На речных берегах - Семаго Леонид Леонидович (читаем книги бесплатно txt) 📗
Но внезапно, как безмолвное видение, из дымки возникает пара изящных, светлых птиц, похожих на маленьких чаек. Неторопливо взмахивая острыми крыльями, пролетают они над речным коленом и словно растворяются в нагретом воздухе, не долетев до поворота. Значит, двинулась птица с гнездовых мест. И чуть ли не раньше всех покидают реки Русской равнины малые крачки. Последними, почти на пороге лета, возвратились они с вечно теплых берегов Индийского океана, первыми улетают обратно.
Птицы в семейных парах в дни пребывания на родине неразлучны и сохраняют супружескую привязанность на перелете. До появления птенцов самец относится с трогательной заботливостью к самке. Он ловит для нее рыбешек в пути, он кормит ее все три недели насиживания, хотя насиживает и сам. Это кормление похоже на ухаживание, в котором никогда не бывает назойливости. Прилетев с добычей, самец опускается в сторонке от самки и почтительно и терпеливо ждет, пока она подойдет и возьмет подношение.
У малых крачек нет синхронности в сроках прилета, постройки гнезд, откладки яиц, появления птенцов, отлета, свойственной большинству колониальных птиц, и даже в маленьком, в десяток пар, поселении могут одновременно быть и птенцы, и еще не насиженные яйца. Дело в том, что малые крачки — колониальные, а не стайные птицы, и лишь на короткий гнездовой период объединяются они с другими пернатыми — обитателями речных и морских пляжей. Весной в поисках подходящего места пара может с кратковременными остановками осмотреть за день несколько сот километров берега и, если не отыщет своих, может остаться в колонии речных крачек или основать новое поселение, где через день, через неделю появятся другие пары. Понемногу соберется в начале лета небольшая колония, в которую под защиту смелых крачек подселятся еще зуйки. Так что выбор пристанища у малых крачек довольно случаен, и они могут ныне поселиться там, где их не видели десятилетиями, а потом снова исчезнуть на годы. Правда, разнобой в сроках гнездования бывает и по иной причине: после сильных дождей река затопляет косы, вода губит кладки, ветер заносит песком отложенные яйца, и тогда надо все начинать сначала.
Ямку, в которой лежат яйца, пожалуй, можно назвать гнездом, потому что крачки не только выкапывают углубления на едва заметных возвышениях пляжа, но и устилают их дно обломками раковин, камешками, кусочками камышинок — всем, что можно собрать поблизости. Это немного маскирует яйца, а кроме того, на сыром месте немного предохраняет их от соприкосновения с мокрым песком, на сухом — от погружения в песок. Во время недолгих отлучек наседки, когда она по своей воле или по тревоге покидает гнездо, эту ямку может чуть замести песком, и птица, возвратясь, непременно выбросит лапками несколько щепоток. А так как лежит она на яйцах всегда клювом на ветер, то ямка в течение дня несколько смещается, потому что маленькие вихри выдувают песчинки из-под груди наседки. И время от времени крачка подкладывает себе под бока мелкие камешки, ракушечки, до которых может дотянуться клювом, не вставая. Но иногда поднимается, отходя мелкими шажками от ямки, подбирает подходящие кусочки и, не поворачиваясь корпусом, бросает их через плечо в гнездо. Она продолжает подбирать и бросать в сторону гнезда щепочки и осколки, даже отойдя от ямки на метр или дальше, как заведенная, совершая работу вроде впустую. Но в следующий раз те же кусочки перекинет поближе, а потом и лежа до них дотянется.
Ямка — место для яиц, и птенцы покидают ее, едва умея ходить. Родители выводят их за границу поселения, чтобы не слонялись между чужими гнездами, не выпрашивали корм у соседей. Их пуховый наряд, как и скорлупа яиц, едва различим на фоне песка, засоренного мелким речным боем. Затаившегося птенца можно заметить лишь по солнечной искорке в прищуренном глазу. Затаивается он так сильно, что кажется, будто жизнь покинула маленькое тельце: птенца можно брать в руки, перекладывать с места на место, и он не вздрогнет, не шевельнется, не моргнет, пока не услышит разрешающе-призывный голос отца или матери, принесших корм. Маленькие птенцы довольно умеренны в еде, но, подрастая, становятся ненасытными и торопливо-жадными: стремясь вырвать рыбешку из клюва родителя, нередко роняют ее на песок, и тогда взрослой птице приходится снова лететь к воде, чтобы смыть с малявки прилипшие песчинки.
Рыба — основная, а на хорошем рыбном месте — и единственная добыча малых крачек. Поэтому селятся они неподалеку от тех спокойных и чистых мелководий, где собирается много рыбьей молоди, у тех маленьких лагун и луж, в которых эта молодь, нередко лишенная возможности уйти в реку, бывает обречена на гибель от высыхания летом или от вымерзания зимой. На реках частой добычей бывает уклейка, красноперка, плотва, колюшка, то есть рыба не только малоценная, но и сорная, приносящая рыбному хозяйству немало неприятностей.
Охотничий прием у малой крачки один: зависнув над водой, наметить жертву и, сложив крылья, отвесно, как пика, упасть на нее. В безветрие промахи редки, но волнение и рябь искажают прицельность, и тогда вода выбрасывает крачку ни с чем. Идеальны условия охоты в штиль, когда птица схватывает рыбешку у самой поверхности в одно неуловимое касание кончиком клюва, как будто комарика снимает с зеркала. Даже следа на воде не остается. При очень сильном ветре ей приходится ловить насекомых на берегах, но эта охота никогда не может заменить рыбную ловлю.
Наблюдая охоту малых крачек или их воздушные игры, нападение на врага или крейсерский полет, трудно представить, что есть еще и другие птицы, так же властвующие над воздухом и пространством, как они. Для малых крачек не существует нелетной погоды, так легок и управляем их полет при любом ветре, и кажется, что не они борются со штормом, а шторм с ними, безуспешно стараясь заставить хотя бы одну птицу сдаться и опуститься на землю. Крачка мгновенно набирает предельную скорость и может мгновенно погасить ее и остановиться в любой точке траектории. Крылья ее то развернуты на всю длину, то их узкие концы отогнуты почти под прямым углом назад, и тогда размеренные резкие взмахи придают полету некую лихость и полное пренебрежение к стихии.
Однако, позволив достичь совершенства в полете, природа очень мало сделала для того, чтобы птица могла ходить и плавать. Маленькие пуховички — довольно проворные ходоки, но по мере роста крыльев их ноги как бы останавливаются в развитии, и у взрослых птиц они по-прежнему малы и слабы. Крачка может стоять на них, как на тонких подпорках, не меняя положения тела относительно поверхности, на которой находится, а походка ее столь неуклюжа, как будто каждый шаг птица делает впервые. Не ходит, а неуверенно переступает коротенькими шажками, опасаясь споткнуться о камешек или веточку. К траве и близко не подходит. Всей ходьбы у каждой — несколько шагов в день, когда партнеры сменяют на гнезде друг друга, когда самец кормит самку, когда заползет на пляж случайный ужачок.
Однажды я был свидетелем, как маленькая змея ползла через колонию крачек и зуйков к воде. Куликов ее появление не заинтересовало, но у крачек вызвало всеобщее любопытство. Все ненасиживающие птицы молча семенили за ужачком до самой воды. Когда он проползал мимо насиживающей крачки, та тоже с любопытством проводила его взглядом. Но никто не проявил ни страха, ни агрессивности.
Крачки прекрасно разбираются, кто и когда опасен для них. Маленькую змею они не приняли за врага. Зато самая дерзкая ворона не осмелится в одиночку приблизиться к поселению маленьких птиц, каждая из которых вдесятеро легче ее. Наседки относятся к близости вороны довольно спокойно, как будто не замечают ее. Однако если ворону обнаруживает тот, у кого уже есть птенцы, он молча бросается на нее с такой стремительностью, что ворона, бродившая в стороне от колонии и может быть не помышлявшая поживиться, удирает будто от выстрела. Наверное, живущие по соседству с крачками вороны имеют представление о силе удара идеально заточенного клюва живой стрелы и знают, что если она бьет, то попадает точно в цель. Поэтому только в присутствии человека, спугивающего крачек с гнезд, удаются воронам разбойничьи налеты на колонии.
