвином, наблюдается на многих вулканах Галапагосов.
В озере резвились уточки, прелестные коричневые существа с хорошенькими круглыми головками и красивыми плоскими клювами. Их серо-голубой цвет подчеркивали у самцов красные пятна по обеим сторонам основания клюва. Щеки и у самок и у самцов были белые. Птицы очень напоминали багамскую утку и принадлежали к тому же роду, однако вид этот для Галапагосов эндемичный. Периодически самцы и самки сходились для токования. Небольшая группа самцов исполняла перед самками брачный танец. Сначала птицы медленно плыли по озеру, словно бы приходя в надлежащее настроение. Время от времени они взлетали и отряхивались, после чего в большинстве случаев делали очень странное движение. Селезень внезапно поднимал хвост и клал его на втянутую в туловище голову. Это выглядело так, как если бы кто-то сжал его спереди и сзади. Во время этой процедуры укорачивания и увеличения - так назвал ее Конрад Лоренц, ведущий наблюдения над родственными видами,- селезни тихо выговаривали "и-их, и-их, и-их",- звуки, напоминавшие стрекотание усачей. Это еще не было ухаживанием за определенной самкой - селезни просто показывали себя собравшимся дамам. Последние делали выбор. Вскоре я понял, что каждая заранее присмотрела себе самца. Она держалась поблизости от своего избранника и глядела только на него. Так как он, по-видимому, ей нравился, она начинала по-своему, очень женственно, ухаживать за ним. Повернувшись к будущему партнеру, она грозила через плечо другому самцу, тихо, но настойчиво произнося на высокой ноте: "Ке-ке-ке-ке!" Так она натравливала своего милого на товарищей. Он должен был показать, на что способен!
Она добилась-таки того, что селезень угрожающе поплыл на самца, с которым до этого был в наилучших отношениях. Она достигла своей цели: жених впал в раздражение против своих родичей и отделился от них. Вскоре я увидел, как нежная пара, плывя рядышком, дружно направилась к камышам, причем утка продолжала натравливать селезня. Затем она взглянула на него и выпила глоток воды, он же с вежливым поклоном последовал ее примеру. Пригубливанпе - дружественное приветствие у уток. Мы же сопровождаем его словами "ваше здоровье" и сдвигаем бокалы.
Мы провели в кратере еще полтора дня, наблюдая галапагосских крыс, наземных игуан, ящериц и змей. Змеи встречались самой различной раскраски, среди них были и полосатые и с двумя рядами квадратных пятен на спине.
Руди Фрейнд и Карл Ангермайер построили из пустых канистр плот и поплыли на нем к маленькому вулкану. Вскоре они достигли цели, и в бинокль мы видели, как, стоя на краю кратера, они машут нам руками. Приключение чуть было не окончилось трагически: на обратном пути пустые канистры частично наполнились водой и плот едва не затонул.
Озерная вода оказалась непригодной для длительного употребления - слишком много в ней было серы - и наутро третьего дня мы снялись с лагеря. Несколько часов трудного пути - и вот уже край кратера. Последний раз полюбовались мы прекрасным озером и маленьким островом-вулканом, распрощались с местом, которое по красоте, пожалуй, не имеет себе равного во всем архипелаге, и поспешили вниз, к берегу моря.
Восточный склон вулкана Нарборо был еще пустыннее, чем северный. Скорым шагом пересекали мы безжизненные поля лавы. Чуть медленнее продвигались по участкам, где лава застыла в виде лепешек или форм, подобных перекрученному канату. Приходилось соблюдать осторожность: под лавой оставались большие внезапно обрушивавшиеся под ногами пустоты, которые возникли по той причине, что под застывшим верхним слоем лава продолжала течь к морю, как течет кровь по артериям. Образовались туннели, которые тянутся порой на много сот метров. На Индефатигебле я открыл туннель, имевший 5 метров в ширину, 8 - в высоту и не меньше 1000 метров в длину! К счастью, мы ни разу не провалились глубоко, но видели лавовые мосты над пещерами высотой несколько метров. В одной такой пещере мы отдыхали, наслаждаясь ее прохладой. В углу я нашел мышиное гнездо, построенное из разорванных на нити колючек кактуса. Это был единственный признак жизни на всем пустынном склоне.
