Зеленая книга леса - Семаго Леонид Леонидович (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Первым желанием было, конечно, вытащить бревна хотя бы из главного хода, где был центр городка и чернела среди зелени утоптанная чуть ли не до блеска земляная площадка. Потом, когда улеглось возмущение, возникло любопытство: как сами звери выйдут из этого положения? Сомнения, чья возьмет, не было, но уж очень старательно были забиты норы.
Попасть снова в эти места удалось в дни листопада. Барсуки никуда не ушли. Они уже сгребли и затолкали в норы свежие листья. Лишь кое-где, как косые пеньки, торчали из земли почерневшие концы тех самых бревен. Только чуть сместились выходы всех двадцати шести нор, а центральная была еще шире, чем летом. Хозяева прокопали новые ходы рядом со старыми, расчистили те лазы, которыми не пользовались несколько лет, словно желая спрятать даже следы зла. А через пару лет не осталось на поверхности и тех пеньков. Все было засыпано свежей землей, на которой разрослась крапива и закрыла все подходы к звериному жилью.
емало растет по высокому правобережью Дона безымянных лесочков — маленьких байрачных дубрав, старые названия которых почти безнадежно забыты, а новые еще не сложились. То по глубоким и узким, словно горные ущелья, ярам, то по широким логам-проворотам, редко выходя на ровное место, покрывают они склоны густой шубой, черной — зимой, зеленой — летом, пестрой — осенью. И весной — тоже пестрой, когда всего несколько дней цветут лесные яблони и груши. Здесь нет вековых дубов, кленам и ясеням тоже по нескольку десятков лет, но никогда человек в этих лесочках не замахивался топором на дикие фруктовые деревья, поэтому и доживают они до преклонного возраста. А полный срок жизни лесных груш в Придонье доходит до трехсот лет.
В их старых стволах, истлевших изнутри, но еще живых и крепких, бывает множество больших и малых дупел, в которых находят постоянный или временный приют несколько пернатых, четвероногих и шестиногих лесных жителей. В глубоких пустотах устраивают свои крепости злые шершни, к которым присоединяются беглые пчелиные рои. Где выход пошире и дупло попросторнее, живут неясыти, сычи и куницы. В тесных помещениях поселяются птицы помельче — синицы, горихвостки, вертишейки, и зверьки мышиного роста — ушаны, ночницы, черноглазые лесные сони.
Глаза у сонь такие черные, что зрачков не видно, и большие, как у тушканчиков. Они придают усатой мордочке животного выражение постоянной растерянности, пугливости и беззлобности. Круглые и выпуклые, они, видимо, совершенно не терпят дневного света, и для них ярок даже зеленый сумрак густого леса. Поэтому не голод и не жажда, а только крайняя опасность может выгнать соню из ее убежища засветло. А ведь среди ночных животных немало таких, кто может охотиться, пастись или заниматься иными делами и при солнце. Летом сыч, чтобы прокормить выводок, ловит добычу круглые сутки. Так же поступают колючие отшельники-ежи, потому что слишком коротки июньские ночи. Бобр, наоборот, зимой может в полдень выйти из норы или хатки и отправиться на берег, чтобы срезать кустик или деревце на обед. Но я никогда не видел, чтобы до захода солнца добровольно вышла под открытое небо соня. Только весной бывает несколько дней, когда полуночницы не боятся ни яркого солнца, ни птичьего гама, ни ветра и бегают, гоняясь друг за другом, чуть ли не в открытую. Но весна на то и весна, она многих робких и тихих делает безумно смелыми, пусть всего на час.
Величина глаз у сони немного скрадывается узкой черной маской, прорисованной от усов до ушей. Усы длиной в половину тела. Серый хвост пушистый и длинный. Соня похожа и на мышь, и на белку. Сходна с мышью она по росту, с белкой — по умению и ловкости лазить по деревьям и кустам. Миловидная внешность маленького грызуна не обманчива: сони миролюбивы друг к другу и в клетке, и на воле. Но это первые враги мелких лесных птиц. Они убивают их ночами в открытых гнездах, в дуплах и домиках, поедают птенцов и яйца. Застигнутая врасплох спящая птица не может отбиваться от маленького хищника, которого она никогда не видела днем. Жуки, бабочки, гусеницы, у которых нет хорошей химической защиты, идут в корм соне. Но все-таки, будучи грызуном, зверек не может прожить только на животной пище, которой не всегда в достатке, поэтому вся остальная его еда мышиная: семена и ягоды.
Соня любит поспать, иначе не назвали бы ее так, и поспать с комфортом. Часто устраивается на день в пустом птичьем гнезде, взбив в нем подстилку и укрывшись ею, или сама сооружает дом-постель из сухой травы и листьев. Но больше всего любит свежее птичье перо.
Как-то после первой короткой охотничьей зари, добыв одного селезня на двоих, заночевали мы в пустом шалаше лесорубов. Подвязали селезня к верхней жердине, перекусили и заснули под мышиную возню в пересохшем, побитом сене. А утром не сразу обнаружили, что на веревочке висит ощипанная птица с темными пеньками еще не выросших перьев, но нигде поблизости не валялось ни одного перышка.
Через неделю мы снова, но еще засветло, пришли к тому же ночлегу. Шалаш был развален. Вокруг валялись ветки с поникшей листвой, белели свежие пни. Деловые бревна были увезены, а дровяные поленья сложены в штабеля. В торце одного полена чернело дупло, набитое светлым утиным пером. Вот так неожиданно и просто была раскрыта тайна ощипанного селезня. Не одни мыши шуршали в шалаше той ночью, там и сонь было немало. Одна из них, обнаружив селезня, не соблазнилась свежим утиным мясцом, а всю ночь скусывала с птицы перья и носила в дупло корявого, полуживого дубка, к стволу которого было прилажено временное жилье лесорубов. Дуб свалили, распилили, уложили в поленницу, не заметив зверька. А тот, натерпевшись немало страху, не покинул уютный дом.
И когда приятель вытащил наружу ком перьев с хозяйкой гнезда, растерялись и он, и она. С недоуменным видом, вялая и полусонная сидела на полене соня, ни разу не мигнув своими огромными глазами. От протянутой руки едва посторонилась, но потом стремительно бросилась прочь, унося вместо пышного, серого хвостика тоненький ярко-розовый прутик. А у меня в пальцах оказалась зажатой мягкая, пушистая и невесомая шкурка-чехол.
Этот прием часто спасает соне жизнь, когда не знакомый с таким способом самозащиты хищник хватает ее за хвост. Потом голый прутик быстро обрастает новой кожей и становится пушистым, как и был. Вот только от совы пустой шкуркой не откупишься, потому что не за хвост ловят совы свою жертву. Но и в совиные когти сони попадают не часто. Ночью застать врасплох этих зверьков ни на дереве, ни на земле непросто: выпуклые глаза поставлены так, что смотрят одновременно и вперед, и вверх. И короткая, густая шерстка спины — цвета запыленной и чуть позеленевшей гнилушки.
Если даже летом соня не частая добыча лесных хищников, то зимой девяносто девять зверьков из ста недосягаемы для лис, куниц и хорьков. Зимой не увидишь следов сони ни по первому снегу, ни перед весной, когда белая пелена бывает прострочена полевками и мышами вдоль и поперек. И не потому, что ночные создания боятся спуститься с деревьев на холодный и мягкий покров, а потому что спят непробудным сном в теплых подземных гнездах. Вот почему нет зверьку мышиного роста надобности плодиться мышиными темпами, и бывает у сони всего один приплод за лето, как у остальных больших и малых, ближних и дальних ее сородичей, которые тоже спят от тепла до тепла: сусликов, сурков, мышовок, тушканчиков.
Шелестит листопад. Все чаще налетает на лес холодный ветер, оголяя ветки. Ночами иней ложится на травы. Остывает земля. И чтобы не знать, что такое зима и снег, спят под землей самые сонливые из лесных зверей — лесные сони.
е в каждом из воронежских лесов растет осина, но там, где она есть, нельзя ее не заметить, потому что осина — дерево светлое. Иногда березовой белизной отсвечивают ее прямые стволы. В конце зимы, когда на ветках деревьев под ярким солнцем появляется особый загар, прозрачнее становится иссеченная февральскими метелями тонкая кожица на сочной, зеленой коре. Ее легко можно отколупнуть ногтем, и тогда открывается под ней свежая, летняя зелень. И красивое это дерево, и в лесу нужнее, но нет ей почета. Никто ее не сажает, никто не хвалит, о безвременной гибели сожалеть не будет, доброй молвы не пустит.
